Мальчик – отец мужчины - Игорь Семёнович Кон

записочки, секретки, конвертики: "Добрый день, Валя. Позвольте проводить вас до вашего угла по важному секрету.

Если покажете эту записку Сережке, то я ему приляпаю, а с вашей стороны свинство. Коля. Извините за перечерки".

Каждый вечер устраивались "танцы до утра". На этих вечеринках мы строго следили, чтоб с нашими девочками не танцевали ребята из класса «Б». Нарушителей затаскивали в пустые и темные классы. После краткого, но пристрастного допроса виновника били. Друзья потерпевшего, разумеется, алкали мести, и вскоре эти ночные побоища в пустых классах приобрели такие размеры, что старшеклассники стали выставлять у дверей дежурных с винтовками» (Кассиль, 1957. С. 161–162).

Постепенно к совместному обучению привыкли. У мальчиков и девочек были свои сложности на совместных уроках физкультуры, проявлялась, конечно, и сексуальность, но в целом отношения были товарищескими, что соответствовало духу официальной идеологии, стремившейся нивелировать половые различия (Кон, 2005). Перед самой войной и в начале войны у школы возникли новые задачи (Потапова, 2005). Поскольку мальчики прямо со школьной скамьи отправлялись в армию, государству потребовалось срочно улучшить их военную подготовку. С этой целью в середине 1942–1943 учебного года в учебные планы школ был введен предмет «Военное дело». Однако этого показалось мало, и решили сделать школьное обучение мальчиков и девочек раздельным.

«Учитывая, что совместное обучение мальчиков и девочек в средней школе создает некоторые затруднения в учебно-воспитательной работе с учащимися, что при совместном обучении не могут быть должным образом приняты во внимание особенности физического развития мальчиков и девочек, подготовки тех и других к труду, практической деятельности, военному делу и не обеспечивается требуемая дисциплина учащихся, Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет: 1. Ввести с 1 сентября 1943 г. раздельное обучение мальчиков и девочек в I–X классах всех неполных средних и средних школ областных, краевых городов, столичных центров союзных и автономных республик и крупных промышленных городов, для чего организовать в этих городах отдельные мужские и женские школы» (Постановление Совнаркома СССР от 16 июля 1943 г.).

Сказано – сделано. Никаких теоретических разработок за этим решением не стояло, сначала речь шла лишь об улучшении военно-физкультурной подготовки. Но в некоторых местах, в том числе в Москве, опыт раздельного обучения уже в 1941–1942 г. был распространен на все предметы.

Нарком просвещения РСФСР В. П. Потемкин в речи 7 февраля 1943 г. признал это недостаточным:

«По моему мнению, Московский отдел народного образования остановился пока на полдороге. Мальчики и девочки оставлены пока в одном здании. Я оцениваю это как полумеру… С осени необходимо провести вполне последовательное раздельное обучение, разместив мальчиков и девочек по особым зданиям. На этот счет имеется и соответствующее указание правительства. Я очень удовлетворен вашим сочувствием этому мероприятию. Мы намерены не ограничиваться Москвою при осуществлении раздельного школьного обучения молодежи. Мы имеем в виду предложить правительству провести раздельное обучение на всем пространстве республики в больших городах; за большими городами перейти к средним городам и рабочим поселкам; затем постепенно распространить раздельное обучение и на сельскую школу, где это окажется технически осуществимым».

Более того:

«Придется продумать при раздельном обучении – не следует ли ввести в учебный план и в программы женских учебных заведений некоторые специфические элементы; по-видимому, придется коснуться в этом направлении таких предметов, как анатомия, физиология, гигиена; не исключено, что в старших классах женских школ предложено будет ввести педагогику со специальным отделом – об уходе за ребенком; думаю, совсем не лишним явится дать девочкам знакомство с элементами домоводства. А почему бы не сделать… и совсем, как будто, ретроградного признания? Мне кажется, что совсем неплохо было бы нашим девочкам поучиться в школе и рукоделию. Ведь не к лицу нам воспитывать барышень, которые не умеют держать иглу в руках и которым матери-труженицы должны чинить белье, штопать чулки или шить немудреную юбку или кофточку» (Потёмкин, 1947. С. 163–164).

Речь идет уже не просто о военно-физической подготовке, но о попытке частичного восстановления традиционного патриархального семейного быта. Однако сразу же возникли непредвиденные трудности. С одной стороны, в мужских школах не знали, как дисциплинировать распоясавшихся мальчишек. С другой стороны (это мое личное предположение, которое могут подтвердить или опровергнуть архивные изыскания), похоже, что Сталину (никто другой не мог принимать столь серьезные решения) не понравилась спровоцированная Потемкиным волна консерватизма.

Через полтора года, в речи от 15 августа 1944 г., Потемкин уже дает полный отбой. Оказывается, нашлись «такие чудаки, которые решались всерьез доказывать, что способности у мальчиков и девочек неравноценны, что мальчики более склонны к точным наукам, что девочки менее интересуются вопросами общественной жизни и даже – представьте себе – менее правдивы. Ведь выступали же в Дагестане и Удмуртии с предложениями издавать особые учебники и программы для мальчиков и девочек. Ведь раздавались же на городской учительской конференции в Ижевске такие речи, что в мужской школе из произведений Тургенева надо читать "Отцы и дети", а с девочками изучать тургеневские женские образы, что из "Войны и мира" для девочек надо читать страницы о мире, а с мальчиками – о войне. Ведь пробовали же новоявленные мещане развивать такую мысль, что раздельное обучение должно подготовлять женщину к созданию жизненного комфорта и домашнего уюта. Все это встретило со стороны педагогической общественности заслуженный отпор и уже относится к прошлому» (Там же. С. 190–192).

А в остальном, все хорошо, прекрасная маркиза… Эксперимент был распространен еще на 28 городов, а в 1945–1946 гг. уже каждый третий городской школьник учился в раздельной школе.

Ни ученикам, ни учителям, ни родителям новая система категорически не понравилась, после смерти Сталина она стала подвергаться все более резкой критике. Никаких гендерно-специфических задач воспитания молодого поколения, вроде полового просвещения, советская школа ни при каком раскладе не решала и решать не собиралась (в начале 1950-х из школьных программ по биологии убрали даже сведения о железах внутренней секреции), количество часов на военную подготовку сократили, над уроками труда и рукоделия школьники откровенно издевались, а министр просвещения РСФСР И. А. Каиров в 1952 г. горько жаловался, что «особенно часты нарушения дисциплины учащимися мужских школ… Большое внимание необходимо обратить на укрепление дисциплины учащихся, особенно в мужских школах» (Потапова, 2005. С. 119). Зато нормальные товарищеские отношения между мальчиками и девочками стали встречаться реже.

«Жизнь показала, что вместо гимназисток и кадетов, какими представляли себе будущих школьников некоторые реформаторы, в наших школах возникло нечто иное. В условиях раздельного обучения… мальчишки просто одичали. Их дисциплина ухудшилась, снизилась успеваемость. Девочки для мальчишек перестали быть простыми и