Четвертый Рим - В. Галечьян

— Ты, конечно, с нами, — обратился Иезуит к юноше. — Впрочем, тебе деваться некуда. Ни выйти отсюда, ни брата вызволить ты в одиночку не сможешь. Тем более что нас, как беглецов, уже, наверное, хватились.

— Вы учили меня, — сказал Луций, с укоризной глядя на бритое равнодушное лицо священника, — что вознесение человечества совершится тогда, когда каждый человек сможет воспроизвести в себе Христа. Обряд, который я прошел вместе с ним, — он кивнул в сторону монаха, — сделал меня посвященным. Разве я не должен теперь начать новую жизнь?

— Как посвященный, ты должен бороться со злом во всех его обличьях, — обронил Иезуит, — и не тебе, овце, спорить с пастырями твоими. Посмотри, что творится на улицах Москвы, — ткнул он, не глядя, мощной рукой в экран телевизора.

Юноша уставился в экран, а Иезуит проговорил через его голову, словно того и не было, отцу Клименту:

— Далек еще твой ученик от истинного понимания Бога!

3. ДОРОГА

О пользе чтения газет никто Лине не рассказывал. И напрасно. Потому что не было в этот месяц в Москве ни одной газеты как левого, так и правого направлений, которая не предсказывала бы в конце августа военный переворот. Узнав о том, что Луций пленен в Римском клубе, Лина решилась освободить его. Оскорбленная невниманием девочка окончательно запретила себе думать о юноше, когда принесенное кем-то из друзей отца известие списало и злобу, и обиду. С раскаянием вспоминала она несправедливые мысли и даже равнодушие к судьбе Луция. Алексей, человек более чем авторитетный в некоторых кругах, долго сопротивлялся желанию дочки проникнуть в запретный Римский клуб, но уяснив, что девочку не переспорить, махнул рукой и отдал ей трех бойцов из личной своей охраны. Сам он, конечно, тоже не читал никаких газет, но и без этого знал все, что ему нужно по нынешней жизни. Впрочем, если бы не внезапный отъезд в Крым на похороны одного из закадычных дружков, конечно, никогда бы он не разрешил Лине выходить из хорошо укрепленного загородного особнячка.

Однако в отсутствие Алексея связанные приказом бойцы не могли сопротивляться желанию дочери босса, и хоть знали, что в городе неспокойно, все же плохо себе представляли истинные размеры политической бури. Они выехали рано утром на двух автомашинах: специальном «ниссане» с усиленной до состояния брони обшивкой кузова и замыкающей «вольвой», в которой за рулем сидел Линин дядюшка, а девочка притулилась рядом.

Уже на первой дясятикилометровке трассы после Солнечногорска получили они предупреждение, которое должно было бы остановить их. Прямо по встречной полосе параллельно их курсу, лязгая гусеницами, шли танки. Увидев впереди танковую колонну, водитель «ниссана» из осторожности снизил скорость и так шел в отдалении за потоком бронетехники. Редкие встречные машины, в основном легковые, сворачивали на обочину и останавливались, пропуская мимо себя стальные утюги. Лишь зеленая «Волга» не затормозила, как остальные, а продолжала движение, справедливо полагая, что танки удовлетворятся асфальтированной частью трассы. Она приближалась к путешественникам, и оставалось ей миновать всего два танка, когда один из танкистов вдруг резко бросил машину на обочину. При столкновении танк подмял под себя «Волгу» и проехал по ней, скребя гусеницами по железу.

Лина отчетливо видела водителя, который пытался открыть свою дверь, и за ним в глубине автомобиля женщину и девочку, свою ровесницу. Мать и девочка бросились друг другу в объятия, в то время как гусеницы давили крышу у них над головой. Крыша провалилась, и громада танка прикрыла рвущееся под гусеницами месиво из стекла, человеческого мяса и железных обломков. По инерции «вольва» прокатила несколько десятков метров и остановилась. Лина выскочила из машины. Ее рвало прямо на дорогу, а лицо девочки, испуганно прячущей тело в объятиях матери, казалось, навсегда застыло перед глазами. Остановился и «ниссан», далеко пропустив вперед танковую колонну. Трое бойцов вышли из нее и тактично подождали, пока Лина не придет в себя. Дядька молча протянул ей стакан с водой. Она сполоснула рот, потом лицо и, боясь оглядываться, села в машину.

— У него, суки, чистого пространства и слева и справа было по пять метров, — зло сказал высокий плечистый Паша, бывший чемпион Москвы по кикбоксингу.

— Так пьяные они в жопу, — рассудил старший, толстый с загорелым лицом «авторитет» по кличке «Клюв».

