Избранные произведения - Осаму Дадзай

— Ах, вот оно что, — Зайчиха сделала вид, будто ничего не заметила. — Сама-то я не хочу никаких карасей, но, если ты их любишь, так и быть, составлю тебе компанию.

— Ты правда со мной пойдешь ловить карасей? — Барсук ног под собой не чуял от радости. — Только я слышал, что эти караси — проворные бестии. Еще погонишься за ними, да и свалишься в воду. — Барсук, видно, вспомнил свои прошлые неудачи. — Но ты ведь знаешь, наверное, какой-нибудь хороший способ?

— Что тебе сказать? Во-первых, только дураки ловят сетью. Сейчас, говорят, очень много карасей возле острова Уга-сима. Лучше поехать туда. А грести-то ты умеешь, а?

— Еще бы. Что тут трудного? Это уж само собой, — хвастливо заявил Барсук.

— Значит, умеешь? — Зайчиха, конечно, знала, что это пустое бахвальство, но притворилась, будто верит ему. — Что ж, прекрасно. У меня есть лодка, но она мала и двоих не выдержит. Вообще-то это очень хорошая лодка, я смастерила ее из доски, но если в нее проникнет вода, мы можем пойти ко дну. Мне-то ничего, я боюсь за тебя. Давай-ка лучше смастерим еще одну лодку. Доски, как показывает опыт, не очень подходящий материал, сделаем-ка ее лучше из шины, так будет надежней.

— Простишь ли ты меня? Прости, пожалуйста. Видишь, я плачу. Что-то совсем слаб стал в последнее время. То и дело глаза на мокром месте, — сказал он и притворно захныкал. — Может, ты сама и смастеришь для меня лодочку покрепче? Очень тебя прошу. — Барсук явно решил отлынить от работы. — Как бы я был тебе благодарен! А пока ты будешь заниматься моей лодкой, я запасу еды в дорогу. Тебе не кажется, что из меня скоро выйдет отличный кулинар?

— Да уж… — Зайчиха снова сделала вид, что принимает его болтовню за чистую монету, и простодушно закивала головой. А Барсук подумал: «Как прекрасна жизнь!» — и самодовольно ухмыльнулся. А ведь как раз в этот миг его трагическая участь была окончательно решена. Если бы только этот глупец догадался, что Зайчиха, которая с такой легкостью принимала на веру все его выдумки, лелеяла в душе своей коварный, жестокий план! Но нет, он только блаженно ухмылялся, приговаривая: «Вот повезло-то!»

Итак, наша парочка вышла на берег озера Кавагути. Светлая водная гладь была спокойна и безмятежна. Зайчиха сразу же взялась за дело и принялась месить глину, намереваясь смастерить из нее хорошую, крепкую лодку. Барсук же, приговаривая: «Ах как мне неудобно, ты уж меня прости», — бродил но берегу в поисках пищи. К вечеру, когда подул ветерок, и на поверхность озера набежала легкая рябь, на воду была наконец спущена лодка из глины — глянцевитая, с металлическим блеском.

— Что ж, прекрасно, — проскрипел Барсук и поспешил загрузить в лодку коробку с едой величиной с добрую цистерну. — Ловкая ты девочка, не успел оглянуться, а у тебя уже и лодочка готова. Да какая славная. Ну и мастерица! — неуклюже подлизывался к Зайчихе Барсук, и мысли его невольно приняли более практическое направление. «Вот счастье-то, — думал он, — заполучить такую работницу себе в жены. Лучшей жизни и не придумаешь: жена работает, не покладая рук, я — развлекаюсь в свое удовольствие». Твердо решив держаться Зайчихи и, что бы ни случилось, не упускать ее из виду. Барсук вошел в лодку.

— Ты и гребешь, наверное, прекрасно. Я, например, нельзя сказать, чтоб не умел… Хм, да… Гребец-то я прекрасный, но нынче предпочел бы полюбоваться искусством моей милой женушки. — Барсук все больше наглел и стал забываться. — Я, знаешь ли, когда-то считался мастером гребли, был даже своего рода чемпионом, но сейчас, видишь ли, мне больше по душе прикорнуть вот здесь, на дне лодки и смотреть тихонечко вокруг. Если ты не возражаешь привяжи нос моей лодки к корме твоей. Пусть они плывут себе дружно, тесно прижавшись друг к другу. А коль тонуть, так вместе, — жеманно просюсюкал он, потом завалился на дно своей глиняной лодки и задремал.

Когда Барсук попросил связать обе лодки. Зайчиха встревожилась и испытующе посмотрела на него — неужели этот болван догадался? — но тут же успокоилась, увидев, что он спокойно лежит, ухмыляясь своим слюнявым похотливым ртом, и, кажется, уже видит сны. «Разбуди меня, если карась попадется. Ну и молодчина же эта девчонка. А мне-то уже тридцать семь, да…» — бормотал он во сне. Расхохотавшись, Зайчиха привязала лодку Барсука к своей и резво забила веслами по воде. Лодки отплыли от берега.

