Зомби - Клайв Баркер

На улицу мы вышли только через полчаса, и все равно времени в запасе оставалось немало. На сей раз я задержал Рейчел, если уж на то пошло.

— Позже, — многозначительно улыбнувшись, сказала она. — Позже и обстоятельнее, милый.

Помню, как запирал дверь, а она в это время стояла на тротуаре и смотрела на меня счастливым взглядом — само совершенство в своем белом платье. Улыбаясь, я спустился с крыльца; Рейчел сделала шажок на мостовую и засмеялась — просто так, радуясь, что она со мной.

— Пойдем. — Она протянула руку, грациозно, как танцовщица, и тут вывернувший из-за угла желтый фургон с размаху врезался в нее.

Она попятилась, точно ее тащили на веревке, ударилась о припаркованную машину и рухнула на мостовую. Я окаменел, а Рейчел приподнялась, попыталась сесть и тут же снова упала. На лице ее отразилось бесконечное удивление.

Когда я опустился перед ней на колени, кровь уже пропитала белую ткань платья и тонкой струйкой текла у нее изо рта, заливая накрашенное лицо. Да, верно она говорила — макияж на глазах лежал не совсем ровно, но я еще дома сказал ей: "Ты все равно изумительно выглядишь, ты у меня красавица".

Рейчел попыталась вновь приподнять голову, но тщетно: затылок с липким стуком ударился об асфальт. Волосы разметались ореолом, но не так, как всегда. Веки Рейчел дрогнули, глаза блеснули, и она умерла.

Я так и стоял рядом с ней на коленях и держал ее руку. Кровь уже начала подсыхать. Все как будто застыло на месте, словно замерший кадр, и не двигалось. Вокруг нас собралась небольшая гудящая толпа, я различал каждое слово, но ни одного не понимал. Думал только: "Не будет у нас никакого "позже"", мне больше не целовать ее, ничего не будет. Нет у нас больше будущего".

Вернувшись из больницы, я позвонил матери Рейчел сразу же, едва переступив порог, хотя и через силу. Мне не хотелось никому сообщать о случившемся, не хотелось официальных объявлений. Звонок этот дался мне крайне тяжело, да, крайне. Положив трубку, я огляделся. Повсюду разбросанные вещи, выдвинутые ящики, вот полотенце на полу, а вот на комоде открытка с приглашением — всё, как она оставила. Внутри у меня что-то сжалось. Все выглядело так, словно мы вернулись с вечеринки. По идее, мне сейчас варить бы кофе, пока Рейчел вновь принимает ванну, — этот кофе мы выпьем вдвоем на диване, перед камином. Но огонь не горит, и ванна пуста. И что мне делать?

Так я просидел с час или около того, ощущая, будто заблудился во времени, забрел слишком далеко в будущее, а Рейчел затерялась в прошлом, и если я повернусь, то увижу, как она, выбиваясь из сил, пытается нагнать меня. Почувствовав, что в горле у меня ком, не дающий дышать, я позвонил родителям, и они отвезли меня к себе. Мама заставила меня переодеться, но постирала мой окровавленный костюм, только когда я уснул. Во всяком случае, утром я обнаружил, что костюм выстиран, и рассвирепел; да, я знал, что мама права, и все равно рассвирепел. Но какой смысл хранить в шкафу эту одежду нестиранной?

Похороны показались мне краткими. Наверное, все похороны таковы, да и зачем растягивать это дело? Больше мне о похоронах сказать нечего. К тому моменту я чувствовал себя получше, хотя бы не плакал так сильно, хотя прежде чем уехать на кладбище, я разрыдался перед зеркалом — у меня никак не получалось завязать галстук.

