Остросюжетный детектив - Енё Рейтё

— Что… с тетрадью?!

— Она… осталась в сто втором… в моем костюме рассыльного… она была в кармане… а они забрали его…

Глава 37

— Вы не можете… снова забрать ее?… — прошептала девушка.

— Они унесли одежду в канцелярию… Тетрадь была в куртке…

Девушка в отчаянии опустила руки.

— Тогда… все кончено. В полночь Боркман явится за тетрадью… Если ее не будет, завтра он осуществит свою угрозу… и все… мой отец… мой брат…

Феликс изо всех сил старался что-нибудь придумать.

— Нам остается только одно… Вместо тетради мы оставим Боркману письмо, в котором скажем, что тетрадь случайно очутилась в куртке, которую забрали из сто второго номера… А я сейчас пойду в канцелярию…

— Нет! Вы не можете так рисковать. Ведь здесь произошло убийство! А у вас нет алиби…

— Послушайте, Мод, до сих пор я очень легко относился к жизни… За последние дни я во многом переменился… И причина этого — вы. Какое мне дело до моего доброго имени, если в опасности ваше. Будем держаться вместе, что бы ни произошло…

— О… если вы серьезно… Он обнял девушку.

— Теперь вы не одна в этой схватке. Мод… И серьезнее этого быть не может… Напишите несколько строк Боркману и положите под дверь… А я пошел.

Он быстро выскользнул за дверь.

Глава 38

Время было уже позднее… Приближалась полночь… А с ней Боркман…

Мод честно описала в письме создавшееся положение и сунула листок под дверь. Потом она выключила в комнате свет, закурила и стала ждать.

По временам за окном тяжело падали капли, оставшиеся от прошедшего дождя, в саду квакали лягушки… Туман все гуще окутывал остров.

Потом издалека донесся тоскливый вой корабельной сирены — туман сгущался и над океаном. Прошло примерно с полчаса. Равномерный стук капель отсчитывал время.

Мод охватило беспокойство. Это не был страх перед ночной встречей, тяжело на душе у нее было из-за Феликса. Может быть, как раз сейчас ее веселый, отчаянный друг попал из-за нее в беду.

Где — то далеко по коридору прозвучали шаги… Хлопнула дверь, полилась из крана вода… Снова тишина… В саду с глухим треском сломалась какая-то ветка. Запах цветов вместе с ночным воздухом медленно заполнял комнату. Несколько москитов жужжали под потолком, часы в соседнем номере пробили двенадцать…

Полночь!

Час Боркмана.

Летучая мышь ударилась в сетку, прикрывающую окно от москитов. Мод обернулась. Она была удивительно спокойна. За окном в призрачном лунном свете четко выделялись черные кроны пальм.

«Хо-хи, хо-хи, хо-хи…» — с равномерностью часового механизма выкрикивал маленький смелый мангуст, готовясь броситься на кобру…

Тишина.

Там кто — то уже погиб в схватке. Мангуст или змея, а может быть, оба?…

Тропическая ночь…

После полуночи ветер переменил направление, и затхлый запах болот примешался к аромату цветов…

Стук капель лишь подчеркивал мертвую тишину. Луна зашла, и ночь, словно бесконечная, неосязаемая, черная стена встала вокруг комнаты.

Мод взяла зажигалку и сунула сигарету в рот…

— Не зажигать!

Голос звучал в комнате, но не со стороны двери. Говоривший наверняка был уже здесь, когда Мод вернулась в номер. Прятался где-то добрых пару часов, если не больше.

Девушка послушно положила зажигалку и сигарету.

— Это вы, Боркман?

— Да.

— Значит, вы слыхали, о чем я только что говорила с тем молодым человеком. Тетрадь в канцелярии, в костюме рассыльного. Под дверью я оставила вам письмо — я ведь не знала, что вы уже прячетесь в комнате. Дайте нам отсрочку, чтобы мы смогли вернуть заметки.

— Надо подумать. Завтра в дверях будет новая весточка от меня. Теперь сидеть тихо.

Мод не видела говорившего. Голос доносился откуда-то из дальнего угла комнаты. Девушка даже не повернулась в его сторону. Внезапно полоска света, пробивавшаяся под дверью от лампы в коридоре, исчезла. Ее непрошеный гость в несколько прыжков очутился у двери, нажал на ручку и выскочил наружу…

Пару секунд казалось, что снова вернулась гнетущая тишина…

Но вдруг словно все черти вырвались на волю из ада…

— Есть! — прогремел чей-то голос, и тут же какое-то звяканье; звук удара и бегущих людей, а потом чей-то задыхающийся, зловещий крик:

— Держите! Убийца! Держи-и-и! Бах! Бах! Бах!

