Изгнание владыки. Роман. Рассказы - Григорий Адамов

— Есть не приставать, товарищ начальник!.. А наш безопасный капитан опять, значит, в Баку. Что-то он зачастил туда.

— Ну, капитан государственной безопасности Лев Маркович Хинский безопасен далеко не для всех… Кое-кто должен с ним держать ухо востро…

— Ой, боюсь, привезет он из Баку третий орден… — сказал Вадим.

— Да, — улыбаясь, продолжал Лавров, — на этот раз наш Лев Маркович привезет из Баку особую награду…

— Какую же это? — недоумевал Вадим.

— Жену привезет! — расхохотался Лавров. — Он мне уже давно говорил, что встретил замечательную девушку в Баку и что она, вероятно, самая милая девушка в мире… Впрочем, он при этом оговорился: если, конечно, не считать Ирину Васильевну. Но я ему не верю. В глазах любящего любимая женщина всегда самая лучшая и единственная во всем мире… У тебя есть на этот счет какое-либо мнение?

Вадим густо покраснел и отвел глаза в сторону: перед ним вдруг возникла русая головка Нади, дочери Ивана Павловича…

— Не знаю… — пробормотал он. — Мне кажется, что ты прав.

— Тем лучше. А еще лучше, когда такими же глазами человек смотрит на свою жену в течение долгих-долгих лет совместной жизни. Ну, Димочка, иди к себе. Я с тобой заговорился, а у меня еще уйма работы.

— Ухожу, ухожу, Сергей, — вскочил с кресла Вадим. — Одно только слово. Ты будешь отвечать Ивану Павловичу?

— Я с ним сегодня говорил по телевизефону. Он нас ожидает на своем ледоколе в Амбарчике, у входа в Чукотское море. Там увидимся с ним и поговорим подробнее.

— Ну, прощай. Спокойной ночи…

* * *

Караван шел на восток. Длинной цепочкой огней он растянулся на несколько километров. Спокойная ясная погода сменялась бурями, дожди и туманы — снегопадами. Иногда суровый норд приносил с собой колючий мороз, но ненадолго. Он уже ничего не мог изменить случайными вспышками своей ярости.

Изредка встречались небольшие айсберги, оторвавшиеся от ледников Северной Земли, не везде еще отступивших от моря в глубь островов под действием общего потепления. Встречались и ледяные поля, случайно прорвавшиеся через пояс Гольфстрима из центрального бассейна Ледовитого океана. Но чувствительные радиолокаторы обнаруживали заранее эти огромные массы льда, и суда обходили их.

На мелководьях, среди подводных скал и рифов, в узких проливах архипелагов, путь указывал двойной ряд мощных подводных прожекторов, укрепленных якорями на дне. Корабли шли словно по световой дороге, и казалось, что они парят подобно легким дирижаблям над прозрачными глубинами вод. Однажды на обширном мелководье караван встретил айсберг, севший рядом с прожектором на мель. Айсберг был пронизан красными лучами и сиял в темноте, как гигантский рубин.

Задев подводный прожектор, айсберг выключил в нем белую лампу и включил красную. Одновременно из нижней части прожектора автоматически вырвался рой воздушных шаров с горящими внутри красными лампочками. Шары облепили айсберг со всех сторон, а один из них, самый большой и на самом длинном тросе, высоко парил в воздухе.

Таким образом, айсберг превратился в огромный, далеко заметный маяк, предупреждавший о своем присутствии и предостерегавший от приближения к себе.

Навстречу кораблям то и дело попадались суда, идущие на запад. Они дружески гудели, приветствуя караван, каждый корабль отвечал им, и долго в темноте звучала эта перекличка невидимых и незнакомых друзей, пока не замирала, словно растворившись в ночи.

После Диксона караван должен был зайти в три пункта, расположенные на побережье: порт Челюскин, Тикси-порт и Амбар-чик, чтобы взять срочные грузы и пассажиров.

Многотысячное население этих заполярных городов торжественно встречало караван, открывавший великий путь в будущее всему Советскому Заполярью.

Новые пассажиры заполняли каюты электроходов, звонкие голоса, оживленные разговоры и споры не умолкали в столовых и кают-компаниях.

Все свободное от вахт время Вадим проводил среди этих людей — жителей городов и портов, работников морей и рек, тундры и тайги. Он был молчаливым, но усердным слушателем их рассказов.

Потамологи и гидрологи рассказывали, как возрос за последние три года уровень воды в реках, какими они стали полноводными, какие огромные пространства они затопили бы, если бы заранее не была подготовлена сеть каналов, дающих выход водам в море или в расширенные внутренние озера.

Гидрологи моря подтверждали это, указывая, что соленость морских прибрежных вод значительно понизилась из-за увеличения количества пресной воды, изливаемой реками в море. Гидробиологи сообщали о появлении из Атлантики и Тихого океана огромных стай новых теплолюбивых видов рыб, избегавших раньше холодных вод северных морей. Теперь эти рыбы постепенно продвигаются все дальше на север и идут навстречу друг другу с запада и востока.

Тундровики рассказывали о медленном оседании почвы в различных местах тундры вследствие таяния подпочвенного льда. Кое-где, как и предвиделось, уже образовались провальные озера, в которых скопившаяся вода ускоряет процесс таяния льда.

У лесоводов-таежников дело обстояло иначе. По их словам, опасения за тайгу оказались пока напрасными. Там, под покровом многолетних наслоений опавшей хвои и листвы, процесс оттаивания мерзлоты происходил гораздо медленнее, чем в открытой тундре. Обычно слабые, характерные для мерзлотной полосы горизонтальные корни деревьев укрепляются, внедряются все глубже в почву, следуя за отступающей вниз мерзлотой. Тайга уже начала наступление на тундру, выдвигая все дальше к северу свою молодую поросль.

С приближением к Амбарчику заметно похолодало. Воздушная разведка доносила, что восточные ветры нагнали в Чукотское море много льда, попадаются большие ледяные поля, но лед слабый, всюду видны многочисленные каналы, широкие разводья и полыньи, и проходимость обеспечена, особенно с помощью ледоколов, даже маломощных.

Честь проводки первого сквозного каравана была предоставлена флагману восточного отряда ледоколов — мощному ледоколу-дредноуту.

На дредноуте работал главным электриком Иван Павлович, и в Амбарчике он посетил «Майора Комарова», чтобы повидать Лаврова и Вадима. Годы прошли над Иваном Павловичем, не оставив на нем своих разрушительных следов. Все такой же живой, словоохотливый, с теми же черными, без признаков седины, приглаженными на пробор волосами, с той же подвижной сеточкой морщин на сухом лице.

Он горячо обнял Вадима, своего любимца и воспитанника, жившего у него в семье в течение последних пяти лет, дружески жал руки Лаврову, по-отцовски ревниво допрашивал Вадима, как идет его практическая работа на «Майоре Комарове», хотя уже все отлично знал об этом от капитана и старшего штурмана электрохода, своих старых друзей-полярников.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});