02-Всадники ниоткуда (Сборник) - Александр Абрамов

— А что такое Сен-Дизье? — спросил Фляш.

— Городок во Франции, где Этьен, или, вернее, его земной аналог, работал портье во время войны. Там он стал предателем, не по доброй воле, конечно: душевная слабинка, трусость, унижение — мало ли что толкает человека на подлость? А конфликт с совестью, если есть эта совесть, редко проходит бесследно. Воспоминание всегда мучительно.

— Так чему же он обрадовался?

— Тому, что освободилась память. Вы радовались, когда воспоминание о Второй мировой войне подсказало вам многое из забытого. А у вас убили сына. И все же блокада памяти тяжелее воспоминаний.

— Но это не его память.

— Он не мог отделить себя от земного Этьена. Механизм идентичной памяти толкал обоих к самоубийству. Кроме того, у здешнего не было выхода. Он знал, что его ожидает.

— А когда я узнал, что все то новое или, вернее, старое, что подсказывает мне память, — это не моя память, что мое, пусть забытое, прошлое — не мое прошлое, стало невыносимо горько, — вздохнул Фляш. — Не улыбайтесь: вам просто этого не понять. Родиться взрослым с чужой памятью, чужим опытом, информацией, как вы говорите, не тобой накопленной, а списанной с чужих шпаргалок! И опять чушь. Не было у нас шпаргалок — сразу родились обученными. Как у вас, такие называются? Андроиды, киберы, роботы?

Я слушал этот разговор с подавленным чувством удивления и жалости. Кто мог рассказать этим моделям об их повторном существовании? Неужели Борис? Зачем?

Мое недоумение разрешил Томпсон.

— Я читаю удивление в глазах нашего лжеполицейского, — засмеялся он. — Должно быть, он все еще полагает, что мы поверили сочиненной вами легенде. Мы не столь наивны, мой друг. Вашу газету мы зачитали до дыр, но чем больше читали, тем труднее верилось в то, что наш мир оторвался от вашего. Космическая катастрофа? Возможно. Но почему на шестнадцати страницах газеты мы не нашли даже упоминания о такой катастрофе? А ведь вместе с ней исчез огромный город и более миллиона жителей. Какие предположения вызвало это исчезновение, как оно отразилось на жизни оставшихся? Ни одного слова, ни одного намека. И где находился у вас этот исчезнувший город, в какой стране, на каком континенте? Во Франции? Но в нем говорят на двух языках. В Канаде? Я задал несколько наводящих вопросов Борису и выяснил, что никакого Парижа в Канаде нет. А в вашей парижской газете я нашел названия наших улиц и наших отелей. И даже снимок Триумфальной арки и гранитных парапетов наших набережных. И нашел еще кое-что, окончательно разбившее вашу легенду, — заметку о звездах какого-то любителя астрономии и карту звездного неба обоих полушарий с пунктирным маршрутом искусственного спутника. Последнее я не понял, но в небе и звездах разобрался. Другое небо, другие звезды.

— И начали ловить меня, — улыбнулся Зернов.

— И поймал.

— С Советом Безопасности.

— И с Генеральной Ассамблеей. Борис в это время расшифровывал наши записи по истории Города и отвечал машинально, не задумываясь над тем, что даже многие слова в его объяснениях мне незнакомы и непонятны. Я спросил, чем занимается Совет Безопасности. Вопросами войны и мира. Когда возникают локальные войны. Совет вмешивается, применяя санкции. Если санкции не достигают цели, созывается Генеральная Ассамблея. Я подумал и спросил сначала, что такое локальные войны, подбирая вопросы, как ключи к замку. Борис, не отрываясь, ответил, что те же войны, только в миниатюре: с артиллерией, танками, реактивными самолетами, напалмом и ракетами. Я не спросил его ни о сущности санкции, ни о том, что такое танки, артиллерия, напалм и ракеты. Наш единственный оружейный завод изготовляет только автоматы и пистолеты с автоматической подачей патронов. Борис, конечно, знал об этом, он просто забыл, с кем разговаривает и как надо мне отвечать. Поэтому я и выбрал ключевой вопрос, а задал его почти равнодушным, незаинтересованным тоном: а сколько, мол, стран представлено в Генеральной Ассамблее? Борис, даже не думая, буркнул: что-то около ста, точно, мол, не помнит. Ответил и сообразил, что влип. Ну я и сказал: «Выкладывайте правду, Борис. Ваша легенда — чепуха, а мы не дети, чтобы верить сказкам». Тогда он сказал, что нам придется поверить сказке еще более чудесной, и дал мне черновик своего предисловия к нашей истории Города.

— И вы прочли и упали духом? — спросил я.

— Нет. Конечно, требовалось мужество, чтобы осознать и примириться с тем, что ты родился уже взрослым, с готовым жизненным опытом и накопленной информацией. Но чувства неполноценности не было. Какое мне дело до того, что где-то в неведомом уголке Вселенной живет мой двойник с моим умом и характером. Ведь его мир — это не мой мир, и его деятельность не моя деятельность. А мое здесь принадлежит мне и диктуется моим сознанием и мышлением. Пусть его прошлое скрыто от меня, но то, что я помню и вспоминаю, становится моим неотъемлемым и присущим только мне в этом мире. Фляш психует, потому что исторические события, восстановленные его памятью, не стали и не станут событиями его жизни. Но к этому придется привыкнуть. Все, что мы знаем о Земле и узнаем в дальнейшем, пойдет на пользу нашему миру и будущим его поколениям, у которых уже нет никаких аналогов в космосе.

— Сдаюсь, — сказал Фляш.

— С тех пор в терминологию нашего Сопротивления вошел Совет Безопасности — наш малый Совет. А большой — нашу Генеральную Ассамблею — мы созовем уже после победы. Только не ООН, а ООС — Объединенных организаций Сопротивления.

С этими словами Томпсон встал и рванул оконную штору. За окном темнела, как всегда здесь, безлунная ночь. Даже звезд не было видно — над Городом шли грозовые тучи. Повеяло не прохладой, а жаром от нагретого за день камня.

— До рассвета еще есть время. Фляш и Стил уйдут, как обычно, через окно. За мной приедет фиакр из мэрии: забыв ночной пропуск, я заночевал в номере у моего секретаря. Это, кстати, и подтвердит, если понадобится, и наш лжеполицейский. У Толя железное алиби: он ночует после концерта в «Олимпии». А Этьена начнут искать не раньше полудня, когда обнаружится, что заседание в указанном им месте не состоялось. О том, что оно состоялось здесь, никому не придет в голову. Поэтому мы имеем все основания его продолжить, заслушав нового коменданта Майн-Сити.

Предложение Томпсона было принято без возражений. Я вкратце изложил свои соображения о подготовке восстания в лагере. Споров не было. Мне тут же дали пароли и явки к подпольщикам. Мартину поручили возглавить группу вольнонаемных шоферов и кучеров, которых взялся подобрать Фляш. По первому впечатлению, начало предстоявшей операции в лагере складывалось удачно. Но Мартин усомнился:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});