Солярис - Лиа Фэ

замолчал.

Мне захотелось снова взять его за руку, но я боялась нарушить то хрупкое, что творилось сейчас в его душе. Сжав ладонь в кулак так сильно, что ногти впились в кожу, я продолжала терпеливо стоять. Прошло секунд тридцать прежде чем Алек продолжил.

— Её нашел Евгений. Она была в библиотеке, читала книгу в своём любимом кресле, когда это случилось. Поначалу брат даже не понял, что произошло. А когда дошло… — Алек встряхнул головой, совсем как я — впрочем, это не важно.

Не выдержав, я всё же взяла парня за руку.

— Всё, что связано с ней — очень важно, — с чувством произнесла я.

Алек крепко сжал мою ладонь, словно та была спасительным канатом, удерживающим его от падения в сумбур собственных переживаний. Он продолжал держать меня за руку, когда история вернулась в прежнее русло.

— После трагедии последовало и ухудшение отношений с инвесторами. Волнения переросли в споры и даже скандалы. Мы все понимали, что договор висит на волоске, и всё же, изо всех сил пытались спасти его. Отец догадывался, что вероятность провала увеличивается с каждой секундой и, несмотря на обещание, данное моей матери, он пошел к Аполо. Папа ничего не стал скрывать, рассказал о проблемах с договором и о том, что в любой момент готов принять предложение Дандреро. Об этом он поведал мне тем же вечером.

— Неужели у вас совсем не было вариантов?

— Нет. Но я уговорил отца дать мне отсрочку. Тот согласился, посчитав это требование справедливым.

— Отсрочку для чего? — нахмурилась я.

— Для того, чтобы найти другого партнёра. Если бы я отыскал иную компанию, готовую вложиться в строительство и спасти всех нас от разорения, отец бы вернул мне свободу. Но это были еще не все новости в тот вечер. Тогда же я узнал, что Катерина возвращается в город, чтобы провести больше времени со своим будущим женихом.

— Представляю, как зол ты был, — заскрипела зубами я.

Если бы мой отец устроил подобное, я бы разнесла его кабинет в пух и прах. Хотя, если бы это было ради спасения его компании… Я встряхнула головой. Нет, даже ради этого я бы не променяла свою свободу. Да и папа никогда бы меня не продал.

— Тебе не нужно представлять, — криво усмехнулся Алек.

— Что ты имеешь в виду? — его слова привели меня в замешательство.

— Тот разговор произошел в последний день лета, тридцать первого августа, в день…

Я перебила, догадавшись.

— День, когда мы с тобой познакомились, — приятель кивнул. — Так вот почему ты был так зол!

В голове разом всплыли воспоминания о том вечере и о том, как Алек столкнулся со мной, случайно опрокинув на моё платье кофе.

— Ты тогда назвала меня придурком.

Об этом я тоже вспомнила. Кажется, парень понял это, увидев мои залитые виноватым румянцем щёки.

— Прости, — промямлила я.

— Тебе не за что извиняться. Я ведь тогда и вправду повёл себя как придурок.

— Почему ты остановился? — задала очередной вопрос я. — Почему заговорил со мной?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но до тебя меня никто так не называл, — уголки его губ приподнялись в улыбке, а затем собеседник поспешно добавил. — Ну почти. И то в очень крайних случаях.

Я усмехнулась, а Алек продолжил.

— Понимаешь. Всё детство с меня почти буквально сдували пылинки. Нянечки и прислуга ходили на цыпочках. Когда я хулиганил — боялись отчитывать и вообще говорить что-либо резкое. Словно я мог пожаловаться родителям, и те непременно уволили бы виновного.

Даже когда меня отправили в Лондонский пансион, многие ребята боялись вступать со мной в конфликты, хотя я частенько их на это подбивал. Некоторые откровенно подлизывались, другие просто избегали. Однажды, я случайно зарядил одному парню футбольным мячиком по голове. Честное слово, это было случайно. Но учитывая то, что в то время в школе у меня складывалась не лучшая репутация, тот парень и его друзья решили, будто я нарочно. Они собирались с силами два дня, а потом зажали меня в тёмном углу, надавали тумаков и сказали всё, что обо мне думают.

— И что случилось потом? Они живы? — вновь попыталась пошутить я.

— Живы, — глаза Алека коварно блеснули. — Они подумали, что я псих, когда после драки я расплакался от счастья и начал смеяться как истинный безумец. Если что, мне тогда было двенадцать, — как бы ненароком заметил друг.

— Ты был счастлив? — мои брови взметнулись вверх.

— Они были единственными, кто был честен со мной. Единственными, кто не пытался мне понравиться.

— И что же было дальше?

Приятель коварно улыбнулся.

— Потом они стали моими лучшими друзьями и таковыми являются до сих пор.

— Вот оно как, — засмеялась я.

— Да, поэтому, когда в тот день ты назвала меня придурком, я был просто ошеломлён. Когда пелена злости от отцовских слов спала, и я понял, что и от кого услышал, во мне проснулось любопытство. Я подумал, может, наша встреча не случайна?

Мысленно, я вернулась в тот летний вечер. Забавно, я столько времени задавалась вопросом: «Почему он так резко сменил гнев на милость?», теперь я знала ответ и понимала, что никогда бы не догадалась об этом сама.

— Я думала, ты не веришь в совпадения, — заметила я.

— В совпадения — нет, а в судьбу… — протянул друг, моё сердце пропустило удар — возможно.

— Ты поэтому уезжал, — продолжила я — искал новых партнёров?

— Да. Тогда я еще и не предполагал, что влюблюсь в тебя по уши, — ласково продолжил Алек, а я заметила, что он по-прежнему сжимает мою ладонь. — И всё равно мне нужно было бороться за свою жизнь. Я потратил на это весь месяц, подался в каждую компанию, которой ранее «АНТ Констракшн» отказала, но, увы, все они нашли нам замену. Время поджимало, на кону стояла не только моя свобода, но и наши отношения. Я понимал, что не могу вот так глупо тебя потерять и начал уговаривать отца увеличить отсрочку. Я даже брату позвонил и вырвал его из путешествия, чтобы тот помог мне уломать отца.

— Вам удалось?

— Поначалу он был категорически против. Пришлось привести один довольно весомый довод. Но тебе это не понравится.

Теперь парень выглядел таким же виноватым, как я пару минут назад.

— Что ты сказал? — нервно сглотнула я.

Приятель молчал.

— Алек?

— Я сказал, что ты дочь Виктора Ардена, — выпалил он на одном дыхании.

— Это сразу сделало меня выгодной партией, — поняла я.

— Прости меня. Я и вправду не хотел говорить, но выбора не оставалось. К тому же, мой отец