Мятежный дом - Ольга Чигиринская

– Вы бы это сделали? – усмехнулся Дик. – Ради имперца и убийцы?

– Ради закона. Видишь ли, боя, какое бы зло ни причинил Шнайдер этому несчастному пареньку – себе и своему делу он причинил гораздо большее зло. Несколькими словами он разрушил то, ради чего так долго трудилась его сестра. Его извиняет только его горе – и желание сохранить жизнь мальчишке.

– Ну а что же во-вторых? – сквозь зубы спросил Дик.

– Во-вторых, – Ройе отогнул указательный палец, – приговор был приведен в исполнение. Кодекс Рива на основании прецедента Альберта Го приказывает миловать выжившего. В-третьих, квалификация преступления кажется мне ошибочной. Если бы суд не лег под Шнайдера в полном составе, слушание пришлось бы отложить до правильной квалификации преступления: непреднамеренное убийство в состоянии аффекта. И побороться за медицинское освидетельствование – ибо я вот эти два пальца готов поставить за то, что мальчишка был в измененном состоянии сознания.

– В-четвертых, – ехидно заметил Дик, – за ним еще несколько трупов. Не считая этологической диверсии. В нормальном состоянии сознания. Нормальней не бывает.

– В-четвертых, – Ройе невозмутимо отогнул безымянный палец, – объявить человека в розыск как подозреваемого и объявить его как преступника – две разные вещи. И в частности, разница в том, что за укрывательство подозреваемого нет уголовной ответственности. Только административная, то есть штраф. Я не в курсе обстоятельств этого убийства в глайдер-порту Пещер, но пока человек не осужден за преступление, его нельзя называть беглым преступником. Просто удивительно, что ты, боя, не знаешь таких простых вещей. И наконец, – Детонатор растопырил пятерню, – статус Ричарда Суны на момент суда был под большим вопросом, и это единственная правильная вещь, которую Ричард Суна сказал перед судом. Если Суна военнопленный, он не подлежал суду вообще: убивая вооруженного вражеского командира, он действовал в рамках солдатского долга и чести. То, что ему в руки попало оружие – вина тех, кто это допустил, эти люди и должны были оказаться под судом. Самого Суну можно было отправить в лагерь, вернуть синоби для доведения дела до конца или расстрелять перед строем – но какой уж к антизверям суд, одна комедия. Если же Ричард Суна гражданское лицо, на чем настаивали председатель суда и истец, то как гражданское лицо он имеет право на встречный иск по поводу причиненного незаконным пленением ущерба – и в этом иске ему было отказано, каковой отказ является грубейшим нарушением шестьдесят первой поправки к Ледовому Кодексу.

– Ох, – Дик был просто придавлен этой юридической премудростью. Пятимерная математика в курсе астронавигации была гораздо проще.

– Со временем привыкаешь понимать в таких вещах, – усмехнулся Ройе. Дик выбрался из онсэна, обмотался полотенцем, взял одежду и совсем было нацелился уходить, когда голос Ройе остановил его.

– На будущее. Если, допустим, тот же Суна, назвав свое имя и, на всякий случай обозначив свою принадлежность к Империи, обнажит клинок против человека, носящего воинское звание Рива, и имеющего на тот момент знаки различия либо, – он подчеркнул голосом, – оружие, судить его в этом случае будет совершенно не за что, поскольку мы находимся с Империей в состоянии войны, и такая акция должна рассматриваться как продолжение военных действий. Ричарда Суну можно убить, как вражеского офицера на поле боя, можно взять в плен частным образом или от имени Государя, но суду эти его действия не подлежат. Если Ричарду Суне дадут при этом открыть рот, он должен ссылаться на Хартию Кимера от 17 сентября 262 года или 34-го дня, 8-го цикла, 111-го оборота.

Дик вспомнил бандитов в Пещерах Диса. Они были вооружены, все до одного.

– Оружие так много значит?

Ройе фыркнул в бороду.

– Даже больше, чем знаки различия. Если человек носит знаки – можно еще задаться вопросом, считать его комбатантом или нет. Но если он вооружен – о чем тут спрашивать?

– Значит, 34-го, 8-го, 111-го?

– Не ломай голову, в этом древнем летоисчислении разбираются сегодня только такие как я. Все, кому надо, помнят дату от Эбера. В крайнем случае они помнят, что такое Хартия тайсёгуна Кимера.

– И сильно это м… Ричарду поможет?

– Я бы на его месте не стал на это рассчитывать, – Ройе, опершись о бортик, легко выбросил свое тело из запруды онсэна. Вода, кинувшись заполнять освободившийся большой объем, громко хлопнула. – Но мало ли как может обернуться. Если есть кусочек шанса – его нужно использовать.

Дик кивнул и отправился в «свою комнату». То ли Торвальд успел рассказать Ройе о его проблемах, то ли Детонатор счел, что не нужно перегружать комнаты, где живет экипаж. Для Дика слегка расчистили кладовку, где держали разное барахло и уборочную технику, подвесили там койку. До завтрака оставалось полчаса, и Дик рассчитывал полежать.

У самых дверей ему встретился Скимитар, боевой морлок.

– Ано аину-но онна ва, нани-о нуу ка? Ано аину-но онна ва нуу-моно га на-но-най моно да[3], – на одном дыхании выпалил Скимитар.

Дик улыбнулся. Скимитар довольно быстро разделался с «служащим бюро патентов» и «три раза прыгающей лягушкой», не говоря уж о том, как «враг пришел» и «котенке», а вот «женщина-айну» ему не удавалась.

– Хорошо, – похвалил юноша. – Тонари-но кяку ва ёку каки куукяку, ути-но кяку ва какикуван кяку, ёкукакикуу кяку то какикуван кяку[4].

Морлок попробовал повторить и сбился.

– Это нечестно, – уныло сказал Скимитар после третьей неудачной попытки, – хито-сама знает много хаягути. Он знает все, которые знает Скимитар, и ещё знает. Скимитар за ним не угонится.

– Угонится, – утешил Дик. – На самом деле я сказал уже почти все, которые знал. Так, штуки четыре в запасе осталось.

Он милосердно умолчал, что среди этих четырех – скороговорка про бамбуковые шесты, на которую он в приюте убил неделю.

Он затруднялся объяснить в первую очередь сам себе, почему он играет с морлоками в скороговорки. Может быть, как раз из-за свербящего интереса – будет ли проповедовать, и как? – со стороны Ройе и команды, который он чувствовал всякий раз, когда пересекался с морлоками на глазах у людей. А как тут пересечешься наедине, когда тридцать, в общей сложности, душ делят пространство 40 на 40 метров? Вот и сейчас за спиной нарисовалась констебль Чжун…

– Доброе утро, – сказала она. Скимитар вытянулся.

– Доброе утро, – поклонился Дик.

Констебль Чжун тоже только что закончила утреннюю тренировку и направлялась в онсэн – по случаю чего была одета в одни трусы. Дик отвык краснеть при виде её бюста ещё на «Вертихвостке», где все люди вообще размещались в одной каюте. Да и бюст был не особенно впечатляющий – констебль Чжун даже не пользовалась стягивающим топом (в отличие от сержанта Сильвестри, например). И поскольку Дик давно уже отчаялся понять, в каком случае поведение вавилонянки провокация, а в каком – просто непосредственность, он решил всё, кроме предложений открытым текстом, числить по категории непосредственности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});