Три выстрела!

Мод продолжала сидеть, словно оцепенев. Снова стало светло. Шум… хлопающие двери… голоса в коридоре.

— Вы не ранены, Элдер?…

— Кто-то меня основательно стукнул по голове… К сожалению, фонарик выбили раньше, чем я успел его включить… Перевяжите мне голову…

— Я стрелял вслепую, в темноте — вряд ли попал… — заметил капитан. Потом гул растерянных голосов перекрыл все звуки. Проснувшиеся жильцы спешили к месту происшествия.

— Ради бога, — прозвучал голос Вольфганга, — что тут произошло?

— Немедленно разойдитесь по своим комнатам, — приказал капитан. — Полиция сама сумеет навести порядок.

Это, естественно, вызвало только новый приступ истерической паники.

Дамы решили, что будут спать все вместе, оставив свет включенным до утра. Старичок, маркиз Равердан, опираясь на палочку, выскочил в коридор, угрожающе размахивая невесть откуда взявшимся у него старинным дуэльным пистолетом.

Князь Сергей, тоже поспешивший на место событий, дошел только до поворота коридора. Увидев, что перед дверями Мод собралась целая толпа, он потерял сознание. Шиллинг, губернатор островов Тонга, успел подхватить его.

— Врача!.. Врача! Человеку плохо… — крикнул он.

Несколько женщин подняли крик, пятилетний сын французского атташе заорал во всю глотку, а управляющий Вольфганг стоял, даже не пытаясь вытирать стекавший по лбу пот. Хоть какой-то порядок удалось навести лишь с трудом. Маркхейт сделал князю укол, а затем перевязал Элдера, прижимавшего к ране совершенно промокший от крови платок.

— Мод… — прошептал князь.

— С ней все в порядке, — ответил Элдер. — Не беспокойтесь и возвращайтесь к себе в номер. С Мод я уже разговаривал, но сейчас не надо мешать работе полиции…

После того как князю помогли уйти, Элдер направился к комнате Мод. Маркхейт пошел вместе с ним… Кто знает, что там — ведь Элдер сказал, что уже беседовал с Мод, только ради того, чтобы успокоить князя.

У висевшего в коридоре телефона Элдер остановился.

— Одну минутку, — он набрал номер.

— Ну? — спросил он и, выслушав ответ, сказал: — Превосходно. Спасибо, Седлинц, отличная работа. — Он повесил трубку.

— Что сообщил Седлинц? — полюбопытствовал капитан.

— Я еще вечером попросил его, если вновь погаснет свет, немедленно, что бы ни случилось, мчаться к распределительному щиту и снять отпечатки пальцев.

— Браво! — невольно вырвалось у Маркхейта.

— Отличная мысль, — чуть кисло признал капитан. — Надо полагать, рубильник выключил кто-то из сообщников преступника.

— Я думаю, что это сделал он сам.

— Почему?

— Потому что я знаю, кто преступник. Он любит оставаться на втором плане.

— Я знаю вашу теорию на этот счет и не буду снова выспрашивать — кто же он. Откуда, однако, вы узнали, что этот мерзавец именно сегодня в полночь собирается нанести девушке визит?

— Разрешите мне не ответить и на этот вопрос. У меня есть для этого очень серьезные причины. Между прочим, господин капитан, действуете вы исключительно быстро и энергично.

— Жаль лишь, что в темноте я промахнулся. Но откуда взялся тот, который разбил вам голову, инспектор?

— Из соседней комнаты. Я услышал, как скрипнула дверь, и тут же получил по голове палкой или резиновой дубинкой.

Они уже стояли перед дверью Мод. Элдер постучал.

— Войдите!

Мод встретила их с совершенно спокойным лицом, и теперь уже это не было игрой. Страх, тревога исчезли, она готова была встретить свою судьбу.

— Полагаю, мисс Боркман, — сказал Элдер, — что разумнее всего будет, если вы, ничего не опуская, расскажете нам обо всем, что случилось здесь сегодня ночью… обо всем, разумеется, что имеет отношение к нашему следствию, — добавил он быстро.

— Пожалуйста…

Она рассказала о назначенной в письме на полночь встрече, о неожиданном появлении ее необычного гостя, и постаралась как можно точнее передать весь их разговор.

Элдер задумался.

— Во время нашего последнего разговора вы сказали, что понятия не имеете ни о каких «заметках».

— Я сказала неправду. Я украла заметки профессора Декера о Бананоксиде. Один мерзавец шантажировал меня, и мне не оставалось ничего другого. Я хотела отдать ему эти заметки, но, к сожалению, их у меня больше нет. Это все, что я могу сказать.