Цена его ревности. Книга 3 (СИ) - Мур Лана

Ракеш осмотрелся. В комнате царила сплошная темнота, плотно зашторенные окна не пропускали лунный свет, и не горел ни один ночник. По мере того, как глаза привыкали к темноте, Ракеш начал различать отдельные непонятные и незнакомые продолговатые силуэты, а также нечто, совсем уже странное и колышущееся, будто спальня наполнена привидениями. Все это чрезвычайно интриговало, но Ракеш, выполняя просьбу жены, остался неподвижен, терпеливо ожидая обещанного сюрприза, и Вика не заставила себя долго ждать. Через некоторое время дверь приоткрылась, и в спальню вплыл сначала один огонек, а затем и второй. В полной темноте они кружились по комнате, то взлетая, то почти касаясь пола, перелетали с одного места на другое; и там, где они на мгновение замирали, зажигались новые искорки. Вскоре Ракешу стало казаться, будто все пространство наполнилось мерцающими светлячками. Множась, они осветили комнату так, что стало возможно различить силуэт танцовщицы, зажигающей свечи, обозначившиеся на месте продолговатых предметов. Привидения оказались легкими газовыми, подхваченными атласными лентами и образующими фестоны тканями, колеблющимися от малейшего движения воздуха. А около кровати стояла серебряная чеканная ваза с фруктами. Осмотрев комнату, Ракеш наблюдал за Викой, успевшей зажечь все свечи и включить стереосистему, наполнившую спальню нежной и пленительной музыкой. Сама же она, опустившись на лохматый ковер и дождавшись, когда муж ее заметит, начала подниматься под музыку.

Ракеш не отрываясь следил за плавными, полными соблазна движениями жены: рассыпавшиеся густые локоны и легкая полупрозрачная, цвета бледной чайной розы вуаль укрывали ее лицо, оставляя видимыми только сверкающие глаза; расшитый бисером и пайетками искрящийся лиф, напоминал драгоценное ожерелье, а шелковистая кисточка, закрепленная между чашечками и спускающая на живот, танцевала от каждого движения и гипнотизировала зрителя; образующие рукава полоски прозрачной ткани, спускающиеся от обхватывающих плечи тонких блестящих бретелек к тяжелым широким браслетам на запястьях почти скрывали от разгорающихся глаз изящные руки и казались крыльями райской птицы; такие же полоски разных цветов, переходящих из одного в другой, начиная от совсем светлого и нежного розового и заканчивая светло-лавандовым, стекая по стройным атласным ногам, спускались от массивного, лежащего на бедрах сверкающего пояса; а на щиколотке поблескивал паял с бирюзой.

На мгновение Вика замерла, слегка покачиваясь под музыку, отчего играла кисточка на лифе, лаская прикосновениями мерцающую кожу танцовщицы. Затем Вика закружилась, превращаясь в радужный, но будто выбеленный лунным светом смерч и вспорхнула на кровать. Перед глазами Ракеша мелькнула молочная кожа живота, а по лицу прохладной волной скользнула ткань. Он хотел удержать сказочное видение, но Вика уже снова была на полу, только в руках осталась сорванная с пояса и обнажившая девичье бедро полоска ткани. По тому, как глаза бестии лукаво сверкнули в пламени свечей, Ракеш понял, что именно таким и был ее план.

