Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг. - Аркадий Стругацкий

— Очень интересно,— совершенно искренне сказал инспектор.— И какие болезни можно так излечивать?

Горчинскии ответил, помолчав:

— Многие. Андрей Андреевич полагает, что нейтринная акупунктура мобилизует какие–то неизвестные нам силы организма. Не фагоциты, не нервная стимуляция, а что–то еще, несравненно более мощное. Но он не успел… Он говорил, что нейтринными уколами можно будет лечить любое заболевание. Интоксикацию, сердечные болезни, злокачественные опухоли…

— Рак?

— Да. Ожоги… возможно, даже восстанавливать утраченные органы. Он говорил, что стабилизующие силы организма огромны и ключ к ним — в коре головного мозга. Нужно только обнаружить в коре точки приложения уколов.

— Нейтринная акупунктура…— медленно, словно пробуя звуки на вкус, произнес инспектор. Потом он спохватился: — Отлично, товарищ Горчинскии. Очень вам благодарен. (Горчинскии криво усмехнулся.) А теперь будьте добры, расскажите, как вы нашли Комлина. Ведь вы, кажется, были первым, кто обнаружил его…

— Да, я был первым. Пришел утром на работу. Андрей Андреевич сидел… лежал в кресле за столом…

— В «нейтриннике»?

— Да, в помещении нейтринного генератора. На черепе у него была обойма с присосками. Генератор был включен. Мне показалось, что Андрей Андреевич мертв. Я вызвал врача. Все.

Голос Горчинского дрогнул. Это было так неожиданно, что инспектор задержался с очередным вопросом. «Так–так»,— отстукивал директор, глядя в окно.

— А вы не знаете, какой эксперимент ставил Комлин?

— Не знаю,— глухо сказал лаборант.— Не знаю. На столе перед Андреем Андреевичем стояли лабораторные весы, лежали два спичечных коробка. Из одного спички были вынуты…

— Постойте.— Инспектор оглянулся на директора и снова взглянул на Горчинского.— Спички? Спички… При чем здесь спички?

— Спички,— повторил Горчинский.— Они лежали кучкой. Некоторые были склеены по две, по три. На одной чашке весов лежали шесть спичек. И там был листок бумаги с цифрами. Андрей Андреевич взвешивал спички. Это точно, я проверял сам. Цифры совпадают.

— Спички,— пробормотал инспектор.— Зачем это было ему нужно, хотел бы я знать… У вас есть хоть какие–нибудь соображения по этому поводу?

— Нет,— ответил Горчинский.

— Вот и сотрудники ваши рассказывали…— Инспектор задумчиво потер рукой подбородок.— Фокусы эти… с огнем, со спичками… Видимо, Комлин работал еще над какими–то вопросами, помимо нейтринной акупунктуры. Но над какими?

Горчинский молчал.

— И опыты над собой он делал неоднократно. У него кожа на черепе сплошь покрыта следами этих ваших присосков.

Горчинский молчал по–прежнему.

— Вы никогда прежде не замечали у Комлина способности быстро считать в уме? Я имею в виду — до того, как он показывал вам свои фокусы.

— Нет,— сказал Горчинский,— не замечал. Ничего подобного не замечал. Теперь вы знаете все, что знаю я. Да. Андрей Андреевич делал опыты над собой. Испытывал на себе нейтринную иглу–луч. Да, полоснул себя бритвой по руке… Хотел проверить на себе, как нейтринная игла заживляет раны. Не вышло… тогда. И он вел параллельно какую–то работу втайне от всех. От меня тоже. Что за работа, не знаю. Знаю только, что она связана с нейтринным облучением. Все.

— Кто–нибудь, кроме вас, знал об этом? — спросил инспектор.

— Нет. Никто не знал.

— И вы не знаете, какие эксперименты производил Комлин без вашего участия?

— Нет.

— Вы свободны,— сказал инспектор.— Можете идти.

Горчинский поднялся и, не поднимая глаз, повернулся к выходу. Инспектор глядел на его затылок. На затылке белели проплешины — не одна, а именно две, как и показалось ему в самом начале.

Директор смотрел в окно. Низко над площадью повис небольшой вертолет. Сверкая ртутным серебром фюзеляжа и тихонько покачиваясь, он принялся медленно поворачиваться вокруг оси. Сел. Откинулась дверца, из нее вылез пилот в сером комбинезоне, легко спрыгнул на асфальт и пошел к зданию института, на ходу раскуривая папироску. Директор узнал вертолет инспектора. «На заправку ходил»,— рассеянно подумал он.

Инспектор спросил:

— А не ведет нейтринная акупунктура к поражению психики?

— Вряд ли,— ответил директор.— Комлин утверждает, что не ведет.

Инспектор откинулся на спинку кресла и стал глядеть в матово–белый потолок.

Директор сказал негромко:

— Горчинский уже не сможет работать сегодня. Напрасно вы так…

— Нет,— возразил инспектор,— не напрасно. И простите, товарищ Леман, вы меня удивляете. Сколько, по–вашему, у нормального человека может быть лысин? И эти шрамы на руках… До–остойный ученичок Комлина.

— Люди любят свое дело,— сказал директор.

Несколько секунд инспектор молча глядел на директора, катая на скулах желваки.

— Плохо они его любят,— сказал он,— по старинке любят, товарищ Леман. И вы их, этих людей, плохо любите. Мы богаты. Самая богатая страна в мире. Мы даем вам любую аппаратуру, любых подопытных животных, в любом количестве. Работайте, исследуйте, экспериментируйте… Так почему же вы так легкомысленно транжирите людей? Кто вам позволил так относиться к человеческой жизни?

— Я…

— Почему вы не выполняете постановления Президиума Верховного Совета? Когда наконец прекратится это безобразие?

— Это первый случай в нашем институте,— сердито сказал директор.

Инспектор покачал головой.

— В вашем институте… А в других институтах? А на предприятиях? Комлин — это восьмой случай за последние полгода. Варварство! Варварский героизм! Лезут в автоматические ракеты, в автобатискафы, в атомные реакторы на критических режимах…— Он с трудом усмехнулся.— Ищут кратчайшие пути к истине, к победе над природой. И нередко гибнут. И вот ваш Комлин — восьмой. Разве это допустимо, профессор Леман?

Директор упрямо насупился.

— Бывают обстоятельства, когда это неизбежно. Вспомните о врачах, прививавших себе холеру и чуму.

— Эти мне исторические аналогии… Вспомните, в какое время мы живем!

Они помолчали. Близился вечер, в дальних от окон углах кабинета росли прозрачные серые тени.

— Между прочим,— сказал вдруг директор, не глядя на собеседника,— я распорядился вскрыть сейф Комлина. Мне принесли его рабочие записи. Думаю, вам тоже будет интересно ознакомиться с ними.

— Разумеется,— сказал инспектор.

— Только,— директор слабо улыбнулся,— в них слишком много… м–м… cпециального. Я мельком проглядел кое–что и боюсь, вам будет трудно. Я возьму их на сегодняшний вечер к себе и, если хотите, попытаюсь составить для вас конспект…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});