Шекспир. Жизнь и произведения - Георг Брандес

Один из придворных возражает королю на эту пессимистическую тираду:

…Вы, государь, любимы,И даже тот, кто меньше всех другихПривязан к вам, скорей, чем все другие,Почувствует разлуку с вами.

На это король отвечает следующей скромной и вместе с тем гордой фразой:

Я вижу сам, что место занимаю,Не более.

Так может говорить только человек, уже находящийся в зрелом возрасте и испытавший не раз критику этой молодежи, нетерпеливо спешащей занять его место.

Здесь, в этом настроении, пробивается робко наружу мысль о людской неблагодарности, которая вскоре поработит собой и воображение, и ум Шекспира.

Глава 46

«Мера за меру». — Анжело и Тартюф

В пьесе «Конец — делу венец» мы чувствовали затаенную полемическую тенденцию. Мы заметили здесь целый ряд выходок против все возраставшего влияния пуританства, против ханжества, нравственного ригоризма и против елейного лицемерия. То же самое тенденциозное настроение побудило Шекспира написать «Мера за меру». В пьесе «Конец — делу венец» перепетая обусловливалась тем популярным во всех литературах мотивом, что мужчина, не замечая своей ошибки, принимает во время ночного свидания одну женщину за другую. Несмотря на грубую неправдоподобность этого мотива, поэты часто пользовались им, так как на нем можно было построить целый ряд драматических положений. Неизменным вариантом к только что упомянутому сюжету служит во всех почти литературах следующая комбинация фактов: мужчина осужден на смерть. Его возлюбленная, или жена, или сестра умоляет судью о пощаде. Он соглашается с тем условием, если она проведет с ним одну ночь. Тем не менее, он казнит осужденного. Шекспир нашел этот сюжет, разработанный так часто поэтами, начиная средними веками и кончая новейшим временем, — последними вариациями на эту тему являются новелла Поля Гейзе «Грехи детей — проклятие родителей» и драма Викторьена Сарду «La Tosca», — в одной итальянской повести Джиральдо Чинтио в сборнике «Hecatomithi», изданном в 1565 г., затем в одной пьесе английского драматурга Уэтстона— «Верная, прекрасная и знаменитая история о Промосе и Кассандре», изданной в 1578 г. и построенной на упомянутой новелле, и, наконец, в прозаическом рассказе того же самого писателя, помещенном в его сборнике «Гептамерон учтивых разговоров», 1582. Но непосредственным источником Шекспира является безжизненная, лишенная характеров комедия Уэтстона, хотя кроме фабулы он ничего не заимствовал отсюда.

Шекспира привлекало к этому мрачному сюжету, по всей вероятности, негодование на показную, лицемерную нравственность, распространявшуюся все больше в области любовных отношений. Это было одним из следствий влияния пуританства на средний класс общества. В качестве актера и драматурга Шекспир имел полную возможность познакомиться с самой непривлекательной стороной пуританизма. Конечно, положительные стороны этого движения были достойны уважения даже такого человека, как Шекспир. Не было ничего странного в том факте, что независимые в своих взглядах и благочестивые люди искали душевного спасения вне англиканской, государственной церкви с ее тридцатью девятью параграфами. Не только духовные лица клялись строго придерживаться их, но и миряне должны были настолько им подчиняться, что предпочтение иного богослужения или отказ посещать церковь влекли за собой строгое наказание. Пуритане, думавшие вернуть церкви ее первоначальную чистоту и возвратившиеся после изгнания в царствование королевы Марии с идеалом народной церкви, не хотели признавать официальной, подчиненной во всем светской власти епископальной церкви. Некоторые пуритане усматривали в шотландском пресвитерианстве драгоценный образец и мечтали заменить и в Англии иерархическую аристократию епископов церковным управлением мирян или старшин общины.

Более радикальные из них шли еще дальше, отрицали вообще такие церковные учреждения, которые обязательны для всех, и мечтали о свободных общинах, где каждый мог быть священником. Здесь уже таились в зародыше те мотивы, которые привели в эпоху Кромвеля к расколу между пресвитерианцами и индепендентами.

По-видимому, эти религиозные и церковные движения совсем не интересовали Шекспира. Он столкнулся с пуританами только потому, что они в своей фанатической ограниченности нападали на искусство и преследовали любовную страсть. Пуританство показывало ему только лицо фарисейской, лицемерной морали. Негодование на эту показную добродетель и побудило Шекспира написать «Меру за меру». Он разработал этот сюжет во вкусе театральной публики, которая требовала во что бы то ни стало сочетания трагического с комическим. Но что за своеобразная комедия получилась от этого сочетания! Угрюмая, тяжелая, мрачная, как настроение самого поэта. В этой трагикомедии забавные сцены, написанные в более грубом и реалистическом стиле, чем все предыдущие пьесы, и изобилующие картинами из быта самых темных слоев общества, не могут смягчить угнетающего общего впечатления и чисто уголовного характера действия. Даже в тех местах, где брызжет юмор, чувствуется пламенное негодование Шекспира на лицемерие и ханжество: это как бы вулканическая подпочва выбрасывает один сноп огня за другим сквозь дымку водевильного настроения и сквозь неизбежные шутки.

Однако главный враг Шекспира в этой пьесе — не лицемерие.

Он теперь слишком опытный психолог, чтобы выводить с самого начала пьесы уже готовый, вполне сложившийся тип ханжи. Нет, поэт хочет показать, как слаб, в сущности, самый строгий фарисей, если подвергается соблазну, и как препятствие, на которое наталкивается его желание, превращает его сразу в совершенно другого человека, в зверя или негодяя, готового совершать поступки, гораздо более омерзительнее тех, которые он карает в других с гордо поднятой головой и чистой совестью. Собственно Шекспир хотел не заклеймить позорным клеймом типического представителя своих врагов, а вывести человека, далеко превышающего средний уровень обыкновенных людей.

Главным героем пьесы «Мера за меру» является строгий обличитель пороков, суровый и беспощадный цензор нравов, фанатик, мечтающий искоренить пороки, уничтожая их представителей, и воображающий реформировать общество, карая смертью сравнительно весьма невинные и естественные проступки против законов нравственности. Пьеса изображает нам этого человека в тот момент, когда он, охваченный чувственной страстью, совершает под личиной благочестия такой возмутительный и страшный проступок против истинной морали, что трудно подыскать для него достойной кары, трудно найти слова для выражения того омерзения, которое он вызывает в душе зрителя. Можно было бы предположить, что исход пьесы удовлетворит проснувшееся в его груди чувство справедливости. Но шекспировская труппа нуждалась в комедиях. Быть может, казалось также неблагоразумным слишком обострять вопрос о наказании, которое заслуживало бы лицемерие и ханжество. Поэт постарался поэтому развязать драматический узел на скорую руку, без всякого пафоса, вмешательством мудрого, всюду незримо присутствующего князя вроде восточного Гарунааль-Рашида. Впрочем, этот последний не очень разборчив в выборе средств. Он подменивает ловко, но несколько предосудительным образом, молодую женщину, являющуюся предметом страстных вожделений преступного судьи, прелестной девушкой, которой этот последний когда-то сделал предложение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});