Ночные кошмары и сновидения - Стивен Кинг

— Ладно, хватит об этом. Жизнь, когда длительное время приходится терпеть боль, это всего лишь нечто дополнительное, выделяемое Господом. Ты ведь знаешь, Клайви, как люди собирают купоны Рейли и потом обменивают их на что-то вроде медного барометра или набора новых кухонных ножей?

Внук кивнул.

— Так вот, таким является и время, когда ты перетерпишь боль, только это скорее «приз отстающему», тому, кто пришел к финишу последним, чем настоящий приз, можно сказать. Главное заключается в том, что, когда ты стареешь, настоящее время — время «моего милого пони» — меняется на быстрое время. Ну вроде того, как тогда, когда ты был мальчиком, только наоборот.

— Меняется местами.

— Совершенно верно.

Представление о том, что время бежит быстро, когда ты становишься старым, выходило за пределы ощущений Клайва. Он не понимал этого, однако был достаточно умен, чтобы признать возможность существования подобной концепции. Он знал, что если один конец качелей опускается, то другой неминуемо поднимается. То, о чем говорил дедушка, рассуждал он, основывалось на том же принципе: вес и противовес. Ну хорошо, это имеет право на существование, сказал бы отец Клайва.

Дедушка достал из большого кармана на животе комбинезона пачку и на этот раз осторожно извлек из нее сигарету — она была не последней, но оказалась последней, которую он выкурит на глазах мальчика. Старик смял пачку и положил обратно в карман. Затем зажег эту последнюю сигарету с такой же легкостью, как и предыдущую. Старик не обращал внимания на ветер, что гулял на вершине холма; казалось, он каким-то образом отрицал его право на существование.

— Когда это произойдет, дедушка?

— Я не могу точно сказать, да и происходит это не сразу, — ответил старик, гася спичку мокрыми пальцами, как и в прошлый раз. — Это вроде как подкрадывается к тебе подобно кошке, что подбирается к белке. Проходит определенное время, и ты замечаешь. А когда ты замечаешь, что время начинает идти быстро, это так же несправедливо, как и то, что этот мальчишка Осгуд слишком быстро считал.

— И что тогда, что происходит? Как ты замечаешь это?

Дедушка стряхнул столбик пепла, не вынимая сигарету изо рта. Он сделал это большим пальцем, постукивая по сигарете, как стучат по столу. Мальчик навсегда запомнил этот негромкий звук.

— Мне кажется, что первый раз, когда ты замечаешь это, для каждого человека является особым, — сказал старик, — но для меня он наступил, когда мне было сорок с небольшим. Я не помню точно, сколько мне было лет, по готов поспорить, что знаю, где это произошло… я был тогда в «Дейвис Драгз». Ты помнишь это кафе?

Клайв кивнул. Его отец часто водил их с сестрой в это кафе отведать мороженого, когда они навещали дедушку и бабушку. Отец называл их заказ «тройной ванилшоколклуб», потому что они постоянно заказывали одно и то же: отец — ванильное мороженое, Пэтти — шоколадное, а Клайв — клубничное. Отец сидел между ними и читал, пока дети медленно поглощали сладкие холодные шарики. Пэтти была права, когда говорила, что можно безнаказанно делать что угодно, пока их отец увлечен чтением, а это большей частью было так. Но когда он откладывает книгу и оглядывается вокруг, нужно сидеть смирно и вести себя самым воспитанным образом, чтобы избежать немедленного наказания.

— Так вот, я был там, — продолжал дедушка, глядя куда-то далеко и рассматривая облако, похожее на солдата, трубящего в горн, которое стремительно летело по весеннему небу, — зашел, чтобы купить твоей бабушке лекарство от артрита. Тогда целую неделю шел дождь, и у нее чертовски болели суставы. И тут, войдя в кафе, я увидел новую стойку, которая занимала почти весь проход. Там были разные маски и листы бумаги с изображениями черных кошек, ведьм — на метлах и прочего, предназначенные для вырезания. Имелись там и картонные тыквы вроде тех, что обычно продаются. Они были сложены, внутри имелась резинка. Идея заключалась в том, что, когда ребенок нажимал на такую тыкву, она раздувалась. Мать могла рассчитывать на спокойный вечер, пока дети раскрашивали и вырезали купленные им картинки. По окончании работы ты мог украсить такой картинкой свою дверь, а в бедных семьях, где ребенку не могли купить маску в магазине или просто не умели сделать маскарадный костюм из имевшихся в доме материалов, к вырезанному изображению прикрепляли резинку — и маска готова. Помнится, много ребят ходило в День всех святых по городу с бумажными пакетами в руках и картонными масками, купленными в «Дейвис Драгз», на лицах, Клайви. И, разумеется, Дейвис разложил там же всякие сласти. У него всегда был прилавок с дешевыми сластями, знаешь, рядом со стойкой газированной воды… Клайв улыбнулся. Он это, конечно, знал.

Однако это было нечто другое. Это были дешевые лакомства самого разного типа. Такие, например, как восковые бутылочки, сладкая кукуруза, бочонки с шипучкой, палочки лакрицы.

И я подумал, что старик Дейвис — в то время действительно человек по имени Дейвис управлял кафе (это его отец открыл его году так в тысяча девятьсот десятом) — чокнулся. Боже мой, подумал я, Фрэнк Дейвис выставил свои товары для продажи ко Дню всех святых еще до конца лета! Я подумал, а не пойти ли мне к прилавку, где продаются лекарства, прописанные врачами, и не сказать ли ему об этом — он как раз стоял там. Но тут что-то меня остановило: минутку, Джордж, у тебя самого бы крыша поехала. И это было очень близко к истине, Клайви, потому что лето уже прошло и я знал это так же хорошо, как то, что мы стоим сейчас здесь. Видишь ли, я хочу, чтобы ты понял — я вовремя осознал свою ошибку.

Разве я не набирал уже по всему городу сборщиков яблок и разве не сделал заказ на пятьсот объявлений, которые будут расклеены по другую сторону границы, в Канаде? И разве я не присматривался уже к парню по имени Том Уорбертон, приехавшему из Скенектеди в поисках работы? Он станет хорошим бригадиром на сборе яблок, потому что умеет себя вести и выглядит честным. Разве я не собирался поговорить с ним об этом уже на следующий день, и разве он не догадывался, что я хочу поговорить с ним, потому что сказал, что в такое-то время он будет стричься в таком-то месте? И я подумал про себя: «Черт тебя побери, Джордж, тебе еще рановато страдать старческим слабоумием. Действительно, старый Фрэнк выставил свои товары для Дня всех святых преждевременно, но ведь не летом! Лето уже прошло, дорогой друг».

Я понял это очень хорошо, но на секунду, Клайви, — или это могло быть несколько секунд — мне показалось что это лето или похоже на лето, потому что только что это было летом. Понимаешь, что я имею в виду. Мне не потребовалось много времени, чтобы у меня в голове твердо укрепилось слово «сентябрь», но до того момента я чувствовал… чувствовал… — он нахмурился, затем неохотно произнес слово, которое знал, но не использовал в разговорах с другими фермерами, опасаясь, что его обвинят (хотя бы только в сознании собеседника) в напыщенности, — слове «смятение». Только так, черт побери, я мог объяснить это Смятение. Вот как это произошло со мной в первый раз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});