Снова прокрутившись, отчего взвилась символичная юбка, Вика, остановившись спиной к кровати, прогнулась и кончиками пальцев коснулась лица мужа. Он еще раз попытался остановить неуловимую, как лунный блик, нимфу, но в руках опять остался лишь кусочек ткани, в этот раз, на удивление легко соскользнувший с плеча, а Вика уже отбежала на недоступное расстояние. От резкого покачивания бедер, с которым Вика то приближалась к кровати, то удалялась, разлетались прикрепленные к поясу полоски и призывно плясала кисточка лифа, а пока Ракеш зачарованно за ними наблюдал, жадно ловя взглядом каждый кусочек обнажающегося тела, танцовщица оторвала ягодку от кисти винограда и положила ее в ложбинку удерживаемой лифом груди. В очередной раз вспорхнув на кровать, она опустилась на колени, и белоснежные возвышенности оказались прямо у глаз Ракеша. Его ладони сами собой обхватили узкую талию, а губами взял предложенное угощение. Он хотел продолжать целовать нежнейший бархат кожи с легким и волнующим цитрусовым запахом духов, но искусительница, извернувшись, опять, словно вода, стекающая между пальцами, незаметно ускользнула из объятий, оставив еще одну полоску, исчезнувшую с ее пояса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вика продолжала танцевать, то удалялась от мужа, дразня его томно-плавными, как накатывающие волны желания, движениями, сменяющимися агрессивными, призывно-игривыми, то приближалась, чтобы оставить в его руках очередной трофей в виде невесомого кусочка шелковистой ткани, все больше обнажая прекрасное тело, пока не оказалась лишь в телесных трусиках, расшитом, сверкающем поясе, лифе и прозрачной вуали. Снова вспорхнув на кровать, в ворох сорванных с нее же газовых лоскутков, Вика обежала сидящего мужа и, скользнув руками по его груди, пробралась под распахнутый ворот рубашки. На сей раз, когда на неуловимой беглянке почти ничего не осталось, Ракеш не намерен был позволить ей ускользнуть. Будто чувствуя, что от него ждут, он обхватил тонкое запястье и потянул соблазнительницу к себе. Вика не сопротивлялась, только, извернувшись, как змея, она медленно и плавно опустилась на колени любимого. По ее животу пробегали волны, приглашая прикоснуться, глаза сверкали яркими изумрудами, а вуаль трепетала от прерывистого дыхания. Несмотря на то, что все в нем восставало против дальнейшего ожидания, Ракеш нашел в себе силы, чтобы подыграть чертовке. Он взял из вазы клубнику и положил ее на упругий белоснежный живот. Вика вздрогнула от холода, но в тот же миг, едва прохлада ягоды, сменилась обжигающими прикосновениями губ, из горла вырвался сдавленный стон. Ракеш же продолжал, не торопясь, вести обжигающую дорожку, пока не коснулся лифа. Он не спешил расстегнуть его или снять вуаль. Сделай он хоть что-то из этого, пропало бы, созданное Викой неторопливое очарование сказки. Ничто бы не остановило ураган их страсти и остатки костюма обольстительницы можно бы было собрать только при помощи пылесоса. Ракеш собрал все остатки самообладания, отстранился и помог сесть недоумевающей, что она сделала не так, Вике.

Сначала Ракеш, сдерживая себя и легко поглаживая кончиками пальцев изящную лодыжку, расстегнул и снял паял, а Вика, откинувшись и опираясь на руки, таяла от нежных прикосновений. Сердце, и так бившееся быстро после танца-соблазна, казалось, совсем сошло с ума и готово выпрыгнуть из вздымающейся груди. Затем Ракеш очень бережно и аккуратно, будто исполнял известный только ему, но чрезвычайно важный ритуал, освободил тонкие запястья от массивных браслетов. Он прикасался губами к тонкой коже с голубыми дорожками вен, посылая по ним и разжигая в себе миллиарды пронзительных искр. Пока, добравшись до лифа, искал спрятанную за кисточкой застежку, Вика до конца расстегнула рубашку и стягивала ее с широких плеч мужа. Недовольно зарычав, из-за того, что отрывают от заветной цели, он отбросил сорочку и, найдя крючок, освободил нежную грудь от стягивающей ее ткани, но как бы не был велик соблазн почувствовать на губах напрягшиеся розовые соски, Ракеш поднял взгляд к спрятанному за вуалью лицу — сталось лишь одно препятствие, отделяющее его от любимой девушки. Ракеш аккуратно снял прозрачный лоскуток, и когда, отброшенный, он невесомым облаком опустился на пол, выпустил разожженную ведьмой, но сдерживаемую страсть и впился в мягкие полуоткрытые губы. Не прекращая долгожданного и желанного обоими поцелуя, они освободили друг друга от остатков одежды и опустились на шелковое облако.

Глава 117. Нежданная гостья

«Сколько раз она танцевала подобные танцы? Сколько людей могли к ней вот так прикасаться?» — все еще продолжая обнимать жену, думал Ракеш и становилось тошно от самого себя. Он знал, что вся добытая информация, в большей ее части была ложной, и старался избавиться от непрошенных мыслей, которые исподволь проникая в сознание, оплетали его холодными и липкими щупальцами.