Империя тысячи солнц. Том 2 - Шервуд Смит

Эрби. Скантехник

«ОГНЕННЫЙ КОГОТЬ»

Нейвла-хан, Хамбат. Капитан, уничтоживший Минерву (планету Флотской Академии), ядерными снарядами

РИФТХАВЕН

Даймонд, Телиу. Рифтерский капитан, убита по приказу Рифтхавенекого триумвирата

Лиска. Синдик клана Кару

Лиска-си. Дочь Лиски, рассыльная клана Кару

Хуманополис, Джеп. Глава Торгового Синдиката, член правящего триумвирата

Шнуркель, Гиффус. Член клана Кару, укравший Сердце Хроноса у Вийи и убитый по приказу Моррийона

Эмма. Хозяйка секс-шопа, подруга Лури

«ШИАВОНА»

Амброз. Техник контроля повреждений

Байрут. Старший помощник

Видок. Связистка

Дай Ган. Член команды

Й'Лассиан. Член команды

Лохиэль Маккензи. Капитан, кузина Камерона бан-Маккензи

Люз-Кремонт. Член команды

Мессина. Навигатор

Троно. Член команды

Цусама. Механик

Штоинк-Ниук2-Ву4. Келлийская троица, старейшина расы

Троны Хроноса

ПРОЛОГ

Согласно закону, от которого ничто в прошлом не было свободно, зло способно расти бок о бок с добром и в конце концов достигнуть пароксизма в какой-нибудь специфически новой форме.

Если есть вершины, должны быть и бездны.

Благодаря игре внутренних сил сцепления в человечестве высвобождается огромная энергия, но вполне вероятно, что эта энергия и в будущем будет использоваться столь же дисгармонично, как в настоящем и в прошлом. Что будет скрываться за этой грубой силой — механическая синергия или синергия любви к ближнему? Будет ли человек стремиться осуществить свое «я» через коллектив или попытается осуществить индивидуально нечто большее, чем свое «я»? Чего мы должны ожидать — отвержения или принятия Омеги?

Св. Тейяр (Пьер Тейяр де Шарден) «ФЕНОМЕН ЧЕЛОВЕКА», ок. 200 до ИсходаПОЖИРАТЕЛЬ СОЛНЦ

Отуманенный наркотиками темпат Норио ворвался, обогнув дипластовый барьер, в Палату Хроноса. Мотыльковое биение тайной жизни Пожирателя Солнц преображалось в барабанную дробь, и с каждым ударом в него вливалась энергия, ускоряющая ритм сердца. По шероховатому бугру урианской машины он вскарабкался к сталагмиту, столь похожему на трон, не предназначенный, однако, для человека, где покоилось Сердце Хроноса. Бездна позади, словно ведущая в недра черной дыры, вокруг которой вращалась станция, притягивала взгляд, но зеркальная сфера, заключающая в себе тайну Пожирателя Солнц, влекла еще сильнее.

Пульсирующая в ней жизнь сливала пульс, дыхание и все внутренние функции Норио в одно целое с древним, почти органическим механизмом — такого экстаза он никогда еще не испытывал. Время и пространство открывались перед ним в вихре эмоций, идущем от обитателей станции. Перебарываемый сознанием долга страх тарканцев, вбегающих в Палату, ужас и бешенство Моррийона, боязливое любопытство Лисантера, ощущения других людей за стенами отсека. Власть Норио все время росла. В экстатическом триумфе он сознавал, что вот-вот поглотит умы всех, кто находится па станции. Пусть это продлится одно мгновение — его потерявшему чувство времени разуму это представлялось нескончаемым удовольствием, не идущим в сравнение с его жалкой коллекцией.

Но тут он увидел мистическое свечение двух умов в причальном отсеке — столь яркое, что он не мог не смотреть. Борясь с этим ненавистным, отталкивающим его светом и желая поглотить разум Вийи первым, Норио черпал силу из Сердца. Внезапная боль пронзила его, и он вспомнил мерзкую штуковину, отнявшую у него Хрима, — теперь он чувствовал пальцами ее пышущую жаром субстанцию.

У Норио вырвался вопль. Разум его вскрылся по шву, ослабленному этим уколом памяти, и развеялась наркотическая дымка, до сих пор скрывавшая от него истинную природу того, что он пытался пробудить. Теперь, когда было уже поздно, он страстно желал укрыться в неведении, в умственной слепоте нормальных людей. Острым колом в него входила боль, которую не мог выразить ни один доступный ему звук. Норио чувствовал, как рвутся жилы у него в горле и лопаются голосовые связки — что-то жуткое в своей огромности искало выхода сквозь его мозг, дробя его на миллион осколков, и каждый из них был жив и не терял сознания в пытке этого нескончаемого мгновения...

* * *

Свет начал мигать.

