Ларец - Елена Чудинова

— А чего ж мы просто так тут стоим? — спросила она вместо этого.

— Так делать покуда нечего, — засмеялся отец Модест, отрываясь от трубы, коей в свой черед завладел. Ее тут же перехватил Роскоф, которому, Нелли приметила, давно уж было невтерпеж.

— И со стен было видно, что, когда они ели человечину, ненасытные птицы-стервятники брезгуют клевать за ними с костей остатки плоти, — задумчиво проговорил он, жмуря невооруженный глаз. — Мог ли я думать, с неохотою одолевая страницы великого хрониста аглицкого Матфея Парижского…

Только Филипп и может так опростоволоситься. Нелли хихикнула втихаря: аглицкий хронист из Парижа!

— В каком изданьи? — поинтересовался отец Модест таким тоном, словно вел светскую беседу в столичной гостиной, а не стоял на свежем ветру над готовящейся к нападению ордой.

Решил, верно, не конфузить Роскофа его ошибкою, решила Нелли.

— Цюрихском одна тысяча шестьсот шестого году, — Роскоф все вглядывался. — Мог ли я помыслить тогда, что скушный урок обернется явью? Воистину непостижны уму ветры, что гонят по морю житейскому утлый челн судьбы!

— Бывают растенья, коим бури надобны для произрастания. Знал бы родитель Ваш, что в свое время всплывут с неохотою приобретенные знанья… А вить они всплывают, Филипп, не первую уж неделю всплывают… Однако ж медлят они выстроиться для приступа.

— Некого гнать на стены вперед себя по трусливой их манере, — недобро усмехнулся княсь Андрей. — Ойроты-то, чаю, рассыпались во все стороны. Надобно самим лезть, а неохота.

— Как это вперед себя? — заинтересовалась Нелли.

— Ордынцы никогда не любили идти на приступ сами. Гнали они вперед плененное населенье, понуждая драться. Человек слаб — в бою есть шанс выжить, отказ же от боя был смертью неминуемой. — Давши Нелли сие разъяснение, княсь Андрей повернулся к отцу Модесту. — Не то удивляет меня, отче, что впервой за столетие они напали. Мы вить живем подобно тем, кто селится близ Везувия. Странно другое — любят они пускаться в поход осенью, когда лошади в хорошем теле.

Нелли, соскучась, отошла к ближней башне. Высокий человек, сидевший на настиле, привлек ее взгляд. Собственно, и не сам он, но объемистая фляга, из крышечки коей он пил.

— Не вода ли в Вашей фляге, сударь? — спросила она, облизывая губы.

— Вода, — отвечал тот, не глядя на Нелли. Немолодой, годов сорока, показался он странен: худ, как Кощей, с бородою и спутавшимися из-за собственной длины волосами: ничем не собранные, доходили они едва не до пояса, словно он никогда не стриг их. Кроме того, Нелли думала доселе, что уж всех обитателей Крепости знает в лицо. Сего ж видела впервые, небось такого лешего не забудешь.

— Как славно, я умираю от жажды! — засмеялась она. — Не поделитесь ли со мною?

— Нет, — отвечал волосатый, угрюмо отводя взгляд.

Хорош политес! Нелли состроила оскорбленную мину, но поскольку волосатый на нее по-прежнему не смотрел (глядел он теперь на флягу, которую завинтил и повесил на бок…), демонстрация вышла напрасной. Оставалось только повернуться спиною и отойти, что Нелли и сделала.

— Нелли!! — Отец Модест махал ей рукою. — Немедля спускайся вниз да ступай к себе! Приступ начинается!

Глава XXIV

Пришлось вправду спуститься, рачительно выражая притом неудовольствие. Над каждою ступенькой Нелли раздумывала, прежде чем опустить ногу, и отец Модест наверху начал уж терять терпение.

— Дитя, я зряшно трачу время, за тобой надзирая! — воскликнул наконец он. — Будь же разумна, ступай к себе без понуждения. Попросил бы я тебя пойти в церковь молиться за защитников христианской твердыни, да не твоя вина, что молитве ты толком не обучена.

— Да уж ухожу, — буркнула Нелли, спускаясь чуть быстрее. Еще с родителями сей фокус был отшлифован. Коли вперед поупираться как следует, увидевши, что ты наконец поддаешься, человек с таким облегченьем вздохнет, что уж проверять не станет.

А стена вокруг Крепости велика, и в общей сумятице на нее вниманья не обратят. Ну еще из одного места прогонят, экое огорчение.

Прошед немного улицею вглубь, Нелли свернула в переулок. Вскоре она вновь оказалась у стены, только шагов за сотню от своих опекунов. Тут ее даже и прогонять не стали, Соломония с непонятным прозваньем Чага, девица годов шестнадцати, что подбрасывала дрова под булькающий черным варевом котел, напротив, велела принести из пристройки ковшей.

Ковши на длинных ручках, что Нелли приволокла охапкою, были темно-зелеными, словно мхом поросли, так окислилась старая медь.

— Ничего, не варенье варить, — недобро улыбнулась девушка. — Я чаю, дорогие гости не отравятся угощеньем. Спроси поди Аринушку, скоро ль подавать.

— Арина там? — обрадовалась Нелли, запрыгивая на лесенку.

— Нет, в горнице сидит, рушники крестиком вышивает, — Соломония сунула в котел длинную палку и принялась вращать ею, будто кипятила белье.

Сей ответ Нелли восприняла как положительный и не ошиблась. Княжна сидела наверху, налаживая странное оружье: было это нечто вроде наборного из рога лука на палке, палка же казалась длиною не менее трех локтей.

— Война-то у нас вперемешку, и старая, и новая, — Арина накручивала что-то наподобие ручки музыкального варганчика. Кабы Нелли не знала, что война пришла впервые за сто лет, она подумала бы, что для княжны привычна она не меньше, чем охота. — Арбалет сие называется. По мне, так лучше ружья. Церковный запрет был в доружейны времена — противу христиан его пользовать. А на неверных разрешалось. И поделом.

— Соломония спрашивала, когда смолу снимать.

— Погодим покуда. Хотя уж скоро, вишь подтягиваются.

Нелли свесилась через перилы. Гладкие мощные бревна сизо-серебристого цвета возвышались над пустой землей, что лежала меж частоколом и гигантским хороводом голубоватых валунов, показавшихся Нелли чем-то наподобие яиц сказочной птицы Рох. Только были эти великаньи яйца полуврыты в землю. Сколько раз Нелли весело скакала мимо! И только сейчас задумалась она о нерадостном их предназначении.

— Отчего отсюда, со стен, далеко видать, а стен из-за валунов не видно? — спросила она, указывая на мечущиеся туда-сюда синие фигурки.

— Строили с умом, — княжна повернула какой-то рычажок. — Хорошая штука, спусковой-то крючок. Император Максимилиан его придумал, когда его самого чуть не зашибло ошибкою.

— Бросила б ты свою игрушку, княжна! — крикнул широкоплечий отрок, стоявший с ружьем шагах в десяти. Кажется, звали его Сергием.

— Еще чего! — певуче откликнулась Арина. — А ты, Ленушка, примечай. С валунами-то с этими сам царевич придумал. Таран противу них бессилен, это тебе не стена. Их можно только подкопать да откатить, так вить сколько на то времени надобно. И стены деревянные от огня защищены. Да и к стенам-то у нас дома вплотную стоят, а после камней пусто. Хоть и переберешься через них, а будешь как в мышеловке. У греков такая пустота называлась перибол, полоса смерти. Только у них между двух стен крепости.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});