— В город едут царя свергать, как сто лет назад, — добавил, подумав, Линин дядя. — А чего, братва, не повернуть ли нам назад, пока и нам дыхалку не перехватили. Что мы против регулярной армии?

Клюв его не поддержал.

— Слышь, дед, ты чего такой застенчивый. Нам отец родной сказал слушать дочку, как самого себя, а ты здесь только родственник. Если в городе в самом деле трам-тарарам, то лучше времени нету, чем ее, — кивнул он на Лину, — доставить в этот самый знаменитый клуб, оставить тебя в качестве охраны и пощупать двойку-тройку музеев. Ментовские ксивы я на всякий случай с собой прихватил.

— Точно! — загалдели бойцы, окружив Лазаря. — Другого такого золотого момента просто не будет. А Линку мы враз в клуб определим.

— Нам надо найти вора Егора, — согласился с ними Лазарь. — Он живет на бывшей площади врага народа Ногина, а в клуб захаживает каждый день, цапает столовое серебро и заодно харчится. Он у них канает за одного из учредителей.

— Нет, братва, так дело не пойдет, — рассудил, подумав, Клюв. — Мы девочку не можем без охраны оставить. Стало быть, надо нам в городе заховаться у своих людей, разыскать Егора. Пока дядя за ним слетает, мы, глядишь, в один музей занырнем.

— В Оружейную палату! — обрадовался Паша. — Я еще с детства этим музеем интересуюсь.

— Пойдем в тот музей, где нет охраны, — решил Лазарь. — Что касаемо антиквариата, я дам сто очков вперед любому искусствоведу. Однако как бы нам не влететь под раздачу. Армия что-то не слишком церемонится с мирным населением.

— Ничего, прорвемся, — утешили его легкомысленные бойцы и, усадив девочку, двинулись к Москве.

Еще несколько раз попадались им раздавленные машины на обочинах, потом пролетела над головами целая кавалькада военных вертолетов, направляясь к Москве. Лазарь все мрачнел и угрюмо косился на Лину, размышляя, не повернуть ли назад. Однако сделать это оказалось не просто. Поглядев в смотровое зеркало, дядя увидел новую колонну бронетранспортеров, которые шли в нескольких сотнях метров сзади. Надо было или пропускать их, или ехать на предельной скорости. Просигналив фарами идущему впереди «ниссану», Лазарь резко ускорил движение, так что колонна вскоре стала не видна.

Через двадцать минут бешеной езды открылась перед ними панорама Москвы, куда они попадали по бывшему Ленинградскому, а ныне Государственному проспекту. Переехав длинный мост с линялыми, украшенными императорским гербом флагами, они остановились у двухэтажного здания ГАИ самой современной архитектуры. Пока они мчались пригородными улочками Москвы, смущало дядю то обстоятельство, что ни одного человека нигде не было видно. Да и впереди, далеко в центре, бухали пушки словно днем, не вовремя устроили салют. Остановились они потому, что здесь был всегда работающий телефон — невероятная редкость для монархической Москвы. Несмотря на рекламируемую ненависть к «ментам», Лазарь — человек весьма гибкий — сохранял среди них нужных людей, которых по необходимости подкармливал.

Решив найти известного вора Егора, он рассудил, что проще всего сделать это по телефону, не въезжая совсем в Москву, да и обстановочку узнать не вредило. Вместе с кикбоксером Пашей они вышли из машины и направились к входу в здание. Гаишников они нашли в первом же кабинете, куда заглянули в поисках знакомого дядиного полицейского. Было их всего пять человек в форме. Вернее, пять трупов. Гаишники лежали на животах, сомкнув руки на шее. У всех пятерых были размозжены затылки. Лазарь аккуратно обошел лежащих и подошел к телефону. Как ни странно, аппарат работал. После нескольких пробных звонков ему удалось нащупать нору, в которой таился Егор.

— Здорово, дед, — услышал он знакомый, с легкой картавостью голос. — …Да, я в клубе. В городе чистка, советую валить, если еще вены не закупорили… Какой там музей. Солдатня всех режет, царя скидывают, а ты говоришь — музей. Вали домой и отсиживайся, пока власть не устаканится… В клуб ты не попадешь, потому что здесь тоже чистка. Кто кого чистит, непонятно, но трупы есть… Если очень надо, добирайся до Садового кольца и дуй в МИД. Охрана в ем давно перебита. Там поднимай свои копыта до десятого этажа, выходи из лифта и жди меня. Есть свой ход в клуб… Божусь на пидараста, не до музеев сейчас. Кстати, позвонишь мне, если не сможешь дотянуть до центра, чтобы мои ребята зря не высовывались. Покедова, браток.