Подельник эпохи: Леонид Леонов - Захар Прилепин

Леоновское чувство патриотизма почти природное: он воспринимает истинного русского человека как саженец русского леса – он возрос здесь, его корни здесь, и пересадить его на иную землю едва ли имеет смысл.

Леонов говорил об этом неоднократно до «Русского леса» и еще раз скажет об этом в повести “Evgenia Ivanovna”.

Две смерти

В отличие от «Пирамиды» «Русский лес» Леонов писал с явным расчетом на публикацию. Кстати, и машинистку пригласил работать, Нину Мушкину. Дочь ее, Елена, вспоминает:

«Самое страшное испытание для Леонова – выпустить рукопись из рук. Вынести из дома. Отдать машинистке. В качестве курьеров признавал только членов своей семьи – дочерей Наташу, Лёну и, конечно, жену, Татьяну Михайловну. Кстати, Татьяна Михайловна помогала ему безгранично. <…>

Иногда за рукописью все же приезжала мама. Мы жили в Дегтярном, между Пушкинской и Маяковской, а Леоновы – на улице Горького, между Маяковской и площадью Белорусского вокзала. Три троллейбусные остановки. Но Леонов всё равно волновался. Звонил каждую минуту:

– Нина Леопольдовна еще не вернулась?

Успокаивался, лишь когда слышал ее голос.

– Всё в порядке? Ничего не потеряли?

Летом Леонид Максимович настойчиво приглашал маму на дачу. Работать:

– За два дня 100 страниц и напечатаете. Леночку берите. Татьяна Михайловна будет рада».

Леонов и прежде относился к своим рукописям с маниакальной бережностью, а здесь волноваться стоило вдвойне: с его-то опытом он отлично понимал, что нужно готовиться к большой драке. И затевал он ее сам.

В основном роман был завершен к январю 1953 года.

В феврале Леонов раз за разом перечитывал, пересматривал горячий еще, со вкусом недавнего рабочего пота, труд.

И, наверное, вновь испытывал привычный внутренний холодок, нет-нет да и задумываясь: а обережет ли на этот раз его царь Иосиф?

…5 марта 1953 года вышло правительственное сообщение: в ночь на второе марта у Иосифа Виссарионовича Сталина произошло внезапное кровоизлияние в мозг, в результате чего наступил паралич правой ноги и правой руки с потерей сознания и речи.

Страна замерла, затаилась, притихла.

Вслух о том, что может случиться, никто говорить не решался.

А на самом деле все уже случилось.

В тот же день, пятого, Леонову позвонили из Союза писателей: умер.

«Умер», – сказал одними губами Леонов жене.

Что будет?

Как жить?

…А вдруг опять война?

Эти вопросы тогда возникли мгновенно. Они были велики, насущны, почти зримы.

Ответов на них в первые минуты не было.

6 марта гроб с телом Сталина был выставлен в Колонном зале Дома Союзов для прощания.

Сотни и сотни тысяч людей, движимые чем-то большим, чем горе, – пожалуй, слово ужас подходит даже больше, – хлынули прощаться с вождем.

Когда стало понятно, что огромная Москва не в состоянии вместить миллионноголовых толп, – в столицу запретили въезд, только – выезд.

Но было уже поздно: сотни людей были раздавлены и затоптаны на подходах к Дому Союзов, «распяты» на железных столбах светофоров, размазаны о борта грузовиков, преграждавших дорогу…

К Дому Союзов сталинского лауреата Леонова, в числе иных писательских вельмож, привезли на спец-транспорте – он миновал участь тысяч людей, пострадавших и погибших тогда.

Вошедший в Колонный зал Леонов сразу увидел гроб и лежащего в нем Сталина.

Гроб располагался на высоком постаменте, среди роз и еловых ветвей. Над изголовьем – огромное красное знамя. Шестнадцать алых бархатных полотнищ, окаймленных черным шелком, с гербами республик, ниспадали с белых мраморных колонн. Перед гробом на атласе виднелись маршальская звезда, ордена и медали Сталина. Хрустальные люстры с электрическими свечами были затянуты черным крепом.

Леонову, наряду с Фадеевым, Симоновым, Сурковым, Тихоновым выпала честь отстоять почетный караул у гроба.

…Взглядывал на его лицо.

Постаревший, осунувшийся… Густые брови, запекшиеся строгие губы, зачесанные назад седые, мягкие волосы, седые усы – показавшиеся твердыми, будто на холоде, на сильном морозе…

Караул сменили через три минуты.

Следом несли караул маршалы и флотские адмиралы, победившие недавно в самой страшной мировой войне, ученые, представители дружественных держав и стран-сателлитов…

Играла классическая музыка: Бетховен, Моцарт, Чайковский, иногда пел женский хор.

В зал внесли огромный венок от Мао Цзедуна. Венки от Центрального Комитета Трудовой партии и правительства Корейской Народно-Демократической Республики: «Великому учителю и другу всех миролюбивых народов Иосифу Виссарионовичу Сталину».

…Венки от всех стран, где победил или был навязан социализм: Венгрия, Чехословакия, Болгария, Польша, Румыния, Германская Демократическая Республика, Вьетнам, Монголия…

Люди шли бесконечной вереницею – кто-то добрался с детьми, детей поднимали над головой, чтоб видели и запомнили…

Леонов вернулся домой – начал работать над словом о смерти Сталина.

А девятого марта он был на похоронах.

День выпал морозный, хрусткий, тяжелый.

Но само зрелище всего происходящего обескураживало, чем-то даже подавляло – и это все закладывало в Леонова те ощущения, что позже будут описаны в «Пирамиде».

В последний почетный караул у гроба встали Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Каганович, Микоян, Сабуров, Первухин, Шверник.

Появился Будённый и бережно взял подушку с маршальской звездой Сталина.

Накрыли гроб крышкой и понесли.

Процессия двигалась медленно.

Звучала всепоглощающая, тревожная музыка.

Полторы тысячи плакальщиц из Грузии стенали и пели.

Впереди несли тысячи венков.

Процессия остановилась возле Мавзолея, где над входом уже были начертаны два имени: Ленин и Сталин.

Гроб сняли с артиллерийского лафета и поставили на красный постамент.

Траурный митинг открыл Хрущёв.

Выступили Маленков, Берия, Молотов.

Стоило задуматься: кто-то из них теперь возглавит страну.

В 11 часов 54 минуты Хрущёв объявляет траурный митинг закрытым.

Вожди сошли с трибуны Мавзолея.

По команде, заставив вздрогнуть сотни тысяч людей, прогрохотал артиллерийский салют – одновременно в Москве, в столицах всех союзных республик, в городах-героях Ленинграде, Сталинграде, Севастополе и Одессе, в Калининграде, Львове, Хабаровске и Владивостоке: от края до края страны.

Часы на Спасской пробили полдень – и немедленно на пять минут была остановлена работа всех предприятий страны, движение железнодорожного, водного и автомобильного транспорта на всей территории Союза.

В течение трех минут выли гудки на фабриках, заводах, железных дорогах, на судах речного и морского флота всей державы. Над самой огромной страной Земли плыл мрачный, нестерпимый гул.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});