Смерть в кредит - Луи Селин

Он написал около двухсот книг, касаясь самых различных областей науки и техники, даже пытался что-то «исследовать» в астрономии. Названия всех этих произведений занимают около дюжины страниц и представляют собой нечто невообразимое, напоминающее каталог развлекательных изданий. Не то что сами по себе эти книги экстравагантны, но их так много, заглавия настолько разнообразны и предполагают познания в стольких областях сразу, что, собранные вместе, они приобретают характер шутки, комизм которой нужно понять, чтобы в полной мере оценить юмор романа Селина. Когда читаешь этот каталог, то в алфавитном порядке переходишь от аэронавтики и астрономии к автомобилям, кинематографу, конструкции воздушных змеев разных видов, мотоциклам, химии, электричеству, производству и использованию искусственных материалов в современных конструкциях, к часовой технике, производству каучука, токарному делу, устройству у себя в доме бассейна и театра и т. д. Это напоминает смешение различных романов и пьес, предназначенных для кукольного театра. На самом деле специальностью Граффиньи была вульгаризация научных знаний либо в форме учебников, доступных всем, либо в форме рассказов, предназначенных для обучения любопытствующих. Они выходили в cледующих сериях: «Библиотечка полезных знаний», «Библиотечка практического политехнического образования», «Библиотечка дополнительного образования», «Научная библиотечка для школ и семей» и т. д. Особенностью такого рода книг было вынесение в заголовок максимальной информации, предназначенной для того, чтобы заинтересовать потенциального читателя, например: «Наука в доме. Новые особенности строительства и архитектуры, гигиена жилых помещений, вентиляция, очищение от пыли, оздоровление, усовершенствованные методы отопления и освещения, роль распределителей электричества в современной общественной жизни, электрическое отопление, новая бытовая техника, стиральные машины всех видов, наука на кухне и в туалете, маленькие домашние слуги, безопасность и комфорт в современном жилище и т. д.» (1927).

Однако эта вульгаризация имеет вполне серьезный внешний вид. Граффиньи всегда представлялся «гражданским инженером» и, по крайней мере, в области органической химии имел довольно глубокие знания, потому что в 1904 году защитил и опубликовал диссертацию на эту тему, в 1908 году был соавтором учебника, а в 1928 году читал лекции на факультете парижского университета.

Что касается аэронавтики, Граффиньи в 1910 году издал книгу о соперничестве аэронавтики (которая «легче, чем воздух») и авиации (которая «тяжелее, чем воздух»). Он пишет, что в течение 1909 года авиация доказала «свою надежность, а аэронавтика осталась за бортом». Но тут же добавляет, что «сегодня проблема решена при помощи этих двух совершенно противоположных принципов, которые раньше враждовали, а теперь вместе одержали победу!»

Достаточно просто прочитать все заголовки его книг, соединить их с тем, что нам известно о жизни Маркиза, пробежать некоторые его произведения и можно без труда составить себе представление о том, какое влияние оказал этот «персонаж» на двадцатитрехлетнего Селина, которого тогда, как об этом свидетельствуют его письма из Африки, очень привлекала наука.

«САМОРОДОК»

Журнал «Эврика», о котором сам Селин писал, что он послужил прототипом для «Самородка», был создан в июне 1917 года. Подзаголовок гласил: «Журнал изобретателей и их взаимоотношений с промышленностью и современной жизнью». Целью журнала было предоставление промышленникам и отдельным изобретателям места встречи, которая бы помогла им наладить отношения между собой. Так, в редакционной статье первого номера промышленникам задавался вопрос: «Какие усовершенствования вы хотели бы произвести в вашей промышленности?» Эти запросы помещались под рубрикой «Требуемые изобретения», рядом, к радости читателей, была рубрика «Предложения и возражения», где каждый изобретатель мог помещать свои размышления на этот счет. Надо сказать, что вопросы и ответы не были полностью абсурдными. Конечно, здесь есть нечто вроде «белых чернил для пометки черных простынь» и «башмаков со сменными подметками», но в основном много довольно серьезных, по крайней мере на первый взгляд, исследований — в частности, журнал объявил конкурс среди читателей на изобретение машины для подсчета голосов на выборах.

