Лебединая песнь. Последняя война - Роберт Маккаммон

— Ты выглядишь гораздо лучше, — сказала Сестра.

Его тело не было теперь серым и болезненным, и хотя лицо представляло из себя бесформенную массу из бинтов и синевато-багровых и алых ожоговых рубцов — келоидов, как называл их доктор Эйшельбаум, — ей все же показалось, что щеки у него здорового цвета.

— О, да, я все время хорошею! На днях собираюсь посмотреться в зеркало и увидеть снова улыбающегося Кэри Гранта!

— Здесь нет зеркал, дурак, — напомнил ему Робот. — Все зеркала разбиты.

— Арти прекрасно реагирует на пенициллин, который мы вводим ему. Благодаренье Богу, что он у нас есть, иначе большинство этих людей умерло бы от инфекций, — сказал доктор Эйшельбаум. — Он еще не вполне оправился, но думаю, что с ним все будет в порядке.

— А что с парнем Бьюканан? И с Моной Рамзи? — спросил Пол.

— Я проверю список, но не думаю, что кто-нибудь из них в тяжелом состоянии. — Он обвел взглядом зал и покачал головой. — Здесь так много народу, я не могу быть осведомленным обо всех. — Его взгляд вернулся к Полу. — Если бы у нас была вакцина, я бы назначил каждому из вас прививку против бешенства, но у нас ее нет, поэтому я и не могу. Вам остается только надеяться, что ни один из волков не был бешеным.

— Эй, док? — спросил Арти. — Как вы думаете, когда я смогу отсюда выйти?

— Как минимум через четыре или пять дней. Но зачем? Вы планируете куда-то направится?

— Да, — ответил Арти, не задумываясь. — В Детройт.

Доктор поднял голову так, что здоровый глаз строго уставился на Арти Виско.

— Детройт, — повторил он. — Я слышал, Детройт был одним из первых городов, по которым ударили. Мне очень жаль, но я не думаю, что Детройт еще существует.

— Может быть, и нет. Но именно туда я собираюсь. Там мой дом, моя жена. Господи, да я вырос в Детройте. Разрушен он или нет, я вернусь туда и найду, что от него осталось.

— Наверное, то же самое с Филли, — сказал Робот тихо. — В Филли остался только пепел.

— Я должен пойти домой, — сказал Арти, его голос был непоколебим. — Там моя жена. — Он взглянул на Сестру. — Я видел ее, вы знаете. Я видел ее в стеклянном кольце, и она выглядела совершенно так же, как когда была подростком. Может быть, это что-нибудь значит — может быть, я должен верить в то, что дойду до Детройта, найду ее. Вы собираетесь идти со мной, не так ли?

Сестра промолчала. Потом она слабо улыбнулась и сказала:

— Нет, Арти. Я не могу. Я должна идти в другое место.

Он нахмурился.

— Куда?

— Я тоже кое-что видела в стеклянном кольце, и я должна пойти и выяснить, что это значит. Я обязана сделать это, точно также, как ты должен идти в Детройт.

— Я не знаю, о какой чертовщине вы говорите, — сказал доктор Эйшельбаум, — но куда же вы собираетесь идти?

— Канзас. — Сестра увидела, что пустой глаз доктора моргнул. — Город называется Матисон. Он есть на дорожном атласе Рэнда Макнелли.

Она нарушила приказ доктора и открыла свою сумку на достаточно долгое время для того, чтобы запихнуть в нее дорожный атлас вслед за посыпанным порошком стеклянным кольцом.

— Вы знаете, как далеко отсюда до Канзаса? Как вы собираетесь попасть туда? Пешком?

— Именно так.

— Кажется, вы не совсем понимаете ситуацию, — спокойно сказал доктор. Сестра узнала тот же тон, которым к ней обращались врачи в психиатрической лечебнице. — Первая волна ядерных ракет поразила все главные города в нашей стране, — объяснил он. — Вторая волна ударила по базам ВВС и военно-морским базам. Третья волна ударила по самым маленьким городам и по селам. Затем четвертая волна разбила все остальное, что еще не сгорело. Как я слышал, на пятьдесят миль от этого места на восток и на запад простирается пустыня. Здесь нет ничего, кроме руин, мертвых людей и людей, которые жалеют, что не мертвы. И вы хотите идти в Канзас? Это бессмысленно. Радиация убьет вас прежде, чем вы пройдете сотню миль.

— Я пережила взрыв в Манхеттене. Так же как и Арти. Как же радиация уже не убила нас?

— Некоторые люди способны выдерживать большую дозу. Это счастливая случайность. Но это не значит, что вы можете продолжать впитывать радиацию и вам от этого ничего не будет.

— Доктор, если бы мне было суждено умереть от радиации, от меня остались бы кости к сегодняшнему дню. А воздух полон этого дерьма везде — и вы знаете это так же хорошо, как и я! Эта дрянь повсюду!

— Да, ветер разносит ее, — признал он. — Но вы хотите пойти прямиком обратно в сверхзараженную зону! Я не понимаю ваших причин стремиться туда.

— Конечно же, не понимаете, — сказала она. — И не сможете понять. Так что не тратьте лишних слов; я собираюсь здесь немного отдохнуть, а потом уйду.

Доктор Эйшельбаум снова начал протестовать, потом увидел решимость во взгляде женщины и понял, что уговаривать бессмысленно. Все же в его характере было оставлять за собой последнее слово:

— Вы сумасшедшая. — Потом он повернулся и прошествовал прочь, полагая, что у него есть дела поважнее, чем пытаться удержать еще одну ненормальную от самоубийства.

— Канзас, — мягко сказал Арти Виско. — Это далеко отсюда.

— Да. Мне понадобится хорошая пара обуви.

Внезапно в глазах Арти блеснули слезы. Он дотянулся и схватил руку Сестры, прижимая ее к своей щеке.

— Храни вас Бог, — сказал он. — О… Храни вас Бог.

Сестра наклонилась и крепко обняла его, и он поцеловал ее в щеку. Она почувствовала влагу слез, и ее собственное сердце заныло.

— Вы — самая прекрасная женщина, какую я когда-либо знал, — сказал он ей. — После моей жены, конечно же.

Она поцеловала его, а потом снова выпрямилась. Ее глаза были влажны, и она знала, что за те годы, которые будут впереди, она много раз подумает о нем и в своем сердце будет молиться за него.

— Идите в Детройт, — сказала она. — Вы найдете ее. Вы слышите?

— Да. Я слышу. — Он кивнул, его глаза блестели словно начищенные монетки.

Сестра повернулась уходить, и Пол Торсон последовал за ней. Она слышала, как Робот сказал за ее спиной:

— Мужик, у меня был дядя в Детройте, и я вот что подумал…

Сестра выбралась из госпиталя и вышла на улицу. Она стояла, глядя на футбольное поле, покрытое палатками, машинами и грузовиками. Небо было мрачным, серым, тяжелым от туч. Справа, перед высоким зданием школы и под длинным красным навесом, была большая доска объявлений, где люди приклеивали свои объявления и вопросы. Возле нее всегда была давка, и Сестра прошла вдоль нее днем раньше, глядя на мольбы, нацарапанные на бумаге для заметок: «Ищу дочь, Бекки Роллинз, четырнадцати лет. Потерялась 17 июля в Шенандос…», «Кто-нибудь, имеющий информацию о семье Дибаттиста из Скрентона, пожалуйста, оставьте…», «Ищем преподобного Боудена, из Первой Пресвитерианской Церкви Хэзлтона, службы срочно нуждаются…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});