Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

Цирона, и тот своими мощными пальцами спокойно обобрал муравьиные головы с двух римлян.

– Они все еще на мне! Можешь их вытащить? – умолял Светоний.

Он стоял почти голый и трясся от ужаса, а Цирон неторопливо удалял с его тела последние головки насекомых.

– Жвала извлекают ножом. Разжать невозможно. Местные племена используют их, чтобы закрывать раны. Как швами, – спокойно рассказывал Цирон.

– Что это за твари? – спросил Юлий.

– Солдаты леса. Охраняют колонну на марше. Мой отец говорил, что они похожи на разъезды римлян. Если стоишь в стороне, они не нападут, а окажешься на их пути – запрыгаешь, как Светоний.

Пелита мстительно посматривал на колонну, все еще марширующую по лагерю.

– Их можно сжечь, – заметил он.

Цирон отрицательно покачал головой.

– Колонна бесконечна. Лучше убраться отсюда подальше.

– Ты прав, – согласился Цезарь. – Светоний, одевайся и будь готов к переходу. Своими ранами займетесь на новом месте.

– О, как больно! – простонал Светоний.

Цирон взглянул на офицера, и Юлию стало стыдно за Светония, который не боится выказать малодушия перед рекрутом.

– Шевелись, или я сам брошу тебя муравьям на съедение, – велел он.

Угроза оказала действие.

Еще до того, как луна высоко поднялась в небо, разбили новый лагерь. Цирон и еще двое новобранцев заступили на стражу. Утром все встанут вялыми и недовольными от недосыпа.

В голове у Юлия слабо пульсировало, словно эхом отдавалось жужжание и гудение насекомых, вьющихся в воздухе. Всякий раз, как он начинал засыпать, на открытые участки кожи садился какой-нибудь кровопийца. Цезарь давил насекомое, однако на его месте появлялись новые, совершенно не давая уснуть. Из одежды он соорудил подушку, тряпкой закрыл лицо и подумал о чистом небе Италии. На мгновение перед ним всплыло лицо Корнелии. Юлий улыбнулся. И уже в следующий момент крепко спал.

Покрытые зудящими волдырями от укусов насекомых, с ввалившимися от усталости глазами, к полудню нового дня римляне вышли к следующему селению, которое располагалось в миле от берега. Юлий повел людей на главную площадь, зорко глядя по сторонам и подмечая все, что считал важным.

Вновь его поразило отсутствие всяческих оборонительных сооружений. Старые солдаты, получившие землю в чужих краях, должны были, по мнению Цезаря, опасаться нападения. Деньги у них, разумеется, водились – усадьбы невелики, но местные жители наверняка торгуют с туземцами.

Среди римлян, собравшихся встретить отряд, Юлий заметил немало черных лиц. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем римская кровь растворится в африканской и появятся поколения, начисто забывшие далеких предков и их обычаи? Земля станет прежней, такой, какой была до появления выходцев из Италии, и даже рассказы у лагерных костров о далеком прошлом мало-помалу начнут считать небылицами. Вряд ли здесь помнят о величественной империи Карфагена, размышлял Юлий, а ведь именно из портов, расположенных некогда на этом побережье, тысячи кораблей отправлялись в плавания, чтобы изучать и покорять дальние страны.

Такие мысли тревожили и пугали; Цезарь, спохватившись, отбросил их и взял себя в руки. Если он хочет уйти из селения с новыми рекрутами, именно на этом следует сосредоточить свое внимание.

По приказу Юлия отряд выстроился в две шеренги. Солдаты с серьезными лицами замерли по стойке смирно. Не считая Юлия, только восемь воинов имели при себе мечи, и лишь трое были облачены в доспехи. Тунику Светония покрывали пятна крови: он непрерывно почесывал муравьиные укусы, испятнавшие его тело. Большинство офицеров с «Ястреба» изнемогали от палящего солнца и кровососущих насекомых, но рекруты чувствовали себя вполне удовлетворительно.

Команда Юлия больше походила на шайку бандитов или пиратов, чем на римских легионеров. Цезарь заметил, что кое-кто из селян раздражен и показывает на солдат пальцами, сердито ворча. Мясник, державший лавку на площади, прекратил разделывать тушу и вышел из-за прилавка, не вытерев измазанных кровью рук, всем видом показывая, что не прочь подраться. Юлий рассматривал толпу, стараясь угадать, кто здесь старший. И в самой глухой деревне должен быть вожак.

Но вот от дальних домов появились пятеро мужчин. Они направлялись к отряду. Четверо были вооружены: трое – топорами на длинных деревянных рукоятях, один – источенным до размеров кинжала старинным гладием.

Пятый мужчина, седовласый и худой как палка, спокойно шел впереди. Юлий подумал, что ему за шестьдесят, и по выправке сразу угадал в нем бывалого воина.

Когда тот заговорил, римляне удивились – они услышали беглую латынь родного города.

– Мое имя Парракис. Это мирная деревня. Что вам здесь нужно?

Он обращался к Юлию и, как было видно, совсем не испытывал страха. После слов вожака Цезарь отказался от своего первоначального намерения запугать и, если понадобится, избить его. Возможно, эти люди и имеют какие-то дела с пиратами, однако платы от них не получают. Дома крепкие, люди одеты чисто, но все же очень скромно. Никаких внешних признаков богатства не наблюдается.

– Мы – солдаты Рима, раньше служили на галере «Ястреб». Нас захватил пират по имени Цельс, потом за выкуп отпустил на свободу. Мы хотим набрать команду и поймать его. Это римское поселение. Я рассчитываю на вашу помощь.

Брови Парракиса поползли вверх.

– Что ж, здесь вы помощи не получите. Я не был в Италии более двадцати лет. Мы никому ничего не должны. Если у вас есть серебро, можете купить еды. Затем уходите.

Юлий шагнул ближе к Парракису и отметил, как напряглись сопровождавшие его вооруженные мужчины, до этого момента хранившие невозмутимость.

– Эти земли отдали легионерам, а не пиратам. Но побережье просто кишит ими, и вы обязаны нам помочь!

Парракис рассмеялся:

– Обязаны?.. Мы обязаны лишь самим себе. Повторяю, Риму до нас дела нет. Мы мирно живем и честно трудимся, а если появляются пираты, продаем им наши товары. Полагаю, ты хочешь набрать войско? Здесь ты рекрутов не найдешь. Мы земледельцы, и воевать нам незачем.

– Не все, кто пришел со мной, служили на галере. Есть новобранцы из селений к западу от вашей деревни. Мне требуются люди, которых можно обучить и сделать солдатами. Мужчины, не желающие, подобно тебе, прозябать и прятаться в деревушке.

Лицо Парракиса побагровело от гнева.

– Прятаться? Мы обрабатываем землю, сражаемся с сорняками и вредителями, чтобы прокормить родных. Первые из нас пришли сюда, отслужив свое в легионах, доблестно отвоевав в чужедальних краях, получив наконец награду от сената – землю и покой. И ты смеешь говорить, что мы прячемся? Будь я помоложе, лично сошелся бы с тобой на мечах, ты, наглый сын шлюхи!

Юлий пожалел, что не осуществил свой изначальный план. Он понимал, что теряет инициативу, и уже открыл рот, чтобы