По тому, как стиснули оружие руки тарканцев из почетного караула, по сузившимся глазам и окаменевшим челюстям Анариса ахриш-Эсабиана, должарского наследника, Вийя поняла, что это — явление ненормальное. Ее тело напряглось, и взгляд, обежав отсек, снова остановился на Анарисе.

Наследник застыл неподвижно менее чем в метре от нее. Она чувствовала его гнев, как обжигающий огонь, и пыталась заслониться от него своим ментальным щитом. «Если жизнь на Пожирателе Солнц такова, придется принять предложенные Монтрозом наркотики», — подумала она, стараясь хотя бы внешне сохранить невозмутимость.

Огни замигали снова, бросив зеленовато-серую тень на лицо Анариса, потом потускнели и погасли совсем, оставив от него едва различимый силуэт. Причальный отсек сделался красновато-серым, словно каменный чертог, освещаемый солнцем сквозь розовые стекла, и Вийя, не отрывавшая взгляда от Анариса, узнала, к своему ужасу и отвращению, собор в Нью-Гластонбери на Дезриене.

Отталкивая от себя воспоминание об этом месте и о видении, которое ее там посетило, Вийя уцепилась за единственную связь с реальностью, еще доступную ей, — за фигуру Анариса, зеленовато-серую на фоне света, идущего от стен. Но тут в соборе словно открылась дверь — тень расширилась и неотвратимо увлекла ее в Сновидение.

* * *

Серый туман вокруг разошелся, и она услышала знакомый шум прибоя.

Брызги оросили ее лицо — соленые брызги.

Подняв голову, она увидела над собой зеленовато-серые облака Должара. Сверкнула молния, и раскат грома заглушил рокот моря. От запаха соли щипало в носу. Каким-то образом она перенеслась с урианской станции сюда, на остров Хореи.

«Я уже была здесь когда-то», — подумала она, все еще пытаясь вернуть... что? Ей помнилось высокое здание из ажурного камня, его кристаллические окна, старая женщина... Но память ускользала, ноги вязли в песке и соленая пена жалила глаза.

Еще мгновение она слышала эхо своей мысли — даже не эхо, а вопрос, — но и он отошел куда-то на край сознания, вытесненный настоятельной потребностью сделать что-то, и сделать немедленно.

Она осмотрелась, привыкая к повышенной силе тяжести, повернулась спиной к темно-серому Должарскому морю, взобралась, тяжело дыша, на каменную осыпь и увидела перед собой многоярусный город, врезанный в склон горы с двумя вершинами.

«Джар ат-Хореид», — пришло откуда-то извне.

Она изумленно смотрела на высокие арки, фигурные окна и мозаики, которые при кратком проблеске заходящего солнца вспыхнули золотом, рубинами и изумрудами.

Вийя не ждала, что увидит такую красоту. На Должаре никогда не было ничего красивого, и она думала, что должарианцам чуждо само понятие прекрасного, хотя в массивных башнях властителей Дола ей не доводилось бывать.

Внезапно она вскинула глаза, но не увидела ничего, кроме туч. Астероид!

Как бы она здесь ни оказалась, причина теперь стала ей ясна. «Я должна предупредить их», — сказала она себе и бросилась бежать.

Ветер дул навстречу, предвещая шторм. Теплые капли шлепались на нее и на истертый кирпич дорожки. Она перескочила через низкую загородку, грохнув сапогами о камень.

Ее окружали незнакомые запахи трав и душистых кустарников. Она мельком подумала, что климат здесь много мягче, чем на севере.

Потом она увидела человека и остановилась, смигивая дождевые капли с глаз.

Он сделал старинный жест, означающий «мир тебе». Вийя ответила тем же, и он поманил ее к себе.

Она свернула с дорожки на другую, поуже, раздвинула занавес пальмовых ветвей и увидела длинный низкий дом с нависающими краями крыши.

Вслед за незнакомцем она взошла на крыльцо, и ветер внезапно утих. В закругленных окнах горели огни, и она ясно видела смуглое лицо со светлыми глазами. Мужчина был на ладонь ниже ее, крепкого сложения. В длинных, как у нее, волосах сквозила седина. Он был старше, чем показалось ей на первый взгляд.

Одет он был просто: в длинную разноцветную тунику и мешковатые штаны, заправленные в тканевые сапоги. Все это, в отличие от костюма Вийи, нисколько не напоминало военную форму, да и оружия, судя по всему, он при себе не имел.

Не успев ничего сказать, Вийя почувствовала у самого своего щита осторожный вопрос, а за вопросом — твердый, как сталь, контроль.

— Добро пожаловать, дочь моя, — сказал мужчина. Его выговор искажал слова, но за ними чувствовались любопытство и неподдельное радушие, а еще глубже — сознание чего-то неотвратимого и печаль, которую даже его контроль не мог скрыть.