Появляется всадник - Стивен Дональдсон

Найл снова закашлялся, словно его легкие были полны мокроты. Териза могла вообразить его в цепях, с полуоткрытым ртом, заросшего грязной бородой, бессильного.

— Вы неправы, — пробормотал он, откашлявшись. — Вы похожи на Элегу. Вы не понимаете. У меня не было выбора с тех пор, как Джерадин ударил меня дубинкой.

Ну конечно. Териза едва проглотила проклятие. Сейчас он примется во всем обвинять Джерадина. Ее живот бунтовал; она заставила себя успокоиться. Она оказалась суровее, чем ей бы хотелось. И вместо того, чтобы развивать тему, затронутую Найлом, Териза глухо спросила:

— Вы знаете, где мы? Вы знаете это место?

— Все, чего я хотел — это спасти Орисон и Мордант. — Возможно, он не слышал ее. — Вы не вправе сказать, что я заслужил такие муки. Скажите, что я был неправ, но не обвиняйте меня в подлости! Я ведь делал это не для себя. И даже не для Элеги… Если я прав, то моя семья до сих пор ненавидит меня. Я никогда не смогу вернуться домой. Все они верят в самого короля Джойса, а не в идеи, которые сделали его хорошим королем, — не в Гильдию, Орисон и Мордант. Они никогда не простят мне предательство их героя, даже если бы я поступал только правильно.

Я и сам бы не простил себя.

— О Найл, — тихо выдохнула она, — вы не понимаете. Ну конечно же они простят вас. Уже простили.

Возможно, он просто был неспособен услышать ее. Может быть, провел слишком много времени беспомощный, задавленный бесконечными мыслями о том, что он сделал и почему — и чего это стоило — без всякой возможности выхода. Вместо того чтобы отреагировать на ее слова, он продолжал выворачивать перед ней душу.

Пытаясь оправдаться перед тьмой.

— Но Джерадин уничтожил меня. Я знал, что он хочет совсем другого, но он устроил все это. Когда он отправился за мной, вместо того чтобы отправиться за принцем Крагеном… Если бы он не так притягивал всякие неприятности…

Из—за него меня посадили в темницу. Словно преступника. Словно я представлял опасность для всех окружающих. Будь я фермером, впавшим в безумие и начавшим рубить своих друзей и семью топором, меня бы заперли, но надо мной бы не смеялись. Меня бы никто не презирал.

Как вы не можете понять? Я тоже люблю короля Джойса. Я всегда любил его, хотя он не позволял мне служить ему — даже не хотел терпеть меня поблизости. Но одни любящие важнее других. Его не интересовала моя преданность — и это причиняло мне боль, потому что он был явно заинтересован в моих братьях. Артагеле. Джерадине. Но я все равно продолжал любить его победы, его идеалы, его разум.

Как по—вашему, что я должен был поступить? — В голосе Найла в темноте на миг пробилась страстность. — Бросить все, что сделало Мордант Мордантом, на растерзание дряхлому старику, которого не волнует, жив я или мертв?

Тогда Джерадин остановил меня, и они заточили меня в подземелье. Вы знаете, что это значит? — Кашель был ему кстати, он позволял успокоиться. — Вы должны знать.

Я решил выбраться оттуда.

Пришел Артагель и показал мне свои раны. Я не мог выбраться. Смотритель Леббик начал упражняться в своих мерзких шутках надо мной. Я не мог выбраться.

И тогда появился Мастер Эремис…

— Найл, прекратите. — Териза не хотела этого слышать. Она знала, что ей предстоит, и не хотела слышать этого. — Это не поможет. Вы лишь терзаете себя. — Ей хотелось только справиться с ужасом, пылающим внутри, и сплавить свои ярость, ужас и жажду крови в единый слиток. — Вы знаете, где мы?

— Именно так, — продолжал Найл, словно она не сказала ни слова. — Он просто вошел в подземелье. Просто открыл мою камеру и забрал меня с собой. Я не мог ничего сделать. — Судя по тону, он метался от отчаяния к горечи — и часто кашлял. Но в голосе Найла слышались нотки гнева на собственное бессилие. — Он увел меня чуть дальше по коридору. Затем сделал какой—то жест, и нас воплотили здесь. В его личной лаборатории. Я не мог вырваться от него.

Вы знаете, что он сделал?

— Да! — Пытаясь защититься от боли, Териза вскочила на ноги. — Знаю. — Когда она задвигалась, ее цепь зазвенела по полу. Она быстро схватила цепь и резко дернула, заставляя зазвенеть сильнее. — Я знаю, что он сделал вместе с вами. Ну, конечно, знать она не могла; она этого не переживала. Но она знала достаточно — больше, чем могла выдержать. И с яростью заговорила:

— Он показал вам Хауселдон в зеркале. — Она зазвенела цепью. — И другие зеркала. — Железные звенья бились о камень. — Зеркало с огненными котами. Зеркало с кошмарными волками. Зеркало с камнепадами. Зеркало с упырями. — Всякий раз она заставляла цепь звенеть громче. — И убедил вас, что может запросто и внезапно обрушить все это на ваш дом и семью, если вы не пойдете ему навстречу. Если не поможете ему обратить Гильдию против Джерадина.

Тяжело дыша, она умолкла.

Молчание Найла было лучшим подтверждением ее словам.

— И вы согласились, считая, что спасаете большинство тех, кого любите. И вы решили, что кто—то обязательно сообразит, что вы живы, — спасет Джерадина и обвинит во всем Эремиса. Но почему—то вам не пришло в голову, что Эремис прекрасно, не хуже вашего, разбирается в слабых местах своего плана.

Найл, вы сделали выбор. Джерадин ни в чем не виноват. Вы сами виновны во всем.

Вот так. Она дошла до того, что совершает нападки на людей, прикованных к стене, обвиняя их в скверной логике и в слабом моральном духе. Даже если те помогли врагу. Что дальше? Начать избивать калек?

Найл тоскливо спросил из тьмы:

— А какой выбор у меня оставался? Что я мог сделать?

О, дьявольщина. Териза заставила свои пальцы выпустить цепь.

— Вы могли отказаться.

— Вы не слышите себя? — В нем все же сохранилось немного гнева. — Тогда он уничтожил бы Хауселдон. Убил бы всю мою семью — всех, с кем я вырос, — стер с лица земли мой дом… все, что я люблю.

— Нет, Найл. — Она вздохнула. Ей постепенно удалось справиться с тошнотой, со скачущим пульсом, с желанием причинить кому—нибудь боль. Он и так будет страдать, страдать жестоко. Ей не было нужды увеличивать силу удара. — Это вы не слушаете. Он все равно уничтожил Хауселдон. Он сжег его дотла, и пока мы с Джерадином были там, он пытался убить нас. Ваше пособничество ничего не изменило. Вы помогли ему в обмен ни на что.

Вот так. Я все сказала.

Поодаль Найл тихо застонал, словно она воткнула ему нож под ребра — словно она разбила его защиту, растоптала его доводы в свое оправдание, позволявшие ему выживать в этой темнице.

Териза приблизилась к нему, чувствуя себя не меньшим чудовищем, чем совершающий насилие над детьми, и такой же беззащитной, как насилуемый ребенок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});