Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

В ответном письме к бабке и сестре король делает нечто такое, чего он никогда не делал, пишет Лильегрен: он сваливает вину на других. Он, который всегда относился к проступкам людей с королевским снисхождением и никогда не ругал и не критиковал провинившихся. Но только не в данном случае: Левенхаупт виноват, и ему нет прощения.

Встает вопрос: если Карл XII не считал капитуляцию армии под Переволочной необходимой и неизбежной, то зачем он ее покинул? Неужели бегство через дикую степь с небольшим отрядом он считал менее безопасным предприятием, нежели пребывание с армией в Переволочне? Что-то не сходится с нашими представлениями о Карле XII и тем образом, который был создан шведской пропагандой и который, по мнению шведского историка, после смерти короля вырос до гигантских размеров: честный (в отличие, скажем, от Августа II), справедливый правитель, обожающий своих храбрых солдат и офицеров, деливший с ними все тяготы походов и сражений. Как он, спасая свою жизнь, мог после тяжелого поражения под Полтавой бросить своих каролинцев на произвол судьбы? Неужели это тот самый Карл XII?

«Солдатский» король приводит мотивы, которыми он руководствовался при бегстве из Переволочны: больная нош, мешающая управлять армией с седла, срочная необходимость прибытия в Очаков, чтобы отравить оттуда «руководящие» письма к армии в Польшу и в Стокгольм. Но разве нельзя было для этого использовать курьеров? И что нового он собирался сообщить фон Крассову? Чтобы тот ожидал дальнейших указаний? Так это Крассов давно уже знал, аналогичные указания он получал от своего короля из России. А письмо в Стокгольм с указанием начать набор рекрутов? Какая тут была срочная необходимость? И вообще: почему для написания письма и дипломатических демаршей надо было отправляться именно в Очаков, а не в какое-нибудь иное место? Что-то тут не сходится, пишет Лильегрен.

Может быть, Карл XII, как и Левенхаупт и другие его генералы, недооценил обстановку? Они, возможно, верили, что русские в течение двух последующих дней в Переволочне не появятся и тогда остатки армии успеют переправиться через Ворсклу в районе Кишенки и добраться до Бахчисарая. Вероятно, никто из них не мог представить, что Меншиков окружит Переволочну уже через несколько часов после того, как король переправится на правый берег Днепра.

Но тогда кто виноват в капитуляции армии под Переволочной?

Глава семнадцатая

ДНИ ЛЕНИВОЙ СОБАКИ

Магистр Улаус. Да, король

Кристьян взят в плен и сидит

в Сёндерборгском замке на острове

Альс.

А. Стриндберг. Густав Васа

Для начала шведам нужно было привыкнуть к мысли о том, что их пребывание в Турции будет более длительным, нежели предполагалось в самом начале. Поводом для этого послужила неудачная экспедиция в Польшу. Уже в сентябре 1709 года нетерпеливый Карл XII снарядил конный отрад в 500 сабель и отправил его в Польшу на поиски контактов с фон Крассовым и королем Станиславом (которые к этому времени «испарились» в направлении Померании). Отряд добрался до Черновцов (город находился на турецкой территории), но был окружен русскими, частью перебит ими, частью взят в плен, и лишь несколько человек из него смогли вернуться назад в Бендеры. Шведы всю вину за гибель отрада возложили на молдавского господаря Кантемира, который якобы сообщил царю о появлении на границе Польши шведов.

Эпизод послужил вполне логичным поводом к обострению русско-турецких отношений, поскольку налицо было нарушение турецкой границы русскими войсками. П. А. Толстой в Стамбуле должен был во всю силу своего дипломатического и разведывательного таланта заверить турок, что нарушение границы полностью лежит на недисциплинированном русском генерале, который будет немедленно и строго наказан царем. Турки сделали вид, что удовлетворены этим объяснением, и смолчали.

Примечательным в этом неудавшемся походе было и то, что его возглавлял «знаток дорог» и генерал-квартирмейстер уже несуществующей шведской армии А. Юлленкрук. Бедняге понадобилось при самых драматических обстоятельствах спастись от русского плена под Полтавой и в Переволочне, чтобы снова попасть в ловушку в каких-то вполне безопасных со всех европейских точек зрения Черновцах. Он конечно же не предполагал, что Петр I мало обращал внимания на такие мелочи, как турецкая граница, тем более что границы в то время не охранялись и проводились довольно произвольно и невнятно. Старик стойко снес эти превратности судьбы и в своих мемуарах не удостоил их ни одним вздохом. Зато он соединился со многими знакомыми личностями в Москве и оставил потомкам довольно живописные и ценные свидетельства и о Полтавской битве, и о многом другом[205].

Б. Лильегрен высказывает предположение о том, что король Карл специально подставил отряд Юлленкрука под удар русских, надеясь тем самым спровоцировать конфликт между Турцией и Россией, находившихся в состоянии перемирия. Перед отправкой Юлленкрука в Польшу Карл XII усиленно рекомендовал своему генерал-квартирмейстеру держаться поближе к русской границе (!), аргументируя это тем, что так для шведов будет безопаснее. Версия кажется вполне правдоподобной: для Карла, как мы уже указывали, его подданные представлялись всего лишь какой-то абстрактной величиной, а судьба отдельных людей заключалась в том, чтобы приносить пользу его имени и служить его личной славе. Как бы то ни было, турки по поводу нарушения их границы сделали русским представление, но до войны дело пока не дошло.

Наступило время попрощаться еще с двумя действующими лицами нашей драмы: гетманом Мазепой и генералом Лагеркруной. Мазепа, вероятно угнетенный болезнями, старостью и изменой царю, скончался в Бендерах 2 октября (21 сентября) 1709 года. Карл XII лично проводил его в последний путь и, как пишет Ф. Г. Бенгтссон, назначил его преемником писаря Филиппа Орлика[206]. Никто смерти гетмана не заметил, и никто о нем не сожалел, равно как не заметили и исчезновения из Бендер «самого пунктуального в шведской армии генерала». Лагеркруна сумел отличиться и в Бендерах: своими назойливостью, наглостью и скандальностью он довел до точки кипения даже стоика Карла XII. Возмущение и недовольство им со стороны короля, говорят, было большим, даже очень большим. Историк Нурдберг рассказывает об этом следующее. Карл ни разу не только не говорил, но даже не намекал Лагеркруне о своем недовольстве его действиями в Северской земле, но в Турции генерал донял короля окончательно. Так уж получилось, что Лагеркруна пришел к новому фавориту короля подполковнику Кристьяну Альбрехту Гротхюсену и начал с ним «лаяться» в присутствии его величества. Карл XII заставил себя выслушать всю сцену, не вмешавшись в нее ни словом ни делом. На следующий день генерал Лагеркруна пришел к королю извиняться. Карл хладнокровно ответил: «Это была неприятная сцена, и вы были не правы. Вы были так беспардонно наглы, что будь я на месте Гротхюсена, я бы взял щипцы от камина и ударил бы ими по вашей голове, даже если бы я находился при этом в комнате короля. Но все это в прошлом. Хочу вам заявить сегодня то, что я хотел сделать еще вчера и о чем думал уже давно: убирайтесь прочь и больше не попадайтесь мне на глаза». Лагеркруна упал на колени и просил о помиловании, но его величество сказал: «Один раз сказано — один раз сделано. Все».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});