Сосновый бор на острове Угасима пламенел в лучах заходящего солнца. Автор не хочет демонстрировать перед читателем свою эрудицию, однако полагает своим долгом заметить, что, по некоторым имеющимся у него сведениям, именно этот бор изображен на коробке сигарет «Сикисима». Мне сообщил об этом человек, на которого вполне можно положиться, так что читатель имеет основания считать это достоверным фактом. Правда, в наши дни сигареты «Сикисима» стали большой редкостью, так что молодым читателям это название, скорее всего, ни о чем не говорит. Да, пожалуй, мое желание показать свою осведомленность в данном случае не очень уместно. Впрочем, подобные желания вообще редко приводят к чему-то хорошему, скорее, наоборот. В лучшем случае, прочитав эти слова, читатели, которым перевалило за четвертый десяток, с легким вздохом вспомнят эти сосны в связи с какой-нибудь гейшей и лениво зевнут.

Так вот, Зайчиха любовалась вечерним пейзажем.

— Ах, как красиво, — шептала она.

Это-то и представляется мне едва ли не самым удивительным. Не думаю, чтобы какой-нибудь отъявленный злодей мог похвастаться подобным присутствием духа, позволяющим ему восхищаться красотами природы за минуту до совершения тяжкого преступления. Однако эта шестнадцатилетняя девственница, прищурив глаза, невозмутимо созерцала вечерний остров. Вот уж действительно — от наивности до злодейства один шаг. Я настоятельно призываю к осторожности мужчин, которые, любуясь не знающей забот своенравной девственницей, восторгаются ее притворной беззащитностью, отвратительной манерностью и, брызгая слюной, толкуют о «чистоте юности». Эта пресловутая чистота юности почему-то всегда представляется мне чем-то вроде необузданной пляски дикарей, сумятицей неосознанных ощущений, ее кровожадность соседствует с умилением. Я бы сравнил ее с пеной в кружке пива и не знаю, есть ли в мире что-нибудь опаснее. Человека, у которого чувственные ощущения подавляют соображения этического порядка, мы называем обычно слабоумным или говорим, что в него вселился бес.

Позволю себе заметить, что в последние годы у нас в стране часто демонстрируются американские фильмы, где фигурируют самцы и самочки, блещущие этой «чистотой юности». Не умея управлять собственными чувствами, они суетливо фривольничают, вертятся, словно заводные. Я не хочу делать поспешных выводов, но мне кажется, что эта пресловутая «чистота юности» является таким же порождением Америки и американского образа жизни, как лыжи — порождением мерцающей снежной стихии. А ведь чаще всего за этой чистотой скрывается способность совершать самые грязные преступления. И что они — слабоумны или одержимы бесами? Впрочем, человек, в которого вселяется бес, как правило, и бывает слабоумным. Наша шестнадцатилетняя Зайчиха не выдерживает никакого сравнения с Артемидой — хрупкой, изящной, с прелестными руками и ногами. Да, куда ей до богини! Рядом с ней она просто жалка. К тому же, скорее всего, она действительно слабоумна. Но если это так, то винить некого.

— А-а-а… — послышалось откуда-то снизу. Это душераздирающе вопил наш дорогой Барсук, отнюдь не блещущий чистотой юности тридцатисемилетний мужчина.

— Ой, вода, остановись же, вода!

— Замолчи. Или ты не знал, что лодки из глины всегда идут ко дну?

— Откуда же мне знать? Ах, что-то я туго соображаю. Я перестаю видеть логику в твоих действиях. Это несправедливо! Ведь не мота же ты, не могла же ты меня… Ах, я просто отказываюсь понимать! Разве ты не моя женушка? Ой, тону! Что уж реально, то реально — я тону, и это ясно как божий день! Если ты решила пошутить, то пора бы и остановиться. А то твои действия можно истолковать, как грубое насилие. Ай, тону! Ой, что ты делаешь? Разве можно, ведь я специально собирал… Там ведь макароны из дождевых червей под соусом из экскрементов колонка! Неужели тебе не жалко? Хрр… Кажется, я захлебнулся. Послушай-ка, всякой шутке есть предел! Ой, ой! Не смей перерезать веревку! Мы же решили — если умирать, так вместе, ведь супруги остаются вместе и в следующем рождении. О, эти веревочные узы, неразрывно связавшие нас! Остановись, не делай этого! Обрезала-таки! Помогите! Я ведь плавать-то совсем не умею. В чем и признаюсь совершенно откровенно. Когда-то немного умел, но, когда тебе за тридцать, суставы теряют гибкость и трудно держаться на воде. В чем и признаюсь совершенно откровенно. Да, мне уже тридцать семь. Не спорю, между нами действительно большая разница в возрасте. Ну и что? Тем более. Старших надо беречь! Не забывай же о почтительности! Хрррр… Ах, ты ведь хорошая девочка, да, ты хорошая девочка и сейчас протянешь мне весло, вон то, которое у тебя в руке. А я за него ухвачусь и… Ой, что ты делаешь! Ты с ума сошла? Не бей меня веслом по голове! Ах, вот оно что, наконец-то до меня дошло. Все очень просто — ты решила меня убить. Как я этого сразу не понял! — так, за миг до смерти, Барсук разгадал наконец коварные намерения Зайчихи, но, увы, было уже слишком поздно.