Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

— встало перед ним черное обсидиановое зеркало, и он покачал головой: потому что смотрел на него оттуда его сын, пронесший его через Лортах в своем сердце. Только с рыжими волосами и бородой.

— Две тысячи лет назад, не успели отгреметь мои слова запрета, не успели отгреметь слова обета Серены, как только закрылся последний портал в мир, в который ты ушел, я рухнул в перерождения. И сбился со счету, сколько раз правило Отца отправляло меня в прошлое, проживать жизни людей, которых мы погубили, — пророкотал Красный, пока брат разглядывал свой новый облик.

Жрец задумчиво убрал зеркало.

— Мы знаем, что Триединый строг, но справедлив, братья и сестры. Видимо, моя суть так сильно сплелась, смешалась при переходе с сутью сына моего, что невозможно отправить меня на перерождение, не отправив и его. Я готов принять наказание, но он этого не заслужил.

Он вдруг нахмурился, и посмотрел на запястье, где наливались сиянием две тонкие нити.

— Удивительно, — с любопытством ученого заметил Желтый. — Ваша суть так сплелась, что и долги, и обеты стали общими?

— Я сейчас вернусь, — пообещал Черный, обернулся в крупного черного ворона с зелеными глазами и темной молнией рванул туда, куда звали его две сигнальные нити.

* * *

Виктория сидела на хрустальном ложе и смотрела сквозь хрусталь на Мартина. В душе было пусто, так пусто, что она пыталась найти, ради чего ей теперь жить — и не могла.

Ситников принес ей воду и теперь неловко топтался неподалеку, Александр пытался наладить переговорное окно с Алмазом — у него не получалось, а она все смотрела на своего мужа. Обезболивание души, оставленное анхель, стало отходить, и ей казалось, что от боли ее сейчас вывернет ребрами наружу.

Это ее не хватило, чтобы даже накинуть на него стазис. Это она не справилась, хотя он еще жил, жил, и у нее было время!

Снова покатились по щекам слезы, а в голове словно кто-то отстраненно шептал: «Мартин, Мартин, Мартин, Мартин, Мартин…».

Она сначала ощутила, как плеснула темная стихия, а затем во все стороны полыхнуло ледяной тьмой и прямо из воздуха шагнул на срезанный край холма Макс, почему-то с темными глазами и в темном доспехе. За спиной его таяли черные крылья, и он остановился в двух шагах от саркофага, разглядывая присутствующих.

— Профессор? — недоверчиво пробасил Ситников.

— Макс? — озадаченно шагнул вперед Александр, но Виктория успела поймать его за руку.

— Это не Макс, — тускло сказала она. — Посмотри. Это не он.

Александр всмотрелся в магическом спектре — и заморгал, отвернулся, так заслезились глаза. Отступил на несколько шагов, за второй саркофаг, туда, где уже стоял Ситников, неверяще глядя на гостя.

Незнакомец в теле Макса сделал несколько шагов вперед. Остановился перед саркофагом с Мартином.

— Кто это? — спросил он, и такая сила была в его голосе, совсем непохожем на голос Тротта, что окончательно стало понятно, что это не он. — Почему вы звали меня сюда?

Виктория встала. Вся ее боль, вся ее горечь вдруг обрели направление для удара.

— Это мой муж, — сказала она резко. — Это друг того, в чьем обличье ты явился, Великий Ворон. Он держал щит над порталом, защищая его от ударов чужого бога, чтобы ты мог вернуться. И погиб от этого!

Последнее она выкрикнула почти обвиняюще — но Жрец кивнул сочувственно, тяжело, и это было так неожиданно, что злость отступила, оставив ее снова опустошенной и слабой. Он подошел вплотную к саркофагу, но Вики отступила лишь на полшага, к изголовью, хотя находиться рядом с ледяной тьмой было невыносимо.

— А я ведь помню его, — сказал Вечный Ворон с удивлением. Голос его звучал так, будто раздавался в холодной глубокой пещере. — Слабый сын Белого, который напоил меня подношением в самом сердце моей земли. Тот, кто послал мне молитву из часовни, алтарь в коей я закладывал своими руками, и дал мне несколько капель силы, благодаря которым я смог продержаться до прихода моего сына.

Он повел ладонью — и терновник охотно потек в стороны, раскрывая саркофаг. Вики посмотрела на Мартина — волосы его начал шевелить ветер — и вновь ощутила, как плывет все перед глазами. Она покачнулась.

Холодная ладонь легла ей на лоб, холодные руки придержали, помогая сесть на ложе рядом с мертвым мужем. Вики затрясло от прикосновения тьмы — и вдруг по телу побежали мурашки, и судорогой на секунду сжало тело. А когда отпустило — душевная боль притихла, сменившись печалью.

К ней подошел Александр, встал рядом, положив теплую ладонь на плечо Вике. Он был напряжен, как сама Виктория. Ситников в нескольких шагах позади, похоже, забыл, как дышать. Жрец тем временем задумчиво смотрел на Мартина.

— Наказывают меня, если я иду против случившегося, но на мне и так долг в сотни тысяч жизней, — проговорил Ворон задумчиво. — И кого другого я бы не смог… но его время еще не пришло. Не время ему было отправляться на перерождение.

Виктория, казалось, забыла, как дышать. Она вцепилась Саше в руку так, что он перестал ее чувствовать.

— Значит, я в долгу у него дважды. Что третье ты готова дать мне за жизнь своего мужа? — спросил Черный, поднимая взгляд на волшебницу.

— Все, что угодно, — ответила она поспешно. И повторила, торопясь: — Все, великий.

— За жизнь отдаритесь жизнью вшестеро, — сказал он. — Принимаешь обет?

— Принимаю, — крикнула она. — Принимаю!

Если бы он сейчас сказал вытащить из груди сердце и отдать ему — она бы и это сделала. Но лишь повеяло по ногам стылым холодом и завязалась на сердце ледяная нить — а от Ворона полыхнуло тьмой, оставляя только засвеченный контур, в который было больно и страшно глядеть — и тьма эта окутала Мартина.

— Прежде чем возвращать душу, надо исцелить тело, — объяснил Ворон голосом, потрескивающим, как лед в горах, словно был хирургом перед студентами-практикантами. Шагнул к ручейку, набрал в горсть воды, шепнул что-то ей — и окропил ею Мартина. И вены на седых висках стали меньше, и разгладилось лицо павшего. — А теперь, — он снова склонился к ручейку, — добавим воды живой.

Жрец шепнул воде что-то гортанно и нежно, раскрыл горсть над блакорийцем и позвал:

— Возвращайся, отважный сын моего брата. Твоя жизнь оплачена обетом, а я