История русского романа. Том 1 - Коллектив авторов

Хотя Чернышевский и Ленин имеют в виду не только «Мертвые души», но всё творчество Гоголя в целом, социально — историческое значение этого писателя определяется в наибольшей мере именно его романом- поэмой.

Без Пушкина не было бы и Гоголя. «Мертвые души» вместе с «Евгением Онегиным» и «Героем нашего времени» стали школой русского классического романа.

Критика дворянско — чиновничьего общества как мира мертвых душ, враждебного потребностям национального развития России, была шагом вперед по сравнению с критикой его Пушкиным. Гоголевский реализм, его анатомирование действительности, беспощадное одергивание покровов со всего низменного и пошлого, художественное исследование процесса «обесчеловечения» человека, превращения живых людей в мертвые души, — всё это обогатило русский реалистический роман XIX века, позволило «Мертвым душам», одному из первых классических русских романов, по праву завоевать мировое признание.

ГЛАВА II. БЕЛИНСКИЙ О ПРОБЛЕМАХ РОМАНА (Г. М. Фридлендер)

1

Одна из особенностей истории русского романа XIX века заключается в том, что почти на всем протяжении своего развития он испытывал благотворное, могучее влияние со стороны передовой, демократической литературно — теоретической и критической мысли.

Ни одна из европейских литератур в XIX веке не имела такого преданного и верного помощника в лице передовой критической мысли своего времени, как русская литература. Великие русские критики XIX века — Белинский, Герцен, Чернышевский, Добролюбов — умели гениально видеть и правильно формулировать основные тенденции литературного развития своей эпохи, подводить ее итоги и намечать ее перспективы. Вот почему их идеи сыграли выдающуюся роль и в истории русского романа.

На Западе расцвет буржуазных просветительных идей в области эстетики и критики имел место в XVIII веке. Но в эпоху Вольтера и Дидро, Лессинга и Гердера не вопросы романа, а вопросы поэзии и театра стояли в центре внимания передовой критической мысли. Хотя многие из буржуазных просветителей XVIII века на Западе были выдающимися романистами, лишь немногие из них, как например Фильдинг, сделали серьезный теоретический вклад в поэтику романа. Углубленные размышления над проблемами романа на Западе начались в эпоху Гете и Бальзака, когда классическая ступень развития буржуазной критики была здесь уже пройдена.

Иначе обстояло дело в России, где в XIX веке расцвет классического романа совпал с периодом подъема передовой революционно — демократической критики и где поэтому они взаимно оплодотворяли друг друга. Если в центре внимания Вольтера и Дидро, Лессинга и Гердера находились вопросы театра и драматургии, то для Белинского, Герцена, Добролюбова, Чернышевского на первое место в силу исторического положения вещей выдвинулись вопросы художественной прозы — и прежде всего романа. Это имело огромное значение не только для романистов, непосредственно примыкавших к революционно — демократическому направлению, сознательно смотревших на себя как на учеников Белинского или Чернышевского, но для всего процесса развития русского романа XIX века в целом, определив многие его основные, ведущие черты, и прежде всего органическую связь творцов русского классического романа, как и других русских передовых умов, с «телом народа».[569]

Широкое воздействие идей передовой демократической эстетики и критики на русский роман начинается с эпохи В. Г. Белинского.

Белинский выступил на литературном поприще через пять лет после завершения «Евгения Онегина». В первых своих статьях он подвел итог почти всем крупным достижениям русской литературы XVIII и начала

XIX века. И в то же время уже в этот период он гениально определил основные — тенденции будущего развития русской литературы, угадал ее- движение по пути народности и реализма. Вот почему вопросы развития русской повести и романа не могли не оказаться в центре внимания Белинского, начиная с первых шагов его критической деятельности. Уже в 1835 году в статье «О русской повести и повестях Гоголя» Белинский дал развернутое теоретическое обоснование значения романа, гениально определил его главные задачи применительно к условиям русской общественной жизни и русской литературы.

