Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

разглядывал огромную хрустальную люстру, висевшую прямо у него над головой. В Мехико иногда случались землетрясения; если одно из них произойдет именно сегодня, люстра просто убьет его. Он откашлялся, и все глаза, микрофоны и объективы камер устремились к нему.

Пресс-конференция проходила в большом зале отеля «Эль Президент». Потолок и стены были задрапированы полотнами зеленого бархата, делая комнату похожей на шатер; украшенные золотом колонны, похоже, поддерживали символический полог, и все это составляло причудливый контраст огромному красочному панно за спиной Маккейна, созданному собственноручно Диего Риверой, величайшим из мексиканских художников. Не нужно было иметь особенного образования, чтобы об этом узнать: отель всеми возможными способами – информационными брошюрами, указателями и надписями – не позволял долго пребывать в неведении относительно этого факта.

– До сих пор, – заявил Маккейн после того, как рассказал о причине своего приезда, – нам известно только то, что мистер Фонтанелли исчез. Обстоятельства его исчезновения, насколько мы знаем, не связаны с насилием; хотя за это не поручусь. Если речь идет действительно о похищении, то похитители до сих пор не объявились.

Одна женщина подняла руку.

– А известно, кто был тем человеком, с которым собирался встретиться мистер Фонтанелли?

– Нет, – сказал Маккейн. – Я также сомневаюсь в том, что договоренность о встрече вообще существовала. Насколько мне известно, мистер Фонтанелли не имел таких знакомых в местном университете, с кем он мог бы договориться.

Это вызвало волнение.

– Тогда почему он так сказал? – выкрикнул мужчина, не дожидаясь, пока Маккейн даст ему слово.

Маккейн перегнулся через лес микрофонов, стоявших перед ним.

– Всем известно, что мистер Фонтанелли время от времени рискует отправляться в общественные места без сопровождения охраны. В прошлом это никогда не создавало проблем, но, конечно, телохранители подобное поведение не одобряют. Я, кстати, тоже. Однако мистер Фонтанелли – взрослый человек и не нуждается в предписаниях со стороны кого бы то ни было относительно того, что он должен или не должен делать. Впрочем, мы выяснили, что вскоре после этого исчез один из телохранителей. – Он обвел взглядом старательно стенографировавших журналистов. – Существует ли связь между этими событиями, полиция пока сказать не может.

Полный репортер, одетый в футболку с логотипом американской телекомпании, взял слово.

– Вы исходите из того, что речь идет о запланированном похищении?

– Я понятия не имею, как кто-либо мог это спланировать. То, что мистер Фонтанелли приедет в Мехико, стало ясно только несколько дней назад, да и то узкому кругу лиц, – произнес Маккейн. – Насколько мне известно, полиция исходит из того, что речь идет о спонтанно совершенном преступлении.

– Вы заплатите выкуп? – крикнул кто-то.

– Насколько большой? – поинтересовался другой репортер.

Сверкали вспышки, поднимались вверх диктофоны, Маккейн некоторое время задумчиво смотрел прямо перед собой, а затем ответил.

– Мы, – наконец произнес он, – конечно же, сделаем все возможное, чтобы вернуть мистера Фонтанелли в целости и сохранности, если он находится в руках похитителей. Но в данный момент, как уже было сказано, конкретной информации у нас нет.

– Утверждают, что есть свидетель, видевший, как мистер Фонтанелли бежал куда-то, – произнес кто-то в зале. – Что вы скажете на это? От чего он мог бежать?

Маккейн виновато развел руками.

– Ничего не могу на это сказать. Меня там не было.

– Что, если мистер Фонтанелли мертв? Кто унаследует состояние? – выкрикнул кто-то в задних рядах.

– Да, вот именно! Кто унаследует? – повторил еще один, и поднялся шум, как будто все только и ждали этого вопроса, но никто не отваживался его задать.

Маккейн мрачно обвел взглядом собравшихся, подождал, пока все хоть немного не успокоятся.

– Вы можете исходить из того, что все вопросы о наследовании урегулированы, – сказал он. – Но в настоящий момент я считаю некорректным подробно говорить об этом или давать пояснения.

Он не счел нужным упоминать о том, что сел в самолет, отправлявшийся в Мехико, только после того, как самый знаменитый британский эксперт тщательно проверил завещание Джона и заверил его, что оно, вне всякого сомнения, будет признано действительным.

