Великий Ганнибал. «Враг у ворот!» - Яков Нерсесов

Сделав небольшую паузу после своей «обвинительной» речи, Квинт Фабий задал всем присутствующим один-единственный вопрос:

…Действует ли Публий Корнелий Сципион на пользу государству или ради собственной корысти?!

«По моему глубокому убеждению, – подытожил он, – Публий Корнелий Сципион выбран консулом ради республики, а не ради него самого!

Наши армии набраны и снаряжены для защиты Рима и Италии, а не для того, чтобы консулы могли, как самовластные тираны, перебрасывать войска куда им заблагорассудится ради собственной славы и амбиций!

И, наконец, там, где Ганнибал, там и центр Ганнибаловой войны!»…

Несмотря на несомненную досаду и даже злобу, сквозившие в словах Фабия Максима, они не были лишены смысла. Это была сильная речь человека, чей авторитет значил для римлян очень много.

Особое впечатление она, естественно, произвела на тех сенаторов, кто был в возрасте.

Ситуация осложнилась еще и тем, что, увидев неизбежность римской экспедиции в Африку, Кунктатор начал сугубо «подковерную борьбу». Лишь бы только командование не досталось ненавистному ему Сципиону, Фабий Максим стал подбивать коллегу последнего по консулату Лициния Красса все-таки поехать в Африку вместо удачливого Корнелия. Но тому хватило ума «не идти наперекор» истории, и он наотрез отверг предложение Медлителя и продолжал поддерживать Публия Корнелия Сципиона-Младшего.

Глава 12. «Хороша веревка – длинная, а речь – короткая!», или Что ответил будущий Победитель Ганнибала бывшему Спасителю Отечества…

Когда настал момент ответной речи, то большинство было явно против молодого и удачливого Публия Корнелия Сципиона-Младшего.

…Кстати, Публий Корнелий Сципион-Младший едва ли не единственный из всех римских политиков понял, что на самом деле врагом Рима был Карфаген, т. е. город, а не Ганнибал, т. е. человек. Он так же четко осознавал, куда вела Римское государство политика старых лидеров. Удовлетворенные победами в Испании и у Метавра, они позволяли Ганнибалу удерживать его позиции на юге Италии. Подсознательно они считали, что его невозможно заставить уйти. Они думали только о том, как защитить себя от него. И Карфаген оставался нетронутым. Еще год, два или на худой конец – пять, и они неизбежно начнут мирные переговоры с человеком, который уже более 12 лет угрожает суверенитету Рима…

Сципион начал свою ответную речь весьма неожиданно:

…Он не стал оправдываться и пикироваться со старейшим членом сената, а по-военному стремительно и целенаправленно… «перешел в контратаку» (если уж и класть солдат на поле боя, то только ради победы!), как оказалось неотразимую!

Начал он с того, что напомнил всем о своем назначении в Испанию, когда он был гораздо моложе и никто не желал ехать туда воевать!

В Африке сейчас армий пунов не больше, чем было в Испании, а полководцы – не лучше!

Он обратился к примеру Ганнибала с его вторжением в Италию, когда он навязал Риму войну на его территории, который до сих не может его изгнать с Апеннинского полуострова!

Всем известно, что тот, кто навязывает опасность другому, имеет больше боевого духа, чем тот, кто отражает ее. Тем более что ужас, вызываемый чем-либо неожиданным, увеличивается именно в таких обстоятельствах! Когда вы вступаете на вражескую территорию, вы отчетливо видите сильные и слабые места врага вблизи!

Высадившись в Африке, он гарантированно вынудит зачинщика изнурительной войны на территории Италии Ганнибала последовать за ним!

Что до опасности похода Одноглазого Пунийца на Рим, то второй консул Красс, безусловно, сможет задержать его ослабленное и небольшое войско, поскольку и на волне успеха Ганнибал так и не смог осадить Рим…

Последним поистине беспроигрышным аргументом было обращение к национальному самосознанию.

…«А знаете ли вы, уважаемые сенаторы, что, находясь на юге Италии, Ганнибал приказал отлить бронзовую плиту, на которой будут выбиты описания его блестящих побед, одержанных в Италии: от Ломелло до Канн! – обратился Публий Корнелий к сенату. – И я не удивлюсь, если последняя надпись будет звучать сколь лаконично, столь и ужасно для всех здесь собравшихся: Победа над римским народом!» …

…Между прочим, неполучение Публием Корнелием Сципионом-Младшим заслуженного триумфа за покорение Иберии, жесткое требование сената дать отчет о каждой потраченной «народной копейке», всяческое стремление сенаторов ограничить политическое влияние популярного полководца и прочие козни авторитетного Квинта Фабия – все это не что иное, как очередное «звено в цепи» многолетней борьбы за власть между аристократическими кланами Фабиев и Корнелиев! Таковы гримасы истории…

Так, лихо «взяв быка за рога», Сципион принялся энергично защищать свой план вторжения в Африку! Он настаивал на том, что именно сейчас, после длительной и дорогостоящей войны с Римом, Карфаген серьезно ослаблен: его нумидийские союзники ненадежны и в любую минуту готовы переметнуться в чужой лагерь; наемники, из которых состоит его армия, склонны к бунтам.

Очень точные, понятные простому обывателю высказывания Сципиона уже гуляли по Риму, склоняя на его сторону все новых и новых поклонников. «Я прибыл не затем, чтобы вести войну, – я здесь, чтобы покончить с ней!» или уже ставшее сакраментальным: «До сих пор Карфаген вел войну против Рима; теперь Рим будет вести ее против Карфагена!»

А дальше наступила гнетущая тишина…

Сципион презрительно молчал под враждебными взглядами притихших седовласых «отцов Рима». Они не понимали его и от души возмущались тем гордым презрением, с которым он говорил с Фабием. Наконец по собранию пошел еле слышный «шелест», переросший в уже заметный ропот.

А потом слово взял Фульвий Флакк, прославившийся жестокостью при взятии Капуи. Он резко и громко спросил, правда ли, что в случае отказа сената новоиспеченный консул Публий Корнелий Сципион-Младший собирается апеллировать к народу?!

Сципион тихо, но внятно ответил, что сделает все, что найдет нужным, в интересах… Римской республики!

Флакк аж взвился от услышанного и, пронзительно взвизгнув, завопил на весь сенат, что он ни минуты не сомневался именно в таком ответе, призвав уважаемый сенат заклеймить зарвавшегося «юнца» нарушителем всех отеческих законов!

Отцы Рима пришли в замешательство: дерзость юнца не знала пределов – стало ясно, что в этом вопросе он будет стоять насмерть!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});