Белинский первый в русской критике отметил, что с конца 20–х годов в развитии русской литературы начался крутой перелом: если до этого русскую литературу, писал критик, «наводняли» и «потопляли» «ода, эпическая поэма, баллада, басня…, романтическая поэма», то на рубеже 30–х годов «вся наша литература превратилась в роман и повесть».[570]

Но молодой критик не ограничился простым указанием на то, что роман и повесть с начала 30–х годов выдвинулись в русской литературе на центральное место, принадлежавшее в XVIII и в первой четверти

XIX века поэтическим, стихотворным жанрам. Белинский выяснил историческую закономерность этого перелома, доказал обусловленность его развитием реализма, становившегося в эти годы наиболее передовым и влиятельным направлением русской литературы. Уже на заре своей литературной деятельности Белинский неразрывно связал проблемы романа с вопросом о судьбах русской литературы в целом и с важнейшими проблемами общественной жизни. Это отличало постановку проблем романа в статьях молодого Белинского от освещения ее в работах его крупнейших предшественников, в частности Полевого и Надеждина.

Белинский выдвинул в статье «О русской повести» положение о том, что «в наше время преимущественно развилось… реальное направление поэзии», основанное на «тесном сочетании искусства с жизнию» (I, 267). «Реальную поэзию», «поэзию жизни» он охарактеризовал как «истинную и настоящую поэзию нашего времени» (267). Выдвижение повести и романа на центральное место в русской литературе 30–х годов критик связывал с относительным преобладанием «реальной» поэзии над «идеальной», которое он считал общей необходимой и закономерной чертой развития как русской, так и всей мировой литературы своего времени. Отличительный характер современной передовой литературы, писал критик, «состоит в верности действительности; она не пересоздает жизнь, но- воспроизводит, воссоздает ее и, как выпуклое стекло, отражает в себе, под одною точкою зрения, разнообразные ее явления, выбирая из них те, которые нужны для составления полной, оживленной и единой картины» (267). Этими чертами «реальной» поэзии, как основного, наиболее влиятельного направления литературы XIX века, обусловлено, по Белинскому, господствующее положение в ней романа и повести — жанров, наиболее удобных «для поэтического представления человека, рассматриваемого в отношении к общественной жизни…» (271).

В то время как буржуазные просветители XVlII века на Западе, вслед за Фильдингом, обычно определяли роман как эпопею «частной жизни», Белинский уже в первые годы своей деятельности выдвинул на первый план общественное содержание романа. Сформулированное Белинским в 1835 году положение о том, что роман должен рассматривать человека «в отношении к общественной жизни», получило дальнейшее развитие в созданной критиком впоследствии теории социального романа.

Говоря о различии исторического содержания современной литературы и поэзии древнего мира, Белинский указал в статье «О русской повести и повестях Гоголя» на два главных момента, принципиально отличавших, с его точки зрения, современную ему литературу от древней. Белинский писал, что в новое время, в противоположность античности, «родилась идея человека, существа индивидуального» (265). Образ «человека с его свободною волею», «картина частной жизни, с ее заботами и хлопотами, с ее высоким и смешным, с ее горем и радостью, любовью и ненавистью» были еще чужды древнегреческой литературе (263). С этим тесно связана другая особенность современной литературы, отмеченная Белинским. Греки выбирали из жизни для поэмы и драмы «одно высокое, благородное» и выбрасывали мир прозы — «всё обыкновенное, повседневное, домашнее» (264). Современная же литература, героем которой является человек, как «существо индивидуальное» и вместе с тем общественное, стремится не к идеализации, а к правде и типичности, в ней «жизнь является как бы на позор, во всей наготе, во всем ее ужасающем безобразии и во всей ее торжественной красоте». «Мы требуем, — писал критик, — не идеала жизни, но самой жизни, как она есть. Дурна ли, хороша ли, но мы не хотим ее украшать, ибо думаем, что в поэтическом представлении она равно прекрасна в том и другом случае, и потому именно, что истинна, и что где истина, там и поэзия» (267).

Характерные для современной передовой литературы черты — внимание к человеческой индивидуальности в ее многообразных и сложных связях с обществом, стремление не к отвлеченной идеализации, а к правде и типичности, смелое изображение не одного только «высокого, благородного», но и «обыкновенного, повседневного», прозаического в целях его обличения и борьбы с ним, — эти особенности «реальной поэзии», с точки зрения Белинского, могли получить наиболее полное выражение только в романе, повести и реалистической драме.