«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер

дают ему сублимацию, в которой он нуждался, и он весьма сведущий специалист. Однако до корней расстройства Нормана ему не докопаться. Экология подводит, – повторил Нерал. – В нашем случае организм несовместим со средой обитания. Галлюцинации! Нет у Нормана никаких галлюцинаций. И даже иллюзий. У него просто периоды просветления рассудка – к счастью, непродолжительные.

– В любом случае это ненормальная экология.

– Должно быть. Город непригоден для обитания.

Город захлебывался ревом!

Замкнутый микрокосм, он вынужден был противостоять невообразимым нагрузкам, чтобы сохранять работоспособность. Он был забортным мотором в спасательной шлюпке. Бушевал шторм. Мотор выбивался из сил, натужно гудел, искрил – захлебывался ревом. Внутренняя среда города была полностью искусственной – настолько, что ни одна нормальная технология не могла бы удержать равновесие.

Шесть столетий назад строители изучали и отклоняли план за планом. Максимальный диаметр Барьера равнялся пяти милям. Уязвимость повышалась пропорционально квадрату диаметра. А неуязвимость была главнейшим критерием.

Город должен был быть построен и функционировать как автономный организм внутри небывало крошечного радиуса.

Оцените задачу. Автономный организм. Никаких трубопроводов наружу. Цивилизация должна была неопределенно долгое время существовать на продуктах собственной жизнедеятельности. Пароходы и космические корабли в сравнение не шли. Они могли зайти в порт и пополнить запасы.

Городу-шлюпке предстояло находиться в плавании много дольше, чем шесть столетий. А горожане – потерпевшие крушение – должны были не просто выживать, но еще и оставаться здоровыми, физически и духовно.

Чем меньше площадь, тем больше концентрация. Строители могли создать нужные механизмы. Они знали, как это сделать. Но подобных механизмов не создавали на планете еще никогда. В такой концентрации – никогда!

Цивилизация – искусственная среда обитания. Со всеми необходимыми механизмами город становился настолько искусственным, что жить в нем не смог бы никто. Строители добились результата: они построили город, который мог существовать сколь угодно долго, производя весь необходимый воздух, воду, пищу и энергию. Этим занимались машины.

Но какие машины!

Энергия, которая затрачивалась и высвобождалась, поражала воображение. Она не могла не выделяться. И выделялась – в виде света, звука и радиации, внутри пятимильной зоны, окруженной Барьером.

Любой живущий в городе через две минуты заработал бы невроз, через десять – психоз и вообще протянул бы немногим дольше. Строители получили автономный город, но обитать в нем не мог никто.

Решение было одно.

Гипноз.

Все в городе находились под гипнозом. Это был избирательный телепатический гипноз, а так называемые монументы – мощные гипноизлучатели – исполняли роль контролирующих устройств. Выжившие пассажиры в спасательной шлюпке и не подозревали, что снаружи бушует шторм. Они видели лишь безмятежные воды, по которым плавно скользила их лодка.

Город ревел перед глухими. Шесть столетий никто не слышал его. Никто не чувствовал радиации и не видел ослепительного, убийственного света города. Горожане – потому что не могли, Контролеры – потому что не могли тоже: они были слепы, глухи и немы, а также лишены еще некоторых чувств. Они были наделены телепатией, экстрасенсорным восприятием, которые давали им возможность исполнять их задачу – править шлюпкой. Как и горожане, они должны были выживать.

Шесть столетий рева города не слышал никто – кроме Билла Нормана.

– У него пытливый ум, – сухо заметил Нерал. – Чересчур пытливый. Его проблема – абстракция, как я уже говорил, и если он получит верный ответ, это убьет его. Если же не получит, то сойдет с ума. В любом случае пострадаем мы, потому что нас не готовили к неудачам. Главный принцип, гипнотически внедренный в наше сознание, – каждый горожанин должен выжить. Ладно. Теперь у тебя есть все факты, Флеминг. Что-нибудь наклевывается?

– У меня нет всех фактов. В чем проблема Нормана?

– Он из опасного племени, – расплывчато ответил Нерал. – Теологи и математики. Он мыслит… чересчур рационально. Что же касается его проблемы… что ж, Пилат задавал тот же вопрос три тысячи лет назад, и что-то я не припомню, чтобы он получил на него ответ. Этот вопрос лежал в основе каждого исследования с самого зарождения научной мысли. Но до сих пор ответ не был роковым. Вопрос Нормана прост: что есть истина?

Повисла пауза. Потом Нерал продолжил:

– Он не сформулировал его даже для себя. Он не знает, что задается этим вопросом. Но мы-то знаем, у нас есть доступ к его мыслям. Этот вопрос мучит его своей неразрешимостью, и весь ужас в том, что это постепенно выводит его из-под нашей власти, из-под гипноза. Пока что у него были только проблески понимания. Мыслительные периоды длиной в долю секунды. Это довольно скверно для него. Он видел и слышал город таким, каков он есть.

Новая пауза. В голове у Флеминга было пусто. Нерал сказал:

– Это единственная проблема, которую нам не под силу решить гипнотическим внушением. Мы пытались. Но все без толку. Норман – та самая поразительно редкая личность, человек, который доискивается истины.

– Он ищет истину, – медленно проговорил Флеминг. – Но… непременно ли он должен… отыскать ее?

Его мысли ворвались в сознание Нерала и, словно удар кремня о кресало, высекли огонь.

Три недели спустя психолог объявил, что Норман излечился, и они с Мией немедленно поженились. Держась за руки, они вместе поднялись на Пятый монумент.

– Раз ты понимаешь… – начал Норман.

– Я пойду за тобой, – пообещала она ему. – Куда угодно.

– Ну, это будет не завтра. Я двигался по неправильному пути. Подумать только, пытаться проложить проход через Барьер! Нет. С огнем надо бороться огнем. Барьер – следствие естественных законов физики. В том, как он был создан, нет никакой тайны. Вот как его разрушить – это уже совсем другой вопрос.

– Говорят, его нельзя разрушить. В один прекрасный день он исчезнет, Билл.

– Когда? Я не намерен ждать. Может быть, у меня уйдут на это годы, потому что мне придется учиться пользоваться моим оружием. Годы учения, тренировки и исследований. Но у меня есть цель.

– Нельзя же стать экспертом в ядерной физике за одну ночь.

Он рассмеялся и обнял ее за плечи.

– Я и не собираюсь. Всему свое время. Чтобы стать хорошим физиком, сначала нужно выучиться. Эрлих, Пастер и Кюри – у них у всех был стимул, мотивация. Теперь они есть и у меня. Я знаю, чего хочу. Я хочу выбраться отсюда.

– Билл, а если у тебя не получится…

– Наверное, поначалу и не будет получаться. Но в конце концов у меня все получится. Я знаю, чего хочу. Выбраться!

Миа придвинулась к нему, и они умолкли, глядя на привычное дружелюбие города внизу.

«Еще какое-то время я потерплю, – подумал