Летающие колдуны - Ларри Нивен

Он вернулся к костяной чаше с вонючей железой слизняка и с помощью большой кости растер железу в дурно пахнущую пасту. Затем он смешал ее с сушеной кровью, порченой водой и зеленоватым порошком из своего ранца. Я узнал порошок — это был экстракт страха, обычно используемый там, где желательны могущественные воздействия. Его получали из раздробленного копыта животных. Надо было пожертвовать шесть овец, чтобы получить то его небольшое количество, которое Шуга добавил сейчас к своему зелью. Нагнувшись к нижней части гнезда, Шуга начал изображать знакомый символ поверх мелового рисунка рогатого ящика. Это был знак Нилсна — диагональная полоса с двумя пустыми кругами с каждого края.

Люди в толпе смотрели на Шугу, восторженно затаив дыхание, — не зря его прозвали Шуга Высокий. Присутствовать при совершении такого таинства было для них истинным наслаждением. Ротн-Бэйр не мог позволить долго просуществовать подобному оскорблению своих овец. И Нилсн, бог грязевых существ, недолго будет благодушествовать, если грязевые вонючки приносятся в жертву Ротну-Бэйру.

Вражда двух богов проявлялась всякий раз, когда неуклюжие овцы выходили на берег и давили множество лягушек, змей, ящериц, хамелеонов и прочих амфибий. В то же время многие из наиболее опасных грязевых существ, ядовитых, клыкастых, со злобой нападают на овец, раня им ноги, портя шерсть, заражая паразитами, награждая гноящимися язвами, оставляя кровавые следы от сердитых укусов и царапин. Два бога ненавидели друг друга, и в своих различных воплощениях — таких как овцы и грязевые существа — не жалели сил, чтобы при первой возможности причинить друг другу наибольший ущерб. Сейчас же Шуга нарисовал оскорбительные для обоих богов рисунки на одном и том же гнезде. Он осквернил воплощения каждого из них для того, чтобы прославить величие другого. Если Пурпурный немедленно не принесет возмещение, то пострадает от ярости обоих богов.

Пурпурный заявил, что он в богов не верит. Он отрицал их существование. Он отрицал их власть. И утверждал, что он — выше магии Шуги. Я надеялся, что он вернется вовремя, чтобы увидеть действие заклинания.

Спустившись с Шугой вниз к реке, я помог ему с ритуальным очищением. Это было необходимо, иначе гнев богов мог обратиться на него самого. Боги иногда близоруки. Я окропил его шестью различными маслами, прежде чем позволил хотя бы вступить в реку. (Неразумно обидеть Филфомара, речного бога.)

Мы не успели кончить с очищением, как услышали, что действие проклятия началось. До нас доносились веселые крики толпы и смутный гул. Шуга завернулся в накидку и поспешил на холм. Я с интересом последовал за ним.

8

Добравшись до гребня холма, мы увидели, как несколько свирепых баранов яростно бодают гнездо Пурпурного. Гнев их был сосредоточен на знаке, оскверняющем Ротна-Бэйра. Казалось, их раздражало само вещество знака. Впрочем, запах грязевой вонючки способен разъярить любого.

С тяжелым дыханием бараны сталкивались, отпихивали в бешенстве друг друга при заходе для атаки на гнездо. При каждом их ударе ужасающий гул эхом разносился над холмом. И каждый удар сопровождался громким весельем толпы. Я ожидал, что в любой момент какой-нибудь из баранов проломится сквозь стенку этого мрачного жилища — но нет, эти стенки оказались крепче, чем я предполагал. Возможно, даже они были прочнее, чем металл. Каждый раз, когда баран наносил удар в гнездо, казалось, оно на мгновение приподнималось немного из грязи и тут же опускалось в нее — это было единственным эффектом, который я мог наблюдать. Неистовствующие бараны являли собой живое воплощение гнева Ротна-Бэйра. Снова и снова бросали они себя на тусклую черную поверхность.

Старый Харт, вожак, сломал оба рога, несколько других баранов тоже серьезно пострадали. Их глаза налились кровью от ярости, из широко раздувавшихся ноздрей горячими выхлопами вырывалось дыхание, звуки блеяния и фырканья, скрежет рогов о поверхность гнезда наполняли воздух сумасшедшей какофонией. Пар поднимался от тел, копыта шлепали по влажной земле, смешивая траву и грязь в сплошную кашу.

Один из старых баранов поскользнулся и оказался под копытами других. Те тоже упали, возникла свалка. Глухой гул раскатывался вокруг каждый раз, когда на гнездо Пурпурного обрушивались лобовые удары. Но сила и выносливость животных превосходила всякие ожидания — они карабкались друг на друга, продолжали атаки на оскорбительное заклинание.

И при каждом новом ударе гнездо приподнималось от земли и грозило соскользнуть вниз по склону, в реку, и каждый раз, помедлив, оседало назад, в выдавленную в грязи колыбель. Несколько раз оно придавливало зазевавшихся животных. Я чувствовал, как во мне вздымается волна возбуждения — в любой момент гнездо Пурпурного должно было завалиться на бок.

И тут внезапно три барана одновременно ударили в гнездо. Оно, казалось, подпрыгнуло в воздух. В тот момент, когда оно поднялось из своего углубления, в гнездо ударил еще один баран, как бы сообщая ему последний недостающий импульс. И вдруг с громким шипением гнездо заскользило вниз по склону. Разъяренные бараны бросились следом, нанося удары по корпусу гнезда, взбивая грязь копытами — через все тщательно террассированные лягушачьи садки Анга прошел глубокий и широкий шрам. Я вопил от восторга вместе со всеми.

Огромный черный шар врезался в реку с громким чмоканьем и брызгами. У жителей деревни вырвался неистовый крик восхищения.

На сей раз я молчал в оцепенении — ужасающее гнездо даже на ширину ногтя не отклонилось от своего правильного, вертикального положения. Заметил ли это Шуга?

Но гнездо было уже в воде. Бараны, уничтожив то, что еще уцелело от лягушачьих прудов, скатывались в реку и настигали противника. Оказавшись в воде, они продолжали наносить удары по жилищу Пурпурного.

Теперь Нилсн получил возможность отомстить за оскорбление. Берега вскипали, точно живые, — саламандры, ящерицы, раки, ядовитые змеи и прочие разные создания набросились на баранов и на черное гнездо. Возникшее зрелище вызвало благоговение у присутствующих — бараны и грязевые создания, совместно атакующие зловещую неподвижную сферу.

Жители деревни выстроились вдоль гребня холма и радостными криками приветствовали неистовую активность внизу. Один-два пастуха похрабрее попытались спуститься к реке, но щелкающие клешни загнали их назад.

Бараны теперь двигались медленнее, но все еще продолжали тесниться вокруг гнезда Пурпурного, порой вскарабкиваясь на тела упавших. Вода стала розовой. По берегам реки кишели рассерженные грязевые вонючки. Толпа продолжала дико веселиться и начала распевать хвалебные гимны в честь Шуги. Заводилой был Пилг Крикун.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});