Червь Уроборос - Эрик Эддисон

Кориний сжал челюсти, словно бульдог. Мучительно скрежеща зубами, он поднялся с кресла с обнаженным мечом в руке. Корс, проходивший мимо него к двери, слишком поздно понял, что позабыл о хозяине пира. Кориний, хотя пагубное снадобье и спутало саваном его ноги, был все же слишком быстр для Корса, который, убегая от него к двери, успел лишь схватиться за тяжелые портьеры, когда меч Кориния вонзился ему в спину. Он упал, вяло корчась, словно нанизанная на вертел жаба. И стеатитовый пол стал скользким от его крови.

— Хорошо. Прямо в кишки, — сказал Кориний. У него уже не было сил, чтобы вытащить меч; он покачнулся, словно пьяный, и сполз наземь, упираясь о косяк высокого дверного проема.

Некоторое время он лежал там, прислушиваясь к шуму битвы снаружи, ибо Железная Башня упала на внешнюю стену, проломив брешь во всех линиях защиты. И через эту брешь Демоны хлынули в крепость Карсё, куда ни разу не ступала нога прорвавшегося силой неприятеля за все столетия с тех пор, как она была построена Горайсом I. Тяжко было Коринию лежать, прислушиваясь к этому неравному бою, будучи не в состоянии шевельнуть и рукой, когда все те, кто мог возглавить оборону, были мертвы или умирали на его глазах. Но ему становилось легче дышать, а боль немного утихала, когда его взгляд останавливался на грузном теле Корса, извивавшегося в смертельной агонии на его мече.

Так прошел почти час. Физическая мощь Кориния и его стальное сердце позволяли ему сопротивляться силе яда долгое время после того, как все остальные уже испустили дух. Но вот битва окончилась, и победа досталась демонландцам, и лорды Юсс, Голдри Блусско и Брандох Даэй с рядом своих воинов вошли в пиршественный зал. Были они вымазаны в крови и пыли битвы, ибо крепость была захвачена не без могучих ударов и смертей многих крепких мужей. Когда они остановились у порога, Голдри промолвил:

— Вот и сам пиршественный зал смерти. Как же нашли они свою кончину?

Лицо Кориния омрачилось при виде демонландских лордов; он изо всех сил пытался подняться, но со стоном осел обратно.

— В моих костях бесконечный холод, — промолвил он. — Вон тот чертов предатель погубил нас всех отравой, иначе кое-кто из вас обрел бы смерть от моей руки прежде, чем вы ворвались бы в Карсё.

— Принесите ему воды, — сказал Юсс. И вместе с Брандохом Даэй они осторожно подняли Кориния и отнесли его в его кресло, где ему было бы более удобно.

Голдри произнес:

— Вот живая леди.

Ибо Шрива, сидевшая по левую руку от отца и тем самым избежавшая отравленного напитка при передаче кубков, поднялась из-за стола, где сидела молча, сжавшись от страха, и разразилась потоком слез и испуганных причитаний у колен Голдри. Голдри приказал отвести ее в лагерь и надежно приютить до утра.

А Кориний был уже при смерти, но собрался с силами, чтобы выговорить:

— Я радуюсь, что не от вашего меча погибли мы, но от несправедливых причуд Фортуны, чьим орудием были этот Корс и дьявольская гордыня короля, возжелавшего запрячь в свою колесницу Небеса и Ад. Фортуна — настоящая шлюха, сначала приласкала меня, а теперь вот так ударила в живот.

— Не Фортуна, господин мой Кориний, — сказал Голдри, — но ступающие бесшумно Боги.

К этому времени принесли воду, и Брандох Даэй хотел дать ему напиться. Но Кориний воспротивился этому, дернул головой и опрокинул чашу, яростно глядя на лорда Брандоха Даэй.

— Мерзавец, — сказал он, — значит, и ты тоже явился осквернять могилу Витчланда? Хочешь ударить меня в самое сердце, ты, танцовщица, а не воин.

— Почему же? — ответил Брандох Даэй. — Допустим, собака укусит меня за ляжку — должен ли я укусить ее в ответ за то же самое место?

Веки Кориния сомкнулись, и он слабым голосом произнес:

— Как выглядят твои бабские побрякушки в Кротеринге после того, как с ними повозился я? — и после этих слов ползучая отрава добралась до его могучих сердечных мышц, и он скончался.

Тогда в просторном пиршественном зале воцарилась тишина, и в тишине послышался звук шагов, и лорды Демонланда обернулись к высокому дверному проему, что зиял, словно сводчатый зев темной пещеры; ибо Корс сорвал в своих смертных муках тканые портьеры, и они лежали кучей на пороге под его мертвым телом, меч Кориния упирался эфесом ему в ребра, а клинок на фут торчал из его груди. И на их глазах в дрожащем свете факелов через порог переступила леди Презмира, увенчанная короной и облаченная в свои богатые одежды и парадные украшения. Ее лицо было безрадостно, как зимняя луна, что плывет высоко среди легких облаков в ветреную полночь перед собирающимся дождем, и эти лорды, очарованные ее печальной и холодной красотой, стояли, лишившись дара речи.

Наконец, Юсс, говоривший так, будто с трудом справляется со своим голосом, мрачно поклонившись ей, промолвил:

— О королева, мы даруем вам мир. Мы к вашим услугам во всем. И в первую очередь в том, что станет нашей первейшей задачей перед отплытием домой: возвести вас на ваш законный престол в Пиксиланде. Но час сей и так перегружен роком и отчаянными подвигами, чтобы держать совет. Совету быть наутро. Ночь требует покоя. Прошу вас разрешить нам уйти.

Презмира посмотрела на Юсса, и язвительность была в ее глазах, сверкавших зеленым металлическим блеском, как глаза львицы перед боем.

— Ты предлагаешь мне Пиксиланд, господин мой Юсс, — сказала она, — Мне, королеве Импланда. И ночь эта, полагаешь ты, способна принести мне покой. Те, что были мне дороги, и впрямь обрели покой: мой супруг и возлюбленный Корунд, мой брат принц, Гро, который был моим другом. Смертоносны оказались вы для них, будь вы друзья или враги

Юсс произнес:

— О королева Презмира, гнездо упало вместе с деревом. Эти события случились по воле Судьбы, а мы — лишь волчки, подстегиваемые Судьбой, как ей заблагорассудится. Против тебя мы не воюем, и я клянусь тебе, все наши помыслы направлены на возмещение твоего ущерба.

— О, эти твои клятвы! — воскликнула Презмира. — Какой ущерб можешь ты возместить? Молодость еще при мне, и какая-никакая скудная красота. Оживишь тех троих, которых ты погубил? При всем твоем хваленом искусстве, думаю, эта задача была бы для тебя слишком сложна.

Все они хранили молчание, глядя на нее, изящно проходившую мимо стола. Она посмотрела отстраненным и, как могло показаться, непонимающим взором на мертвых пирушников и их пустые кубки. Пусты были все, кроме одного, переданного по кругу Виглусом, из которого Корс не стал пить; он стоял наполовину осушенный. Был он прихотливо сработан из бледно-зеленого стекла, а ножка была образована тремя сплетавшимися змеями: золотой, серебряной и железной. Беззаботно притронувшись к нему пальцем, она еще раз подняла свои сверкающие глаза на Демонов и промолвила:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});