Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Характерно, что Алданов выше всех писателей в мире ставивший Толстого и учившийся у него искусству исторического романа, очень осторожно обходит в своих произведениях эпоху «Войны и Мира», — хотя наполеоновского периода ему приходилось касаться в своих книгах. Романы Алданова замечательны не только своим историко-философским содержанием и занимательностью, но и необыкновенной точностью в изложении событий. Алданов был наиболее «европейским» из русских писателей в эмиграции и наиболее в их среде образованным. Достаточно сказать, что он окончил физико-математический и юридический факультеты в Киевском университете, Школу социальных наук в Париже и, одновременно с романами, писал и научные труды по химии, высоко расценивавшиеся специалистами. Почти все романы Алданова переведены на иностранные языки (некоторые — на 24 языка).
Алданов обладал обширнейшими знаниями, приобретенными в процессе 35-летнего непрерывного и кропотливого труда в исторических архивах и библиотеках. По приемам своей работы он был очень близок к французскому историку и писателю Ленотру, автору «Старых домов, старых бумаг». Писательский диапазон Алданова был огромный: он сочетал в себе качества историка, философа, психолога и художника. Романы его являются, по существу, громадной галереей исторических портретов: в них проходят Робеспьер и Наполеон, Сперанский и Суворов, Микеланджело и Бетховен, Достоевский и Желябов, Витте и Ленин...
Эта способность к историческому портрету особенно сказалась в книгах, которые многими считаются исключительно ценными в творчестве Алданова: он оставил несколько томов замечательных очерков «Земли-люди», «Портреты», «Современники». В этих книгах Алданов проявляет также свое высокое мастерство эссеиста, — он написал удивительные психологические и исторические этюды таких разных по типу людей, как Пилсудский, Кайо, генерал Пишегрю, Ганди, Де Валера, Черчилль, Клемансо, Сталин, Гитлер. О трилогии Алданова из современной нам эпохи — «Ключ», «Бегство», «Пещера» — мнения критиков различны. В «Начале конца» показана Европа накануне второй мировой войны; в «Живи как хочешь» Алданов дал картину послевоенную, и эти романы внутренне между собой связаны, окрашенные усиливавшимся с годами в творчестве Алданова, — чувством обреченности и пессимизма. В романах позднейшего времени события исторические являются только фоном, своего рода декорацией, перед которой движутся живые и знакомые нам люди. Как правило, женские типы удавались писателю меньше мужчин, — его Муся Кременецкая, Надя «Начала Конца» и также Надя в «Живи как хочешь» — холодноваты и неубедительны. Умные, философствующие старики в романах Алданова куда интереснее его «фатальных» женщин; изображение человеческих страстей мало поддается рационалистической натуре писателя.
Может быть, поэтому настоящего Алданова надо искать в его философской книге «Ульмская ночь», которую он считал самой своей значительной и удавшейся, — в моменты откровенности со свойственным ему пессимизмом Алданов говорил друзьям, что, вероятно, от него останется только одна эта книга. Посвященная «философии случая» «Ульмская ночь» является как бы послесловием к историческим романам Алданова: случай объясняет все, что происходит в мире — он нарушает все расчеты, планы и законы. Алданов все прочел и все знал, все запомнил, а то, что запомнить не было возможности, тщательно заносил своим бисерным почерком в одну из записных книжек. После смерти писателя по его завещанию все эти записи, результат гигантского труда, были уничтожены, — Алданов не хотел, чтобы чужие люди рылись в его «писательской лаборатории».
Он был не только интересным, но и самым любимым эмигрантским писателем. Выход каждой новой его книги был большим литературным событием. Когда М. А. Алданова начнут издавать и читать в России, — его «открытие» будет подлинным праздником для русского читателя и по ту сторону занавеса.
* * *
Число русско-еврейских прозаиков в эмиграции не велико. К той же возрастной группе, что Алданов, принадлежал и М. О. Цетлин (Амари) — незаурядный писатель и поэт. Его перу принадлежат книги «Декабристы», «Пятеро и другие», посвященный «могучей кучке» и современникам Мусоргского и Чайковского, сборник стихов «Кровь на снегу». Редко какое-либо литературное начинание в Париже в двадцатых годах начиналось без непосредственного участия М. О. Цетлина и его жены, общественной деятельницы М. С. Цетлиной. Парижский их дом на Рю де Пасси был литературным и артистическим салоном, где у этих меценатов, можно было встретить Фундаминского-Бунакова и Бориса Савинкова, Бунина и Куприна, Алданова, Зайцева, Бальмонта, молодых поэтов, художников и композиторов.
Андрей Левинсон, сотрудничавший одновременно и в русской, и во французской печати, выпустил несколько ценных книг о балете и среди французов считался в области искусства авторитетом. Специалистом в области театра и балета был Анатолий Шайкевич, а в области музыки Б. Ф. Шлецер. В С. Л. Полякове-Литовцеве одаренный журналист уживался с беллетристом. Он написал роман на еврейский исторический сюжет «Саббатай Цеви» (Мессия без народа) и совместно с П. П. Потемкиным пьесу «Дон Жуан, супруг смерти». В литературных кругах не было секретом его тесное сотрудничество с Ф. И. Шаляпиным по книге «Маска и душа».
Над численно небольшой группой эмигрантских философов возвышается Лев Шестов (Шварцман), автор многочисленных литературных и философских исследований о Достоевском, Ницше и Толстом, — последнего он лично знал. Шестовым изданы заграницей книги «Власть ключей», «На весах Иова» («Странствование по душам»), «Афины и Иерусалим», труд на французском языке о Кьеркегоре. Шестов был хорошо известен на Западе. Во Франции, в частности, он оказал большое влияние на многих современных философов, на направление, приобретшее популярность под именем экзистенциализма.
Список русско-еврейских беллетристов «молодого» поколения совсем уж не велик. Чисто эмигрантским писателем был Юрий Фельзен (Н. Б. Фрейденштейн) погибший от руки наци во время оккупации, при попытке перехода франко-швейцарской границы. Перу его принадлежали романы «Обман», «Счастье» и «Письма о Лермонтове», — книги, написанные под влиянием Пруста и, в значительной степени, имевшие характер литературного эксперимента.
Сложным в литературном отношении явилось и творчество В. Яновского, автора нескольких романов, печатавшихся в «толстых»
- Мистические тайны Третьего рейха - Ганс-Ульрих фон Кранц - История
- История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов - История
- Как убивали СССР. Кто стал миллиардером - Андрей Савельев - История
- Лубянка, ВЧК-ОГПУ-КВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ 1917-1960, Справочник - А. Кокурин - История
- Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства, 1917–1920 - Майрбек Момуевич Вачагаев - История / Политика
- Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев - История / Политика / Публицистика
- Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920 - Виктор Михайлович Чернов - Биографии и Мемуары / История
- Советские двадцатые - Иван Саблин - История
- Семейная психология - Валерия Ивлева - История
- Новые русские бесы - Владимир Хотиненко - История