Измена (Книга Слов - 2) - Джулия Джонс

Была поздняя ночь - самая мучительная пора одиночества, - и ему не спалось. Как он ни старался, Тарисса не шла у него из ума. И когда луна начала склоняться к западу, он перестал бороться. Он хотел видеть ее, коснуться ее, обнять ее и шепнуть ей, что все будет хорошо. Он повернул назад, не дожидаясь рассвета. Несколько часов он шел по своим следам. Тьма была его союзницей, и тень - его подругой. Они вели его сквозь ночь, и он, чувствуя себя совсем маленьким и ничтожным, все сильнее сомневался в своем прежнем решении. Кто он такой, чтобы осуждать другого? Кто он такой, чтобы бросать человека в беде, когда сам отягощен виной? Под звездами, раздвигающими пределы мира, Джек стал понимать, что все его слова и поступки не имеют никакого значения. Одному страшно, и ему нужен другой человек, который возместил бы ему недостающее. Ему нужна Тарисса.

Но пришел рассвет и все изменил.

Бледное и величественное раннее солнце вставало над холмами. Его ласковые лучи, выискивая тени и сомнения, заставляли и те, и другие исчезать со скоростью света. Вместе с силой лучей крепла и воля Джека. Чем выше поднималось солнце, тем медленнее становились его шаги. Мир снова вошел в свои пределы: в нем появились холмы и ручьи, леса и горы. Он стал меньше и уже не так пугал: это был мир, где даже один человек что-нибудь да значит. К Джеку вернулась решимость. Тарисса предала его, и он не нуждается в ней: лучше быть одному, чем с человеком, которому нельзя доверять.

Остановившись у ручья, он напился. Солнце грело спину, ободряя, побуждая повернуть обратно. Он распрощался с прошлым и ушел уже так далеко, что глупо было бы идти на попятный. Джек повернулся и снова зашагал на восток, навстречу солнцу.

Он шел, и солнце тоже медленно совершало свой путь по небу. Наконец оно оказалось у него за спиной и уже не манило, а подталкивало вперед.

...Джек увидел вдали огонек, и сердце его затрепетало. Если повезет, он проведет эту ночь под кровом. Идя на огонь, он делал смотр своим ранениям. Рука в том месте, где распорол ее Ровас, заживала хорошо проведя по корке пальцами, Джек не нашел ни влаги, ни опухоли. Почки последние дни сильно докучали Джеку - сказалось падение на угол стола, - но теперь боль притупилась и стала вполне терпимой. Губа все еще была с лепешку величиной - Магра метко огрела его медным горшком, повредив и губу, и челюсть. Джеку страшно было представить себе свое лицо со всеми синяками, подпухшими царапинами и недельной щетиной. Он старательно избегал тихих водоемов, не желая видеть свое отражение, и пил только из быстрых ручьев.

Старые раны на руках и ногах - собачьи укусы и прочие повреждения, полученные в форте, - уже превращались из струпьев в шрамы и больше не беспокоили его. Сохранила чувствительность только правая часть груди, куда попала халькусская стрела. Тетушка Вадвелл хорошо обработала рану, и она, возможно, уже зажила бы, если бы Ровас не двинул кулаком прямо по ней. Поэтому приходилось быть осторожным. Джек до сих пор мало что мог делать правой рукой и носить что-либо на правом плече. Стоило запустить руку за пазуху, чтобы понять, что рана воспалена. Она опухла, после долгих дневных переходов из нее сочилась какая-то дрянь, и вид, а также запах у нее был скверный. На ее поверхности вздулись багровые жилы, а по краям благодаря Ровасу ее окружал зеленовато-желтый кровоподтек.

Сейчас, на подходе к усадьбе, она разболелась вовсю. Позже, перед сном, придется вскрыть ее, чтобы выпустить гной. Джек пытался держать рану в чистоте и всегда хотя бы раз в день промывал ее - но, чтобы добиться толку, требовалось вино, а не вода. Вино либо каленое железо.

Джек укрылся в кустах. Между ним и крестьянским домом осталась только неширокая лужайка. Ферма был молочная. Джек, как ни напрягал слух, не слышал ни собак, ни гусей - только нежное мычание коров и телят. Он отважился выйти из укрытия. Коровы почуяли его, но тревоги поднимать не стали - они знали, что он человек, а не лис. Он быстро пересек луг. Вступать в коровьи лепешки было неприятно, зато полезно: если тут все-таки есть гуси, пусть от него пахнет знакомым запахом. Джек пробрался на зады усадьбы. Там был большой свинарник, который он обошел подальше, амбар и доильня. К ней Джек и направился: если повезет, там могли оказаться сыры, сливки и пахта.

Желудок громко заурчал при мысли о еде, и Джек прошептал ему, словно ручной зверюшке: "Погоди еще немного".

Дверь в доильню была закрыта на ржавую щеколду, которая легко поднялась. Джек вошел с лунного света во тьму и постоял, приучая к ней глаза. Нос, однако, не нуждался в такой заботе - он мигом известил Джека, что тут есть еда, а именно сыр.

Странные вещи делает голод с человеком. Джек нисколько не чувствовал себя виноватым, поедая все, что плохо лежало. Будь у него деньги, он оставлял бы их в уплату за урон. Но денег не было - а на нет и суда нет. Ему надо было как-то выжить, и если для этого приходится воровать - что ж поделаешь. После бегства из замка Харвелл он твердо усвоил одно: в этом мире честно не проживешь. Здешний хозяин, который утром встанет и увидит, что половины сыра как не бывало, должен почитать себя счастливцем: с человеком могут приключиться куда более страшные беды.

С Джеком за последние месяцы произошло столько, что он утратил всякую наивность. Уходя из Королевств, он был совсем мальчишкой - доверчивым и невинным, верящим всем на слово. Но теперь он уже не таков. Теперь он никому не позволит одурачить себя. Ему еще повезло - ведь он не пропал в хаосе горящего форта, и ему встретились добрые люди. Дилбурт и его жена спасли его, вернули к жизни. Они приняли его в доме и ухаживали за ним. Они не задавали вопросов и ничего не просили взамен. Никогда Джек не забудет этого.

Да, мир не создан для честных людей, но и хорошего в нем немало.

Как только глаз начал различать разные оттенки тьмы, Джек принялся шарить в поисках еды. Сыры лежали на полке, и он стащил один круг, недрогнувшими руками развернув полотно. Он поборол желание впиться в сыр зубами и отрезал себе толстый ломоть. С раной придется подождать до завтра: нельзя же вскрывать ее грязным ножом.

Сыр стоил этой жертвы. Он оказался восхитительным: острым, легко крошащимся и сухим. Дальнейшие розыски привели к находке большого кувшина с пахтой. Усевшись на застланном камышом полу, Джек наелся и напился до отвала. Сыр и пахта, прекрасные сами по себе, сочетались плохо, и ужин получился слишком приторным.

С желудком, урчащим теперь от избыточной сытости, Джек свернулся в клубок и прикрылся сверху камышом. Закрыв глаза, он прислушался, нет ли тут крыс. Он не мог уснуть, если рядом бегали эти твари со стеклянными глазками. Он ненавидел крыс.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});