Александр Первый: император, христианин, человек - Всеволод Глуховцев

И что после всего этого должен был думать Меттерних?! Да только то, что царь пусть себе мечтает, если хочет, о каком-то всемирном фаланстере в духе наивного француза Фурье – а оберегать человечество от бедовых заблуждений и войн придётся, по-видимому, всё-таки ему, Меттерниху… Да, нелегко. Не удивительно, если австрийский канцлер в глубине души равнял себя с атлантом, пытающимся удержать небо на плечах, и мыслил о себе скромно и гордо, как о столпе земном.

Повторим для вящей убедительности: Александр не был строителем иллюзий и утопий. Его мечты вдохновлялись цельностью, нравственным совершенством, а не каким-то там паллиативом. Меттерниху, наверное, просто не дано было такое представить, он смотрел не ввысь, не видя в том практической пользы, а перед собой и под ноги – так сильно давил на него всемирный свод. Но не ведая будущего храма чистой веры, он лучше, чем кто бы то ни было видел, что нынешнее здание – не храм, конечно, да ведь другого нет! – где-то угрожающе тлеет: причём одновременно в разных местах… И он на самом деле, как умел, старался эти очаги возгорания погасить.

Да, выходка Занда стала последним граном в критической массе тревог, волнений, ожиданий худшего. И худшее пришло! И надо срочно что-то делать, чтоб оно не стало ещё хуже.

Что делать – Меттерних знал. Он был человек от земли, практик, мысль его не дивила белый свет изяществом, а потому ничего оригинального на свет не произвела; да этого, положим, и не надо было. Меттерних убедил императора Франца созвать конференцию Германского союза – с целью выработать и утвердить меры стабилизации в немецком мире: по тем временам, по сути, во всей Центральной и Восточной Европе. Франц согласился. Сам же князь взялся за организацию совещания – после солидной подготовительной работы оно открылось в Карлсбаде (Карловы Вары) в августе 1819-го.

Эта конференция явилась как бы «малым съездом» Священного Союза, и запротоколировала она именно то, чего опасался и во что не хотел верить Александр: Союз всё более превращался в организацию контроля и давления. Религия и нравственность не становились правом и политикой, между тем и другим продолжал существовать трагический разрыв…

И что печальнее всего – Александр предчувствовал, что так и будет впредь. Четыре года – вот уже четыре года! – как создан Союз, а тех результатов, что ожидал император, так и нет. А вот время идёт. Да и не просто идёт, а бежит, уходит, ускользает безнадежно, то, что надо б сделать для России несколько лет назад, всё не сделано… Слухи о вот-вот предстоящем освобождении крестьян сильно муссировались во всей стране летом 1818 года – и кончились ничем, следовательно – недоумением и разочарованием. А это ведь не просто неудача, это системный подрыв всей Александровой концепции. Неоправданные надежды в данном случае вещь весьма негативная: если начал что-то очень серьёзное, очень значительное, начал и не довёл до конца – то это чрезвычайно неприятная ситуация, лучше было б вовсе не начинать. А у царя получилось именно так. Начал, раззадорил, вселил надежды… А что хуже всего, просто хуже некуда – то, что эти раззадоренные и обманутые им люди совершенно ясно поймут, что император Александр слаб духом: начал дело, не справился с ним и опустил руки, всё бросил. И очень трудно будет объяснить им это всё, куда труднее, чем себе… А хотя что здесь лукавить! – не трудно, нет. Невозможно.

5

Когда император впервые узнал о существовании в России тайных обществ? И когда появились эти общества?.. Вопрос не простой, вернее, достаточно, так сказать, шаткий, ибо сложно определить, что считать таковыми. Традиционно принято считать: начало тех организаций, чьим апофеозом стало 14 декабря 1825 года (мятеж на Сенатской площади), а концом – 13 июля 1826-го (виселица в Петропавловской крепости), датируется первыми послевоенными годами, 1815-17-м… В этом есть резон – хотя бы потому, что основной персональный состав декабристов явил собою выходцев из той самой послевоенной «шинели», точнее, шинелей: нескольких в разной степени политизированных союзов, в которые сбилось молодое (а иногда не очень) аристократическое (иногда тоже не очень) офицерство, среди которого затерялись немногие штатские.

Но все эти светские компании: артель офицеров Семёновского полка, Союз спасения [50, 381], Орден русских рыцарей [20, 25], стилистически, так сказать, ничем не отличались от масонских лож, представляя новое, более «продвинутое» и независимое поколение их – чем, разумеется, прежнее поколение было задето и раздражено. Старики мнили себя авторитетами и олимпийцами – и вдруг проглядели, как ничтоже сумняшеся какие-то желторотые взялись орудовать сами, не подчиняясь и не выказывая никакого благоговения таинственным старцам… Досадно, разумеется.

Молодые недоучки всех стран и эпох, наверное, примерно одинаковы. Не блеснули сверхновыми звёздами и русские прапорщики да корнеты (случались, впрочем, среди них и штаб-офицеры и даже генералы) – они и в самом деле не кланялись праотцам-масонам, но по форме воспроизвели такой же «андеграунд», с теми же ритуалами, клятвами, посвящениями в разные степени… Естественный вопрос: зачем надо было плодить сущности? Чего не хватало во множестве уже имеющихся лож?..

Значит, чего-то не хватало. Может быть, они тогда не вполне осознавали, чего – но это «что-то» и превратило потом подростковые игрища в жёсткое, жестокое, а в конце концов и бесчестное политиканство: вспомним историю с «Константином и Конституцией»… Так что же это было? Что сделало романтиков фанатиками?!

Следует оговориться: любое историческое явление есть продукт сложный, многомерный, а всякие размашистые обобщения – непродуктивны и несправедливы. В «декабризме» оказались замешаны разные люди, иной раз, может быть, настолько разные, и по мировоззрению, и по движущим мотивам – что у них ничего и общего не было, кроме принадлежности к нескольким (тоже довольно разным!) организациям. И было бы очень неверно говорить о поголовном превращении мечтателей в убийц – при том, что во все века на нашей планете живут и дышат одним со всеми воздухом мечтатели-убийцы. Всё это так, и с обобщениями надо быть осторожнее – и всё-таки тенденция есть тенденция, ход времени… Время меняет мир, людей – итоги этих изменений очень разные, и есть люди, которым дано прикоснуться к вечности, а есть и те, кто сумел стать с ней на «ты». Но это всё-таки удел немногих! к сожалению… Большинство влекомо временем, а время девятнадцатого века работало с недремлющими, растревоженными, но неглубокими умами совершенно очевидным образом: год за годом вымывая из них прельщение мистическими тайнами и оставляя суровый, холодный неуют воли к власти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});