Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт

очень сдержанно сказала:

– Позови кого-нибудь из мужчин. Нужны носилки… перенести тело в храм.

Жрец замер, не успев уточнить, чьё именно тело нужно было перенести.

– Мой старый друг… – чуть слышно пояснила Тэра. – Он погиб, защищая нас.

Девушка сказала это так потерянно, что у Перкау сжалось сердце. Патриарха в храме любили, но у Тэры сложилась с псом особая, сокровенная связь. Эта потеря для неё была невосполнима.

Весть о гибели вожака глубоко опечалила и самого жреца. Вместе с тем он испытывал облегчение, что царевич и девушка выжили. В глубине души он уже не чаял увидеть их обоих снова.

– Он не будет забыт, – твёрдо сказал Перкау. – Ануи примет Своего стража в Чертогах… Но кто напал на вас – ша Сатеха?

Тэра покачала головой и с горечью проговорила:

– Ша, напротив, защищали Хэфера… как и тогда. Но я была слишком глупа и слепа, чтобы понять это, и не поверила им… и назвала имя. Я сама открыла врагу имя!

Девушка рассказала учителю о чародее с двумя лицами, о том, как тот хотел убить царевича жезлом – таким же, как жезл, который Перкау дал наследнику, – и как пёс-патриарх бросился на врага и погиб в схватке. Она рассказала, что Хэфер вернулся с ритуала собой и не собой, что она не сразу даже сумела узнать его. Но это как раз не удивило жреца. Страшные мысли рождались в голове бальзамировщика, когда он думал о том, кто мог посметь приказывать ша, а потом решился на убийство священного пса жезлом Сатеха. Давно, очень давно не встречал он жрецов Владыки Каэмит. Последней, кого он помнил, была Безумная Серкат, удивительная и в чём-то пугающая женщина, жрица очень высокой ступени посвящения. Но в нынешнюю эпоху, когда у Сатеха не осталось Своих культов, те, кто принимал посвящение в песках Каэмит, как правило, следовали по пути, похожему на его собственный, – служили другому Божеству, как он служил Стражу Порога. Впрочем, и такие жрецы были редкостью, потому что мало кто мог решиться на встречу с Сатехом, и ещё меньше – тех, кто после посвящения сохранил свою жизнь и свой разум. Возможно, у Серкат остались ученики…

Во что бы то ни стало Перкау должен был поговорить с Хэфером, посмотреть ему в глаза. Слова чародея, которые запомнила и передала Тэра, ему совершенно не понравились. Царевич не был живым мертвецом, поднятым с помощью самых тёмных сторон искусства жрецов Ануи. Но если именно так дело будет представлено врагами Императору – вся община, включая Хэфера, окажется в куда большей опасности, чем можно было даже предполагать прежде. Неужели именно это Перкау прозрел в пророчестве, когда предвещал наследнику грозившую беду?..

Но сейчас он прежде всего должен был помочь Тэре. Слишком многое обрушилось на неё за одну ночь.

– Ты не предала Хэфера, девочка моя. Ты смело защищала его, – сказал Перкау со всем возможным участием. – Что именно он теперь знает о тебе?

Тэра с горечью усмехнулась и провела ладонью у своего лица:

– Разве просто увидеть меня недостаточно? Мы не говорили… Я ушла… точнее, сбежала за помощью, а он остался охранять тело. Мне тяжело… Учитель, я хочу предать моего друга погребению сама. Позволь – это очень важно для меня. А потом мне нужно скрыться где-нибудь…

Перкау обнял её за плечи и заглянул в глаза.

– Тебе нужен отдых, моя дорогая. Я сам поговорю с наследником, не беспокойся. Нам с ним многое нужно обсудить.

– Он сказал почти то же самое, – голос Тэры дрогнул, а потом её лицо стало непроницаемой маской.

Жрец хорошо знал это её выражение, которым она отталкивала других от себя. За такой маской крылся не холод, а буря чувств, с которыми она не сразу могла справиться. Внешний холод был своего рода защитой – и для неё самой, и для окружающих, чтобы буря не успела ранить их.

– Не прячься от меня, – попросил он с теплом. – Конечно, мы с тобой подготовим тело стража вместе. Из всех ты была к нему ближе всего. Что до Хэфера… рано скорбеть о том, что ещё не свершилось.

– Ты говорил, что мы тоже чувствуем боль, потому что живы… – Тэра сжала руки в кулаки. – Но, Боги, сегодня я хочу, чтобы людская молва о нас, будто служение Смерти лишает нас всяких чувств, была правдива! Я не в силах встретить его взгляд.

Перкау покачал головой, но девушка не позволила ему высказаться.

– Мы ничего больше не можем сделать для него, – с ожесточением закончила Тэра. – Мы отдали ему всё, что у нас было. Пора ему вернуться в Апет-Сут!

«И ты поможешь ему там», – подумал жрец, но вслух ничего не сказал – только кивнул. Он знал: любое слово сейчас будет принято ею враждебно и только ранит её ещё больше.

Перкау нашёл Хэфера там, где и указала девушка. Царевич сидел у тела патриарха, одной рукой сжимая приручённый им жезл, а другой гладя пса. Выражение его лица было сложно понять, но в чертах всё же угадывалась искренняя скорбь.

Бальзамировщик сразу ощутил перемену в царевиче – ощутил той особой частью своего жреческого существа, к которой прибегал очень редко. Для этого не было слов. Одно можно было сказать наверняка: Сатех действительно отозвался Хэферу и даровал ему связь со Своей Силой. Как наследник распорядится этой Силой, зависело уже только от него самого. Сколько продержится форма, восстановленная искусством бальзамировщиков, теперь, когда в ней жило это пламя, жрец тоже не мог предсказать. Но когда Хэфер поднял голову и посмотрел на него, Перкау подчинился внутреннему порыву и склонился в глубоком поклоне перед величием своего будущего Владыки.

– Я не сумел отправить убийцу на Суд Ануи, – с горечью сказал царевич.

– Туда его отправит проклятие, господин, – тихо ответил жрец, опуская носилки на песок.

– Может статься, что нет. Сатех защищает его – я знаю это.

– Я слышал, да… Но и тебя Он защищает теперь.

Перкау показалось, что глаза Хэфера сверкнули красным золотом – точно блик от огня полыхнул на драгоценном металле, – но впечатление тотчас же рассеялось.

– Благодарю тебя, мудрый, за то, что научил меня, как обрести союзника противоречивого, но могучего, – произнёс царевич. – Сейчас я чувствую, что справлюсь, хотя по-прежнему не знаю, с чего начать. Мне понадобится время, чтобы привыкнуть… и чтобы огонь в моей крови успел дать силу телу. Но теперь, когда пелена снята с моих глаз, я увижу то, что прежде было сокрыто от меня.

Перкау нашёл в себе силы прямо встретить взгляд наследника, зная, что тот говорил не только о враге.

– Ты