Журнал старался подчеркнуть свою научность. Несколько страниц в каждом номере были посвящены отчетам Академии наук. Начиная с третьего номера стали появляться статьи, разоблачавшие «изобретателей-авантюристов» и пытавшиеся объяснить их успех: «Говорят, что в Париже всегда можно найти деньги и покровителей для театра или для журнала — и это почти правда. Но то же самое, даже еще с большей уверенностью, можно сказать о вечном двигателе». Помимо прочего здесь описывалась «страсть к чудесному и ностальгия по недоступному, чувства, которые живут в каждом, что-то вроде умственной анархии, являющейся результатом недисциплинированности, которой отравлены толпы народа, и особенно эта болезненная страсть как можно скорее сделать себе состояние, не прилагая особого труда и усилий. И совершенно точно, что все мы здесь, не признаваясь в этом самим себе, ждем чуда или театральной развязки». Несмотря на доброе отношение журнала к официальной науке, на его страницах вскоре завязалась полемика. В четвертом номере академик Ле Шателье задал вопрос: «Почему изобретатели оказывают так мало услуг своей стране?» Вслед за этим сразу же появилась редакционная статья «Галантный привет», которая была объявлением войны автору и всей Академии. В следующих номерах можно прочитать огромное количество возмущенных писем читателей. В декабре 1917 года в полемику ввязывается Граффиньи: «С одной стороны, мир заполнен ложными ценностями, сухими плодами, неудачниками из специальных школ, которые все же получили благодаря особому расположению или протекции — всем известно, как проходят экзамены! — долгожданный диплом, дающий им впоследствии право охаивать все и вся на пути к своей карьере или просто мимоходом. С другой стороны, и дня не проходит без того, чтобы не добивались значительного прогресса скромные неизвестные труженики, часто имеющие лишь начальное образование (или даже оного не имеющие): приматы, как презрительно называет их господин Преподаватель Института. Изобретатели есть во всех слоях общества, они не связаны друг с другом, они не имеют ни поддержки, ни бескорыстных советчиков, ни реальной помощи. Следовательно, роль “Эврики” заключается именно в этом».

Однако Граффиньи не был ни основателем, ни директором, ни главным редактором журнала. Его имя встречается там нечасто. В первый раз оно появляется в сентябре 1917 года в отрывке, посвященном «Действию сетей высокого напряжения на различные огородные культуры»: «Проблема так и осталась неразрешенной и заслуживает тщательного изучения. Многочисленные общества, занимающиеся исследованием электричества, задают себе вопрос, как еще может использоваться эта могучая сила. Сельское хозяйство пока осталось в стороне. Наш друг де Граффиньи недавно установил в своем саду провода высокого напряжения между деревьями и под землей и теперь получил великолепный урожай, который можно объяснить лишь благоприятным действием статического электричества». В следующем месяце имя Граффиньи уже стоит под статьей, еще через месяц он включен в список сотрудников редакции, где и оставался до февраля 1918 года. В марте появляется его последняя статья, потом его имя исчезает со страниц, в то время как сам журнал периодически выходит до января 1919 года. Следовательно, он сотрудничал в «Эврике» лишь пять месяцев, а журнал выходил в течение двадцати. Но принимая во внимание все известное нам о Маркизе, очень легко себе представить, что он и этот журнал были просто созданы друг для друга и что он — именно тот человек-оркестр, которым Селин изображает Куртиаля де Перейра.

Позже Селин сам писал о своей работе в «Эврике» в качестве «секретаря-курьера» или «мальчика на побегушках». Во всяком случае, он все же участвовал в работе редакции и однажды перевел американскую статью для февральского номера 1918 года (в то время, когда Граффиньи был секретарем). Именно тогда впервые было напечатано имя Луи Детуша, и достаточно знаменательно то, когда и под чьим покровительством это произошло.

БЛЕМ-ЛЕ-ПТИ

Вовсе не из-за воображаемого краха «Самородка» Луи Детуш и Граффиньи записались, один как лектор, другой как механик и кукловод, в миссию борьбы с туберкулезом, которую Фонд Рокфеллера тогда послал во Францию. Неизвестно, сколько времени там оставался Граффиньи уже после того, как Детуш расстался с ним под предлогом женитьбы и продолжения своего образования. Но в двух письмах из Ренна между 1920 и 1924 годами он советует своему приятелю Милону, который также хотел записаться в Фонд, держаться подальше от Граффиньи, потом еще раз упоминает «этого старого ублюдка Граффиньи, который все еще пишет (ему) письма». Однако известно, что в двадцатые годы Граффиньи продолжает активно публиковать статьи на привычные для него темы, а в 1928—1929 годах преподает. Следовательно, маловероятно, чтобы его материальное положение было сходно с положением Куртиаля после краха «Самородка».