Второе Правило Волшебника, или Камень Слёз - Терри Гудкайнд

— Чандален, а где Племя Тины берет столько золота?

Он посмотрел на нее, как на ребенка, который спросил, откуда берется грязь.

— Из ям, конечно. На севере наших владений, где земля каменистая и сухая, есть глубокие ямы. Там и лежит золото. Это плохое место. Воздух горячий и нездоровый. Если долго сидеть в этих ямах, умрешь. Золото лежит глубоко, на самом дне. Желтый металл. Слишком мягкий, чтобы делать из него оружие, поэтому нам он не нужен. — Чандален подтвердил свои слова пренебрежительным взмахом руки. — Но бантаки говорят, что духам их предков нравится смотреть на желтый металл, и поэтому мы разрешаем им приходить туда и лезть в ямы, чтобы они могли угодить своим духам, когда те приходят в наш мир.

— Чандален, а другие племена знают об этих ямах?

Он пожал плечами:

— Мы не пускаем к себе чужаков. И потом, я же говорю, для оружия этот металл слишком мягкий. Кому он нужен? Правда, бантакам он нравится, и они дают нам хорошие вещи за то, что мы разрешаем им его брать. Но даже они много не берут, потому что это очень плохое место. Никто не полезет туда по доброй воле, кроме бантаков, которым надо умилостивить своих предков.

Как ему объяснить, если он понятия не имеет об устройстве внешнего мира?

— Чандален, вы никогда не должны использовать это золото. — На лице его отразилось естественное непонимание человека, который уже объяснил, что это золото никому, кроме бантаков, не нужно. — Ты можешь думать, что оно бесполезно, но другие люди готовы убивать, чтобы завладеть им. Если кто-нибудь узнает, что на вашей земле есть золото, он сделает все, чтобы отнять его. Жажда золота лишает людей разума. Все люди Тины будут убиты.

Чандален выпрямился и гордо ударил себя в грудь.

— Я и мои воины защитим наше племя! Мы прогоним любых чужаков.

Кэлен обвела рукой сотни и сотни трупов, лежащих вокруг:

— А если их будет много? Если их будут тысячи? — Чандален плохо представлял себе количество людей, населяющих Срединные Земли. — Они не остановятся, пока не сметут вас.

Чандален проследил взглядом за ее рукой и нахмурился. Его самоуверенность улетучилась.

— Духи предков предупреждали нас, что нельзя никому говорить о ямах с нездоровым воздухом. Мы позволяем приходить туда только бантакам, и никому больше.

— Смотрите не забывайте об этом, — сказала Кэлен, — иначе многим захочется его отнять.

— Плохо брать то, что тебе не принадлежит, — назидательно произнес Чандален, и Кэлен сокрушенно вздохнула. — Если я сделаю лук для обмена, все будут знать, что это моя работа, потому что это будет очень хороший лук. Если кто-нибудь отнимет его, каждый поймет, где он его взял. Вора поймают и заставят вернуть мне лук. А деньги? Разве можно определить, кому они принадлежали раньше?

Кэлен ломала голову, как объяснить Чандалену такие вещи. Впрочем, это помогало хотя бы не смотреть по сторонам. Улица, по которой они шли, была буквально усеяна трупами.

— Действительно, трудно. Поэтому люди тщательно охраняют свои деньги, и наказание за воровство бывает весьма суровым.

— Что значит — суровым?

— Если человек украл немного, его держат под замком в тесном помещении до тех пор, пока его семья не возместит украденное. И то считается, что в этом случае вору повезло.

— Под замком? А что это?

— Замок — это такой способ запирать двери. Каменные комнаты, куда сажают воров, не могут открываться изнутри, потому что на двери есть замок, и у тебя должен быть ключ, причем строго определенный, чтобы его открыть.

Чандален бросил настороженный взгляд в боковую улочку, где была ювелирная лавка, но ничего подозрительного не увидел.

— Я бы скорее умер, чем сидеть под замком в каменном доме.

— Если вор украл слишком много и ему не повезло, именно это с ним и происходит.

Чандален недоверчиво хмыкнул. Похоже, такой уклад жизни представлялся ему неэффективным.

— Наш способ лучше. Каждый делает то, что ему нужно, и не надо никаких ремесел. Мы вымениваем только очень немногие вещи.

— На самом деле вы делаете то же самое, что и эти люди, Чандален, хотя и не сознаете этого.

— Нет. У нас каждый умеет делать много вещей. И своих детей мы учим тому же.

— У тебя тоже есть ремесло, Чандален, — возразила Кэлен. — Ты охотник, вернее, ты защищаешь племя. — Она вновь показала на мертвых солдат. — Эти люди — солдаты. Их ремесло такое же, как твое: защищать свой народ. Ты сильный, умелый воин, хорошо владеющий копьем и луком, умеющий раскрывать и предупреждать замыслы врага. Ты посвятил этому жизнь. Ты такой же солдат, как они.

Чандален задумался.

— Но это же только я. — Он остановился, чтобы стряхнуть со снегоступа налипший снег. — Потому что я сильный и мудрый. У других моих соплеменников ремесла нет.

— Ремесло есть у всех, Чандален. Ниссел — целительница, и ее ремесло — помогать раненым и больным. Они занимается только этим. Есть ли у нее время добывать себе пищу?

— Те, кого она лечит, дают ей все, что нужно, и даже когда все здоровы, люди приносят ей пищу, чтобы она в любое время была готова помочь кому-нибудь.

— Вот видишь? Те, кого она лечит, платят ей лепешками и овощами, но это то же самое, как если бы ей платили деньгами. Она служит всему племени, поэтому каждый жертвует небольшой частью, чтобы она могла без помех заниматься своим ремеслом. В городах это называется налогом. Каждый отдает в общую казну некоторую часть денег, чтобы те, кто трудится на благо всех горожан, могли спокойно жить и работать.

— И за твою работу люди кормят тебя так же, как мы, когда ты приходишь со всякими неприятностями в наше племя?

— Да, — кивнула Кэлен, радуясь, что в его голосе не прозвучало привычной враждебности.

Дома становились все больше, и Чандален внимательно вглядывался в разбитые окна верхних этажей. Вокруг по-прежнему не было ни малейшего признака жизни. Они миновали распахнутые двойные двери гостиницы «Алая роза». У входа валялись припорошенные снегом столы и кресла, белье и посуда — на каждом предмете красовалось изображение розы. Сквозь двери Кэлен увидела тело мальчика — судя по одежде, он, видимо, работал на кухне. Лицо его было обращено к потолку, в глазах застыл предсмертный ужас. Мальчику было не больше двенадцати.

— Но это же только охотники и Ниссел, — после недолгого размышления сказал Чандален. — А у других все равно нет ремесел.

— Есть, только в разной степени. Женщины пекут хлеб, мужчины делают луки… То же самое и в природе. Одни растения любят влажность, другие — наоборот. Одни животные едят траву, другие — листья, третьи — насекомых, а некоторые — других животных. У каждого своя роль. Женщины рожают детей, а мужчины… — Она остановилась, глядя на трупы людей. Кулаки ее сжались. — А мужчины, похоже, умеют лишь убивать. Видишь, Чандален? Женское ремесло — дарить жизнь, а мужское — ту же самую жизнь отнимать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});