Рейчел похоронили рядом с ее бабушкой и дедушкой. Ей бы это понравилось. Тесть с тещей отдали мне платье Рейчел — по моей просьбе. Оказалось, что платье тщательно выстирали и отчистили кровь, и поэтому местами белая материя потускнела и утратила блеск и выглядела теперь так же безлично и так же мало напоминала платье Рейчел, как в ателье, рулоном, расстеленным перед нами на столе. Пожалуй, я бы даже предпочел, чтобы кровавые пятна никуда не делись, по крайней мере тогда легче было бы поверить, что ткань под ними сверкала и переливалась. Но, разумеется, родители Рейчел были по-своему правы, как и моя мать. Да, есть люди, наделенные прагматизмом, они все принимают как есть, в том числе и смерть. Боюсь, я не из таких, и смерть я никогда не приму.

По окончании церемонии я постоял один у свежей могилы, но недолго, поскольку знал, что родители ждут меня в машине. Я смотрел на холмик сырой земли, засыпавшей Рейчел, и старался сосредоточиться, пытался передать ей свои мысли, свою любовь, но ничего не получалось — со всех сторон меня обступал реальный мир, напоминая о себе шумом транспорта и щебетом какой-то птицы в древесной кроне. Отвлечься от всего этого мне не удалось. Мне и самому не верилось, что вот он я, все осознаю и отмечаю: воздух, например, холодный. А где-то продолжается жизнь и кто-то смотрит телевизор, и в родительской машине будет знакомый запах, такой же, как и прежде. Я хотел почувствовать нечто особенное, ощутить присутствие Рейчел, но ничего не получалось. Я ощущал лишь присутствие окружающего мира, неизменного, прежнего. И все же мир был не таким, как неделю назад, и я не мог понять, почему же он выглядит по-старому.

А он остался прежним, потому что в нем ничего не изменилось, и я повернулся и пошел к машине. Поминки дались мне тяжелее, чем похороны, гораздо тяжелее. Я стоял посреди гостиной с бутербродом и чувствовал, как внутри у меня растет глыба льда. Гостей принимала Лиза, старинная подруга Рейчел, и еще какие-то бывшие одноклассницы, и все они поддавались перепаду эмоций — то стоическая сдержанность, то плач с дрожащими губами.

— Я только сейчас осознала, — прорыдала Лиза, — что Рейчел не придет ко мне на свадьбу.

— И ко мне тоже, — отупело откликнулся я и тотчас разозлился на себя за такой ответ, поэтому отошел в сторонку и встал у окна, от греха подальше. У меня не получалось нормально реагировать. Я знал, почему все собрались здесь, и чем-то это напоминало свадьбу.

Они пришли, но не засвидетельствовать нашу нерасторжимую связь, а подтвердить, что Рейчел умерла. Пройдет время, но они будут помнить, как стояли в этой гостиной с бокалами и бутербродами, и это поможет им принять мысль о том, что ее больше нет. Но мне — не поможет.

Прежде чем уйти, я простился с ее родителями. Мы неловко переглянулись и отстраненно пожали друг другу руки будто снова стали чужими. Потом я вернулся домой и приоделся в какое-то старье. Рейчел называла эту одежду "потомошной": "Когда-нибудь потом ты непременно должен ее выбросить". Приготовил себе чашку чаю и некоторое время смотрел в окно. Я-то отлично знал, что предприму, и какое же было облегчение поддаться этой идее.

Ночью я возвратился на кладбище и выкопал ее из могилы. Что тут еще скажешь? Работа оказалась нелегкой и отняла куда больше времени, чем я ожидал, но в каком-то смысле все оказалось просто. Ну да, конечно, мне было не по себе, и чувствовал себя психом, но ровно до той секунды, когда лопата в первый раз вонзилась в землю. Дальше пошло легче Это было все равно что просыпаться утром после катастрофы. В первое утро я сидел на краю кровати, обхватив себя руками, и недоумевал, что же случилось, но на следующее утро я уже знал, чего ожидать. Никаких раскатов грома над моей головой не раздавалось, и молния меня тоже не поразила, и вообще я был на диво спокоен. Здесь, на кладбище, был только я и она, моя милая, под землей. Я просто хотел отыскать ее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});