Благословение небес - Джудит Макнот

— Куда мы поедем? — беззвучно спросила она.

— Я еще не решил. Может быть, в Брюссель, но это слишком близко. А может, в Америку. Но сначала мы поедем на север и остановимся в Хелмшиде. Это небольшая деревушка на побережье, очень далекая от всякой цивилизации. Газеты доходят до них редко, поэтому они вряд ли узнают о том, что тебя разыскивают.

Там мы будем дожидаться корабля, направляющегося в колонии. — Он отстранил ее от себя. — Мне пора идти. Ты поняла, что тебе надо делать?

Она кивнула.

— И еще. Я хочу, чтобы ты с ним повздорила, желательно у кого-нибудь на глазах. Это необязательно должна быть серьезная ссора, нужно только, чтобы он думал, что ты рассердилась на него, поэтому не сразу бросился на поиски. Если ты исчезнешь по неизвестной причине, он начнет разыскивать тебя немедленно.

Если же он будет считать это простым капризом, мы выиграем время. Сможешь так сделать?

— Да, — хрипло ответила Элизабет. — Думаю, что да. Но мне бы хотелось оставить ему записку, сказать ему… — слезы сдавили ей горло при мысли, что она будет писать Яну прощальную записку. Он мог быть каким угодно чудовищем, но ее сердце не могло отказаться от любви так же быстро, как ум принял его предательство, — …объяснить, почему я уезжаю. — Голос ее прервался, и плечи затряслись от горьких рыданий.

Роберт снова обнял ее, но голос его был холодным и твердым.

— Никаких записок! Ты понимаешь меня? Никаких записок. Позже, — пообещал он, и голос его стал шелковым, — позже, когда мы будем в безопасности, ты сможешь написать ему и все объяснить. Можешь послать этому подонку целые тома писем. Ты понимаешь, почему крайне важно, чтобы твоей отъезд выглядел обычной размолвкой между супругами?

— Да, — глухо ответила она.

— Тогда до пятницы, — попрощался он, целуя ее в щеку. — Не подведи.

— Хорошо.

Механически занимаясь обычными делами, Элизабет послала Яну с вечерней почтой записку, что останется ночевать в Хевенхёрсте — якобы для того, чтобы разобраться со счетами за ремонт. На следующий день, в среду, она уехала в Лондон, спрятав под широкой накидкой вельветовый мешочек с драгоценностями.

Здесь были все ее украшения, включая и обручальное кольцо. Строго соблюдая свое инкогнито, она попросила Эрона высадить ее на Бонд-стрит, где взяла наемный экипаж и отправилась к ближайшему ювелиру, который не мог знать ее в лицо.

Ювелир был потрясен ее предложением. Фактически он утратил дар речи.

— Это исключительно дорогие камни, миссис…

— Миссис Робертс, — подсказала Элизабет. Теперь, когда ничто уже не имело значения, ей было легко лгать и притворяться.

Однако сумма, которую он предложил ей за изумрудный гарнитур, заставила ее ненадолго выйти из забытья.

— Они стоят в двадцать раз дороже.

— Вернее, даже в тридцать, но я не располагаю клиентурой, которая может позволить себе такие безумно дорогие покупки. — Элизабет молча кивнула, в душе ее не осталось сил даже торговаться, даже сказать ему, что в ювелирном магазине на Бонд-стрит ему дадут за этот гарнитур в десять раз больше, чем он предлагает ей. — Должен вас предупредить, что я не располагаю наличными в такой сумме. Вам придется пойти в мой банк.

Через два часа Элизабет выскользнула из означенного банка с целым состоянием в виде банкнот, которыми набила ридикюль и мешочек из-под драгоценностей.

Перед отъездом в Лондон она отправила Яну записку, что проведет ночь в доме на Променад-стрит, объяснив это желанием пройтись по магазинам и проверить работу прислуги. Это было слабым извинением, но Элизабет утратила способность мыслить рационально. Она автоматически следовала инструкциям Роберта, не отклоняясь от них и не импровизируя. Она чувствовала себя как человек, который уже умер, но тело которого продолжает жить благодаря какой-то дьявольской силе.

Сидя в одиночестве в своей спальне на Променад-стрит, она смотрела пустым взглядом в непроницаемую ночную тьму, бессознально сжимая и разжимая пальцы.

Наверное, нужно послать прощальное письмо Алекс, подумала она. Это была ее первая мысль о будущем за последние два дня. Но она тут же пожалела об этом.

Как только она подумала, что писать Александре слишком большой риск, ее тут же начала терзать мысль о единственном оставшемся ей испытании — предстоящей встрече с Яном. Она не может избегать его больше двух дней, не возбудив никаких подозрений. Или может? — беспомощно спросила себя Элизабет. Он же в принципе позволил ей жить своей собственной жизнью, и она уже оставалась несколько раз в

Хэвенхёрсте с тех пор, как они поженились. Правда, это было не по ее прихоти, а из-за непогоды.

Небо уже посветлело, предвещая рассвет, когда Элизабет наконец уснула прямо в кресле.

На следующий день, подъезжая к Хэвенхёрсту, она была почти уверена, что увидит на подъездной аллее экипаж Яна, но все выглядело очень обыденно и мирно.

С тех пор, как Ян выделил деньги на содержание Хэвенхёрста, в доме прибавилось слуг. Грум вел в конюшню лошадь, садовники обрабатывали клумбы жидкостью от вредителей. Как обыденно и мирно, с истерическим смехом подумала она, когда

Бентнер открыл перед ней дверь.

— Где вы были, мисс? — озабоченно спросил он, с тревогой вглядываясь в ее бледное лицо. — Маркиз просил передать вам, чтобы вы приехали домой.

Ей следовало этого ожидать, но она почему-то не ожидала.

— Не понимаю, почему я должна подчиняться ему, Бентнер, — сказала она повышенным тоном, прикидываясь недовольной. — Мой муж, кажется, забыл, что перед свадьбой мы заключили с ним соглашение.

Бентнер, который все еще недолюбливал Яна за его прошлую чину перед хозяйкой, не говоря уж о том оскорблении, которое он нанес ему, когда силой ворвался в дом на Променад-стрит, и теперь не смог найти маркизу оправданий.

Вместо этого он засеменил рядом с Элизабет по коридору, бросая на нее обеспокоенные взгляды.

— Что-то вы плохо выглядите, мисс Элизабет. Сказать Уинстону, чтобы он принес вам чашечку хорошего горячего чайку с булочками?

Элизабет отрицательно покачала головой и прошла в библиотеку. Там она села за письменный стол и составила, как она надеялась, любезно-уклончивое письмо мужу, в котором сообщала, что останется в Хэвенхёрсте, чтобы как следует разобраться с бумагами. Лакей был отправлен немедленно с указанием доставить письмо не позднее, чем через семь часов. Ни при каких обстоятельствах Элизабет не хотела, чтобы Ян выехал из их дома — его дома — и приехал сюда утром или, что еще хуже, вечером.

После ухода лакея нервы ее сдали окончательно. Ей стало казаться, что маятник на старинных дедовских часах в холле раскачивается с какой-то зловещей быстротой, перед глазами вставали смутные страшные картины. Спать, говорила она — себе, нужно поспать.