Ожидание действовало на нервы. Если бы он мог, он бродил бы по камере туда-сюда, как загнанный зверь, но цепь не позволяла. Если бы он мог хотя бы избавиться от нее! Когда незнакомец приносил еду, Джон просил, смиренно вжавшись лицом в вонючий матрас, снять ее, но мужчину, похоже, это лишь веселило. Потом он посмотрел на свою дверь и понял почему: если бы он был не на цепи, то смог бы выбить ее не самым сильным пинком.

Поэтому он каждые пару минут вставал, подходил к трубе, прижимался ухом к металлу и прислушивался, пока не затекали спина и шея, и тогда он садился обратно. Большую часть времени он слушал телевизор. Похоже, тот работал весь день напролет. Слащавая музыка сменялась сентиментальными или нарочито напряженными диалогами дешевого сериала, в промежутках диктор читал новости пулеметным стаккато. Время от времени доносились звуки с кухни: звон кастрюль и крышек, стук ножа по деревянной доске. Иногда переговаривались несколько человек, всегда только мужчины, низкими грудными голосами, и эти разговоры звучали на удивление скучно. Мужчины общались по-испански, но, даже если бы Джон владел этим языком, он не понял бы ни слова, настолько невнятно и гнусаво они разговаривали.

Каждый раз, когда он снова опускался на матрас, он говорил себе, что может спокойно прекратить это подслушивание, потому что оно не помогало ему понять, что происходит или что собираются делать с ним похитители. Он говорил себе это, смотрел на тараканью щель и ждал, а потом вдруг не выдерживал и снова вставал, чтобы приложить ухо к трубе.

Так он слушал и вдруг услышал свое имя.

В звучании собственного имени есть что-то магическое. Даже если ты невнимателен, даже если вокруг звучит язык, в котором не понимаешь ни слова, даже если стоишь посреди людской толпы, где все говорят наперебой, – как только кто-то произносит твое имя, ты его слышишь. И как раз потому, что ты не был к этому готов, тебя словно бьет током.

Джон услышал свое имя. И назвал его голос из телевизора.

Он испуганно отпрянул назад. Должно быть, это галлюцинация или нет? «Точно», – сказали ему трещины и пятна на стене. Он снова прижался ухом к холодному металлу и, затаив дыхание, различил, как в голосах мужчин вдруг появилось волнение.

Новости по телевизору. Нервное перешептывание. Аппарат переключили на другой канал, шепот превратился во взволнованные крики. Один перебивал другого, слово за слово, все громче и громче, пока наконец не зазвучал один голос, а остальные замолчали.

Похоже, он стал звонить, неприветливо набросился на кого-то. Трубку с грохотом швырнули на рычаг, наверху снова разволновались, и в голосах все отчетливее слышалась паника.

Что-то пошло не так.

Джон отошел от трубы и схватился за грудь, настолько сильно колотилось о ребра сердце. Это нехорошо. Это даже очень плохо. Что-то пошло не так, как предполагали похитители, а он видел достаточно историй о похищениях, чтобы понимать: это может стать опасным для него.

Он попытался дышать спокойно, не звенеть цепью и вернулся на свою позицию.

Все еще волнение, такое же сильное. Через некоторое время хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги, в разговор вмешался новый голос, говоривший на ломаном испанском, в котором, как показалось Джону, он узнал голос Рэндольфа Бликера.

Мужчины насели на него, обрушили на него шквал упреков и, похоже, не только упреков. Бликер держался: он говорил, кричал, умолял и ругался, и наконец Джон понял, что пошло не так: его похитители не знали, кого похитили. Они не знали, кто он. Только в тот миг, когда по телевизору сказали о похищении самого богатого человека в мире, до них дошло, кто сидит у них, прикованный к трубе в подвале. И теперь им стало страшно.

Вероятно, они действительно были профессиональными преступниками, время от времени похищали более или менее зажиточных людей, отпускали их в обмен на соответствующее вознаграждение и таким образом зарабатывали себе на жизнь. Должно быть, полиция не успевала раскрывать все эти дела или просто не обращала на них внимания. Но, вне всякого сомнения, говорили теперь себе они, похищение Джона Фонтанелли так просто не оставят. Перевернут небо и землю, чтобы найти их, и не успокоятся, пока не найдут. Это дело оказалось для них чересчур серьезным.

Вне всякого сомнения, Бликер пытался убедить их в обратном. Он ругался, уговаривал, наверняка хотел, чтобы они продолжали действовать по плану, но теперь все мужчины кричали наперебой, падали стулья, слышались звуки ударов, и в конце концов они вышвырнули Бликера прочь. Джон услышал, как бывший адвокат выкрикивает американские проклятия, но похоже было