Благословение небес - Джудит Макнот

Элизабет больше не в силах была это выносить – ни этой притворной нежности и заботы, ни воспоминаний об изрезанно рубцами спине Роберта.

– Я хочу спать, – сказала она натянутым голосом. Одна, – добавила

Элизабет, и его лицо побелело. Словно она дала ему пощечину.

Всю свою сознательную жизнь Ян привык полагаться на свою интуицию почти так же, как на свой интеллект, и потому сейчас ни верил ни ей, ни собственным предположениям. Его жена не хочет его в своей постели, она шарахается от его прикосновений, две ночи подряд она провела в отдалении от него, и – что самое страшное – на бледном лице ее были написаны страх и признание вины.

– А ты знаешь, что думает мужчина, – произнес он ровным голосом, за которым не чувствовалось боли, пронзающей его сердце, – когда жена проводит ночь вдали от него и по возвращении отказывается спать с ним в одной постели?

Элизабет покачала головой.

– Он думает, – бесстрастно сказал Ян, – что его место в этой постели занял кто-то другой.

Ее бледные щеки запылали гневным румянцем.

– Ты покраснела, моя дорогая, – ужасным голосом сказал он.

– Потому что я вне себя! – ответила она, мгновенно забывая, что имеет дело с сумасшедшим.

Его лицо мгновенно смягчилось, и на нем отразились облегчение и замешательство.

– Извини, Элизабет.

– Не будешь ли ты тт-так любезен оставить меня одну! потребовала Элизабет, находясь уже на пределе своих сил. – Просто уйди и дай мне отдохнуть. Говорю тебе – я устала. И я не понимаю, какое у тебя право так расстраиваться по этому поводу! Перед свадьбой мы заключили сделку, по которой мне разрешалось жить, как мне заблагорассудится, без всякого вмешательства с твоей стороны. А этот допрос – вмешательство! – Голос ее прервался, и Ян, бросив на нее еще один задумчивый взгляд, вышел из комнаты.

Ничего не чувствуя от облегчения и боли, Элизабет снова заползла в постель и натянула одеяло до самого подбородка, но даже его мягкое тепло не смогло унять лихорадочной дрожи, сотрясающей ее тело. Через несколько минут кровать пересекла тень, и она чуть не закричала, но тут же поняла, что это Ян, который беззвучно прошел через смежную дверь между их спальнями.

Поскольку, увидев его, она тихо ахнула, уже не было смысла прикидываться спящей. Она молча в страхе смотрела, как он приближается к ее кровати. Не говоря ни слова, он сел рядом с ней, и она увидела в его руке стакан. Поставив его на туалетный столик, он приподнял ее подушки, и ей пришлось сесть.

– Выпей это, – спокойно приказал он.

– А что это? – с подозрением спросила она.

– Бренди. Оно поможет тебе уснуть. Он смотрел, как она пьет, и когда он заговорил, Элизабет догадалась, что он улыбается.

– Поскольку мы исключили другого мужчину как причину твоего поведения, я пришел к выводу, что дело, должно быть, в Хэвенхёрсте. Я угадал?

Элизабет с радостью приняла это объяснение.

– Да, – прошептала она, энергично кивая.

Он нагнулся и, запечатлев у нее на лбу поцелуй, шутливо сказал:

– Постой, дай мне самому догадаться: ты обнаружила, что тебя обкрадывают на мельнице? – Элизабет подумала, что сейчас умрет от горя, слушая, как он ласково подшучивает над ее бережливостью. – Нет? Тогда, наверное, это булочник, который отказался уступить тебе только потому, что ты взяла две буханки вместо одной.

Слезы подступили к ее глазам, и они предательски заблестели.

– Что, так плохо? – ласково спросил Ян, заметив этот подозрительный блеск.

– Ну тогда ты, наверное, не уложилась в сумму, которую я выделил на ремонт. –

Когда она промолчала в ответ на его догадку, он успокаивающе улыбнулся и сказал: – Ну, что бы это ни было, завтра мы обязательно найдем какой-нибудь выход.

Элизабет показалось, что он хочет остаться, и это настолько испугало ее, что она нарушила свое молчание и сбивчиво заговорила:

– Нет… это… из-за каменщиков. Оказалось, что их работа стоит гораздо дороже, чем я ожидала. И чтобы расплатиться с ними, мне пришлось взять деньги из моего содержания, тек как те, что ты выделил на Хэвенхёрст, уже кончились.

– О, так, значит, каменщики, – засмеялся Ян. – Ты должна присматривать за тем, как они расходуют известку, а не то они доведут тебя до работного дома. Я поговорю с ними утром.

– Нет! – закричала она, не зная, как выпутаться из этой лжи. – Я расстроилась, но не хочу, чтобы ты вмешивался. Я хочу все сделать сама. Я уже разобралась с ними, но страшно разнервничалась. Поэтому я и поехала к доктору.

И он… он сказал, что со мной абсолютно все в порядке. Я приеду в Монтмэйн послезавтра. И не жди меня здесь. Я знаю, как ты сейчас занят. Пожалуйста, – взмолилась она в отчаянии, – позволь мне это, я умоляю тебя!

Ян выпрямился и, ничего не понимая, покачал головой.

– Я отдал бы жизнь за одну твою улыбку, Элизабет. Тебе нет нужды умолять меня о чем бы то ни было. Но я не хочу, чтобы ты тратила деньги из своего личного содержания на Хэвенхёрст. Если ты будешь это делать, – поддразнил он, – мне придется его урезать. – И уже более серьезно добавил: – Если тебе не хватает на Хэвенхёрст, надо просто сказать мне, но личные деньги ты должна тратить исключительно на себя. Допивай свое бренди, – и когда она отставила стакан, он еще раз поцеловал ее в лоб. – Оставайся здесь столько, сколько тебе нужно. У меня есть одно дело в Девоне, которое я откладывал, потому что не хотел оставлять тебя одну. Я поеду туда и вернусь в Лондон во вторник. Может быть, тебе захочется приехать ко мне туда, а не в Монтмэйн?

Элизабет кивнула.

– Только скажи на прощание, – закончил Ян, изучая ее бледное, напряженное лицо, – ты можешь дать мне слово, что доктор не обнаружил у тебя ничего страшного?

– Да, – ответила Элизабет, – я даю тебе слово. Она молча проводила мужа взглядом, когда он шел в свою комнату. Услышав, как в замке повернулся ключ,

Элизабет перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Она плакала так долго, что, казалось, в ней уже не осталось слез, но тут же начинала плакать еще горше.

Дверь, выходящая в коридор, чуть-чуть приоткрылась, в щелку заглянула Берта, и дверь тут же захлопнулась. Повернувшись к Бентнеру, Берта горестно сказала:

– Плачет так, будто у нее разрывается сердце, но его там уже нет.

– Как бы мне хотелось пристрелить его, – с ненавистью произнес Бентнер.

Берта боязливо кивнула и плотнее запахнулась в халат.

– Он страшный человек, тут вы правы, мистер Бентнер.

Глава 33

Когда к вечеру вторника Элизабет так и не появилась на Брук-стрит, все дурные предчувствия овладели Яном с новой силой. В одиннадцать он послал в

Хэвенхёрст и в Монтмэйн людей, чтобы узнать, нет ли ее там. В половине одиннадцатого утра он был поставлен перед фактом, что в Хэвенхёрсте думали, будто пять дней назад она уехала в Монтмэйн, а в Монтмэйне считали, что все это время она пробыла в Хэвенхёрсте. Выходило, что пять дней назад Элизабет исчезла и никто не подумал забить тревогу.