Сломанный меч - Толеген Касымбеков

его подданных — кочевников. До тех пор, пока Мусулманкул носил гордое звание аталыка, его мало заботили судьбы земляков, но, оказавшись на положении изгнанника, он вдруг вспоминает о родовых связях, взывает к голосу крови в попытке восстановить кипчаков против группы интриганов, устранивших его от власти. Но веры Мусулманкулу уже нет — однажды показав свое пренебрежительное, даже потребительское отношение к родичам, он теперь не может рассчитывать на их полную поддержку. И все-таки автор не дает своему герою однозначно-отрицательную оценку. Мусулманкул — гордый, сильный и мужественный человек. В его душе уживаются расчетливость и смелость, жестокость и благородство. А в драматические дни, когда разъяренное воинство Кудаяр-хана грозит полностью вырезать кипчаков, он жертвует собой в отчаянной попытке остановить кровопролитие. Метания Мусулманкула, его непоследовательность отражают то состояние человеческой души в минуты роковые, когда устоявшийся веками общественный уклад рушится, а ему на смену еще не пришел новый порядок. Та же сумятица в сознании другого кипчака — Нармамбета, — выдавшего палачам Мусулманкула. Во имя прекращения бойни он идет на предательство доверившегося ему свергнутого аталыка. Но когда расчеты его оказываются ложными, Нармамбет порывает с ханом-убийцей и уходит в горы к своим соплеменникам.

Более удачлив в своих предприятиях один из владетельных старейшин южных киргизов — Абиль-бий. Его тактика несложна — поддерживать сильного. Он постоянно лавирует между различными противниками в надежде остаться вне схватки. Однако не всегда его попытки оказываются удачными — когда опытный интриган видит, что народ уже не остановить, он примыкает к большинству и тем покупает доверие масс. Не брезгуя никакими средствами — запугивание, отравление, посылка наемных убийц — Абиль-бий преследует всегда одну цель — остаться у власти. Характерна его позиция в финале романа. Сначала он призывает к возрождению орды, но когда видит, что народ против этого, начинает искать путей примирения с русскими. В итоге Абиль-бий оказывается во главе депутации, встречающей отряд полковника Мишина, а избранного для этой цели земляками Бекназара несут к месту погребения. Хладнокровные расправы с неугодными сопровождаются показными благодеяниями и пышными словесами Абиль-бия. Из всех персонажей романа это, пожалуй, наиболее мрачная фигура. Если другие мелкие тираны действуют открыто, даже нагло (например, Домбу), то Абиль-бий с его елейными речами жалит исподтишка. Ко всему этот циник и других учит жить по таким же законам. "Где власть, там и насилие, а где насилие там и лесть. А лесть иногда помогает защищаться от насилия".

Воистину то были жестокие времена! Национальная рознь, разжигаемая грязными дельцами, толпившимися возле ханского трона, грозила подчас самому существованию народов, делала невыносимой жизнь простых людей. Т. Касымбеков щедр в изображении испытаний, обрушивавшихся одно за другим на земли киргизов. Страшная картина джута, опустошившего край, становится как бы вторым планом той драмы, что разыгрывается на политической сцене Средней Азии, а история охотника Сарыбая, потерявшего зрение из-за собственного беркута, воспринимается как своеобразная притча, как мифологическое обобщение социальных процессов, происходивших в ханстве. Каждый человек был поставлен в жесткие условия, когда приходилось выбирать не просто между добром и злом. В сплетении противоречивых интересов необходимо было нащупать твердую нравственную опору. А вот ее-то, чаще всего, и не могут обрести герои писателя, ибо тот родовой строй, который сформировал их, стал уже фикцией, его заветы остаются действительными только на словах. Характерный пример того — совет старейшин, созванных Абиль-бием для устройства поминок по умершему сородичу. Все вроде бы чинно и благопристойно, все как будто в традициях былого. Но внешняя обрядность нужна опытному политикану для того, чтобы показать землякам свою приверженность старине и тем приобрести симпатии влиятельных аксакалов. К тому же поминки служат для него удобным поводом к тому, чтобы зазвать к себе влиятельных лиц орды.

При этом важно отметить, что облеченные властью прекрасно понимают, что нужно людям, знают их чаяния и при случае даже готовы украситься броской фразой, представить себя блюстителями нравственности, завещанной предками. Когда в беседе с Абиль-бием прямой, не любящий скрывать свои симпатии и антипатии Бекназар заявляет, что "бии, отцы народа, к народу не прислушиваются, о нуждах народных не пекутся", лукавый устроитель пиршества говорит: "Ту голову, что не печется о народе, покарает сам бог". И подобная демагогия до поры находит отклик у кочевников, заставляя их время от времени подниматься на борьбу с ханами Коканда и приводить к власти своих предводителей. Но мы видим, как от раза к разу слабеет воинственный пыл простодушных жителей предгорий, как они начинают понимать, что являются лишь игрушками в руках искателей власти. Ведь всякий новый владыка Коканда, пришедший во дворец благодаря мужеству воинов-кипчаков и киргизов, быстро забывает о своем родстве и вновь вспоминает о нем лишь в трудные минуты.

Измельчание ханов, правящих в Коканде, также достаточно выразительно изображено в романе. Полное отсутствие государственной мудрости, неумение поступиться даже мелкими интересами ради значительных достижений, неспособность к компромиссу — вот черты владык ханства. Именно поэтому в государстве постоянно бушуют мятежи, происходят перевороты. Пример с Кудаяр-ханом, казнившим послов киргизских родов и вызвавшим тем самым всеобщее восстание против себя, весьма знаменателен. В этом случае особенно видно ничтожество монарха — такое неумение управлять собой, подобные вспышки слепого гнева могли бы быть простительны разве что для мелкого племенного вождя. А борьба за власть в собственной державе настолько тяготит его, что он готов отдаться под иностранное покровительство. "Кудаяр-хану было все равно. Остался бы за ним его дворец, гарем да отцовский трон, а под чьим истинным владычеством окажется народ, ему дела нет". После нескольких десятилетий правления ханов, подобных Кудаяру, когда-то жизнеспособное государство становится не нужно даже собственным подданным. Результаты деятельности бездарных властителей определяет в романе мудрый старец Аджибай-датха: "Глупый сын черпаком расплескивает добро, которое умный отец собирал по ложке".

Народу постепенно делаются чужды заботы государства, пекущегося лишь об интересах богатых. При известии о восшествии на престол очередного монарха простой землепашец Тенирберди говорит, выражая мнения большинства: "Кудаяр так Кудаяр, ладно, да только скажите, что доброго сделал он для народа?" А Бекназар оценивает порядки в ханстве еще резче: "А когда ее не было, собачьей-то грызни, в вашей орде?.. Для парода ваша орда — истинное бедствие". Ему вторит Шер-датха: "Зачем нужна власть, от которой нет ни покоя, ни счастья… Зачем нужна шуба, которая не греет…" А раз и самим народом утрачена вера в незыблемость государственного порядка, конец монархии Кудаяр-хана неизбежен.

Слом этических воззрений патриархального кочевого общества и феодальных кругов прослеживается, таким образом, на различных уровнях — от политико-военного до частного, личностного. Перед читателем