Мир, которого нет - Виктор Кувшинов

Отец вздохнул, помолчал и ответил:

— Мерзавцы! В наше время мы себе такого с девицами, тем более благородными, не позволяли! Но не все же такие хамы?!

— Папенька, дайте мне еще немного времени. Ну не лежит у меня к этим сердце! Как представлю, что с эдаким лоботрясом или уродом весь век коротать придется, просто жутко делается!

— Хорошо. Дам тебе пару месяцев и кандидатуры, а вы их с мамой обсудите.

Придется вам с ней по балам усердно пошастать! Никуда не денетесь! Это тоже работа.

А на следующий день, когда Шурочка у себя в студии пыталась отвлечься от всех, навалившихся на нее забот, к ней зашел Саша. Ей казалось, что она больше не в силах переносить кавалеров, умудряющихся и льстить, и хамить одновременно, как будто у нее выработалась какая-то непереносимость. Но, увидев Сашин задумчивый взгляд, она почувствовала, как радостно затрепетало ее сердце.

— Здравствуйте, Шура! Я пришел, как и обещал… — юноша явно не знал, как продолжить разговор, опять перейдя на «Вы» и, видимо, столкнувшись с той же трудностью, что и она в первую их встречу — плести высокопарный бред не хотел, а откровенничать стеснялся.

— Как здорово! А то я уже подумала, что ты забудешь про свою почитательницу!

— Нет, как можно, и потом, у меня еще не столько почитателей, чтобы швыряться ими налево и направо.

— Ага! Я поняла — когда ты станешь великим и у тебя будет много поклонниц, тогда ты про первую и не вспомнишь! — хитро взглянув на смутившегося юношу, сделала вывод Шурочка.

— Как ты могла подумать такое?! — возмутился юноша. — Ты для меня…

— Я для тебя… что? — еще озорнее улыбнулась девушка, опять ловя парня на слове, но, увидев, что тот совсем замешкался, подыскивая правильный ответ, сама пришла ему на помощь: — Лучше молчи! Я пока для тебя просто не могу ничего значить, а обижать меня тебе ни совесть, ни приличие не позволяет. Я же вижу!

Саша улыбнулся и сказал:

— А ты, все-таки не просто остра на язык! Спасибо, что сжалилась.

— Брось! Острота языка не от ума или большой души, а от злости происходит! Ведь добрый человек просто не в состоянии издеваться над собеседником, пусть даже и в шутливой форме. Так что, ты уж извини. Это у меня так — девичьи глупости.

— Ты лучше похвастайся своими работами — не просто же тут в мастерской днями засиживаешься?

— А смеяться не будешь? Я ведь не портреты или натюрморты пишу.

— Но ты же надо мной не смеялась? А почему я должен?

— Ну ладно, смотри, пока никого нет, — Шура, набравшись смелости, пошла к дальней стене доставать лучшие свои работы и, заметив, что Саша пошел за ней, крикнула оттуда ему. — Погоди, пока не смотри! Я сначала их на свет выставлю!

Юноша послушно отвернулся. Спустя минуту — другую, Шура приглушенным от волнения голосом сказала:

— Теперь можно, — и отошла в сторону, замерев в напряженном ожидании.

Саша, повернувшись и, увидев сразу пять картин, сначала замешкался, потом как-то странно посмотрел на одну, тут же на другую, даже тряхнул головой и уставился на третью. Долго-долго ее рассматривал, то приближаясь, то удаляясь. Наконец произнес что-то про себя и перешел к другой. Девушка уже устала ждать и осторожно спросила:

— Ну как?

— Что? — не поворачиваясь, буркнул парень, и вдруг до него дошло. Он резко повернулся и восторженно уставился на автора, обреченно ожидающего его вердикт.

— Разве можно так рисовать?!

— А почему нельзя? — не понимая, переспросила Шурочка.

— Нет, ты не поняла! Так нельзя рисовать!

— Но мне никто не запрещал…

— Да нет! Человек так не может рисовать!

— А кто может? — озадаченно спросила юная художница.

— Не знаю… но я не могу поверить глазам! Неужели это ты? Знаешь, я в первый момент не понял. Словно какая-то визуальная ошибка. Как будто обычная картина, но что-то неправильно. А потом вдруг бац! — и все стало на свои места. У тебя же по две-три картины в одной, да еще такая игра света. Может, конечно, еще где-то кто-то и умеет так писать, но я никогда не видел. Нет, погоди, дай еще посмотреть, — и он опять повернулся к картинам.

Спустя еще минут пятнадцать, но уже не напряженного, а радостного Шурочкиного ожидания, он все-таки насмотрелся и, восторженно схватив художницу за руки, прошептал:

— Ты сама не понимаешь, что ты творишь! Ты, наверно, ангел, посланный на Землю, чтобы дарить людям радость!

— Да нет, я далеко не ангел! И потом, на небо мне еще рановато! — счастливо рассмеялась Шура. — Но за похвалу спасибо! Я ведь полгода мучилась, пока у меня получаться стало.

— Но откуда ты знала, что у тебя должно было получиться?

— Оттуда же, откуда ты знаешь, что нужно играть на скрипке! — уверенно ответила девушка.

— Ну да, ты права, — согласился Саша. — Я как-то до сих пор сам не задумывался.

Мы с тобой не совсем нормальные.

— Я бы сказала, что даже совсем ненормальные! — продолжала веселиться Шурочка, беззастенчиво наслаждаясь славой в глазах своего первого и пока единственного настоящего поклонника ее таланта.

— Зато мы хорошо понимаем друг друга! — согласился Саша.

Шурочка вдруг поняла, что они стоят вот так, держась за руки, уже несколько минут и ей ужасно не хочется, чтобы он отпустил ее ладони. Наверно что-то промелькнуло в ее взгляде такое, что он тоже вдруг замолчал и, продолжая, не отрываясь, восторженно смотреть в глаза. Их потянуло друг к другу, словно каким-то магнитом. Ее руки еще пытались панически трепыхнуться, а глаза закрылись от страха, но приоткрытые губы уже жадно ждали прикосновения… и дождались. Ее дыхание остановилось, а сердце было готово выскочить из груди. Она опомнилась только, когда почувствовала его руки, сомкнувшиеся на талии.

— Ой! — она выставила руки, упершись в его грудь, и сказала. — Это, наверно, ужасно неприлично! Мы же только второй раз видимся!

— Прости…те, пожалуйста! Вы правы — это ужасно с моей стороны, так приставать к девушке, — Саша от неожиданности перешел на "Вы".

— Ой, а я подумала, что это я тебя поцеловала! — честно призналась Шура.

— Нет, что бы ты ни говорила, но для меня ты ангел, посланный мне судьбою! — наконец выплыл из бури чувств юноша. — Даже если мы больше никогда не увидимся, я видел твои картины, я запомню прикосновение твоих губ навсегда!

— Не надо так говорить! Я ведь тоже слышала твою музыку, и я не смогу больше быть счастлива, не слыша ее хоть иногда…

— Странные мы с тобой все-таки. Никогда бы не подумал, что буду так признаваться в любви девушке, которой не надо будет объяснять свое музыкальное сумасшествие…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});