История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика - Алексей Михайлович Величко

Евхаристии на опресноках, соблюдение поста в субботу в течение Великой четыредесятницы (Великий пост), употребление в пищу удавленины и другие, уже не столь значительные деяния. Иоанну Транскому нетрудно было исполнить поручение Льва Охридского, поскольку в его городе в это время пребывал кардинал Гумберт, заподозривший итальянского епископа в интриге. Тем не менее Гумберт, знакомый с греческим языком, перевел послание на латынь и переправил папе Льву IX.

Второе провокационное послание, автором которого являлся монах Студийской обители Никита, было подготовлено и распространено несколько позже, уже ко времени приезда в Константинополь римских легатов. Безусловно, оно тем более было неприятным папским посланникам, поскольку Студийский монастырь традиционно занимал проримскую позицию. Следовательно, в глазах христианского мира все выглядело таким образом, что Рим действительно сильно погрешил перед Православием, если даже среди студитов стали раздаваться критические голоса против папы. Кроме того, студийские монахи всегда отличались интеллектом и пополняли собой ряды византийских богословов, что придавало дополнительный вес полемическому трактату Никиты.

В сочинении Стифата помимо изложенных Львом Охридским обвинений содержатся упреки в безбрачии латинского священства, причем автор, явно слабо знакомый с канонами Вселенских Соборов, много напутал в хронологии истории Кафолической Церкви и ее обрядах. При внешней корректности формулировок, Никита, не удержавшись, назвал Римского епископа «псом и злым делателем».

Любопытно и знаменательно, что ни Лев Охридский, ни Никита вообще не затронули тему Filioque — римского учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына. В этом нет ничего удивительного: если Керулларий хотел всколыхнуть народ Константинополя, то следовало делать акцент не на тонких и малопонятных большинству обывателей догматических вопросах, а на фактах нарушения богослужебного культа, поскольку для рядовых и консервативных византийцев церковная форма являлась сакральной по своей природе. Таковы были, выражаясь современным языком, официальные обвинения в адрес Римской Церкви, никак не вызванные самим понтификом и лежащие исключительно на совести Константинопольского патриарха[860].

Попутно у Керуллария образовался повод привлечь на свою сторону еще одного авторитетного союзника. В это время новым Антиохийским патриархом стал Петр II (1022–1051), которому предложил занять вдовствующую кафедру сам император Константин IX. Теперь, почуяв неладное, понимая, что никак не может повлиять на патриарха столицы, василевс через своего посланника решил начать мирные переговоры с Римом. Он напомнил архиерею Сирии древний обычай, согласно которому каждый вновь возведенный вселенский архиерей должен направить Римскому епископу извещение о начале своего патриаршества. Таким способом царь надеялся продемонстрировать перед папой свое миролюбие и желание заключить перспективный союз. Однако об этом узнал Константинопольский патриарх и предпринял встречные меры, надеясь использовать Петра в своих интересах.

Тем временем понтифик получил перевод послания Льва Охридского. К несчастью, его перевод, сделанный Губертом, был очень приблизительным: секретарь лишь усугубил оскорбительный тон письма, да и сам апостолик не удосужился перепроверить точность переведенных выражений. Конечно, Лев IX был в ярости: рассчитывая на дружескую помощь Константинополя, он столкнулся с актом, откровенно направленным на расторжение отношений[861].

Папа Лев IX и его помощники были не настолько простодушны, чтобы не понять, по чьей инициативе подготовлено и с чьего тайного благословения получило свет это обличительное послание, а также его цель — сбросить главу Апостольской кафедры с пьедестала главы Кафолической Церкви. Папа дал поручение Гумберту срочно подготовить ответное послание, в котором приводились бы аргументы в пользу главенства Римского епископа в Кафолической Церкви, и само обращение было намеренно оскорбительным: «Михаилу из Константинополя и Льву из Охрид, епископам».

В подтверждение догадок папы об истинном авторе послания вскоре ему была доставлена грамота Константина IX Мономаха, в которой император искренне сожалел, что узнал о махинациях патриарха слишком поздно, и обещал сделать все возможное для восстановления мира в Церкви. Попутно василевс выразил свое соболезнование по поводу поражения папской армии от норманнов и обещал оказать военную помощь. Поразительно, но почти одновременно с этим Лев IX получил послание от Михаила Керуллария (!), в котором патриарх как ни в чем не бывало говорил о необходимости более тесных отношений между Восточной и Западной Церквами. Очевидно, что Константинопольский архиерей пытался запутать следы, узнав о негативной реакции царя на свои происки против Рима[862]. Но папу было уже невозможно обмануть.

В ответном письме понтифик написал Керулларию, что в скором времени подготовит собственное исследование по затронутым Львом Охридским догматическим и каноническим вопросам. А сейчас папа лишь выразил естественное недоумение самим фактом обвинения Римской Церкви в ереси, напомнив патриарху, сколько еретиков родила Константинопольская церковь, и что именно Апостольский престол многократно спасал от них Церковь. Сославшись на «Константинов дар», он напомнил об источнике высших правомочий Римского епископа и тут же обвинил Керуллария и его предшественников в «незаконном» использовании титула «Вселенский патриарх», нарушении канонического порядка его хиротонии в столичного архиерея и беспричинном закрытии в Константинополе латинских церквей[863].

Вслушаемся в доводы понтифика: «Ты, возлюбленный наш, и еще нарицаемый во Христе брат и предстоятель Константинопольский, с небывалой дерзостью и неслыханной смелостью осмелился осуждать Апостольскую Латинскую церковь, — и за что же? За то, что она совершает воспоминание о страданиях Господа на опресноках. Вот неосмотрительная брань ваша, вот недобрая хвастливость ваша, когда вы, полагая, что уста ваши на Небеси, своим языком пресмыкаетесь по земле и силитесь человеческими доводами и умствованиями извратить и поколебать древнюю веру. Вот уже почти 1020 лет прошло с тех пор, как пострадал Спаситель, и неужели вы думаете, что только теперь от вас Римская церковь должна учиться, как совершать Евхаристию»[864].

Это вполне разумное и очень аргументированное, за некоторыми исключениями, послание было направлено самому Керулларию и императору, который, несмотря на старость и нежелание вступать с патриархом в открытую борьбу, на этот раз устроил архиерею жесточайший выговор. Его активно поддержал Аргир, ужаснувшийся тому, что все многолетние труды заключить союз между Константинополем и Римом пошли прахом. Чтобы смягчить гордого патриарха, император пообещал Михаилу Керулларию договориться с понтификом, дабы тот признал за ним титул «вселенского архиерея», и Керулларий сделал вид, что согласился. Он даже направил в Рим некое примирительное послание, не дошедшее до нас, а также письмо Петру Антиохийскому, в котором отмечал «добродетели, благородство и просвещенность» понтифика.

Но тут, что называется, «занесло» уже Льва IX. В новом послании на имя своего Константинопольского собрата, отвечая на просьбу императора, он категорично отказался признать «вселенский» титул столичного патриарха: «Не чудовищно ли это требование, любезнейший брат? Церковь Римская, глава и мать всех церквей, не будет иметь членов и дочерей? И как же она может тогда называться главой или