Знаменитые случаи из практики - Зигмунд Фрейд

Он дает краткий и в то же время столь меткий комментарий к своему анализу у Фрейда, что мы воспроизводим его здесь без всяких сокращений. В своем рассказе он упоминает отца, Макса Графа, музыковеда, дирижера и переводчика Ромена Роллана, который входил в круг -близких Фрейду людей и был защитником его теорий. В своей работе «Вагнер в «Летучем голландце"» он первым применил психоаналитические методы к изучению творческих процессов.

«Когда я был еще совсем маленький, у меня возник невротический страх лошадей. Фрейд обследовал меня, а затем начал лечение, привлекая моего отца как посредника. Он использовал своего рода игру в вопросы и ответы, ставшую впоследствии классическим методом в детской психиатрии. Фрейд описал мое лечение в работе "Анализ фобии пятилетнего мальчика" (1909). Будучи первым случаем применения психоаналитической техники к детскому неврозу, история "маленького Ганса", как всем известно, до сих пор является классической работой в этой области.

Я ничего больше не мог припомнить из того времени, пока год спустя не нашел эту статью в рабочем кабинете моего отца и в моей памяти не всплыли некоторые имена и места, которые Фрейд оставил без изменения. В состоянии огромного возбуждения я позвонил великому доктору с Берггассе и представился ему "маленьким Гансом". За своим письменным столом Фрейд напоминал одного из тех бородатых греческих философов, бюсты которых я видел в школе. Он встал, сердечно обнял меня и сказал, что трудно представить себе лучшее доказательства правоты своих теорий, чем видеть здорового, счастливого 19-летнего человека, которым я стал».

Как уже говорит название работы, «маленький Ганс» страдал фобией, выражавшейся в том, что он не решался выходить из дома, опасаясь быть задавленным лошадью. К этому симптому в возрасте четырех лет и девяти месяцев, спустя девять месяцев после рождения сестры, добавились тяжелые состояния страха общего характера. При лечении Фрейд и отец ребенка работали также с материалом, который мальчик продуцировал в процессе спонтанной игры. Таким образом, лечение, проведенное Фрейдом, стало предшественником детского психоанализа, который в дальнейшем разрабатывали Термине фон Хуг-Хельмут и прежде всего Мелани Кляйн и Анна Фрейд (см. также статью Й. Шторка).

СМЕРТЬ ДОРЫ — СООБЩЕНИЕ ФЕЛИКСА ДОЙЧА

Опубликовав «Фрагмент анализа одного случая истерии» (1905), Фрейд очень беспокоился о том, чтобы настоящее имя Доры не было предано гласности. Он заявил, что долго колебался по поводу публикации и все же решил сообщить об этом случае как можно более осторожно, и он надеется, что Дора никогда не узнает о публикации. В более позднем послесловии Фрейд написал, что узнал о смерти Доры в Нью-Йорке.

В 1957 году Феликс Дойч сообщил, что на конгрессе в Берлине в 1922 году рассказал Фрейду о том, как он лечил Дору в Америке.

Осенью 1922 года Феликса Дойча вызвали к одной пациентке, которая страдала синдромом Меньера. Пациентка оказалась замужней 42-летней женщиной, у которой наблюдались сильно выраженные симптомы этой болезни и приступы мигрени. Она пожаловалась на равнодушие мужа, на неудачный брак и поведала о своей тревоге из-за единственного сына. Ее беспокоило то, что сын стал интересоваться девушками, и она не может заснуть, постоянно поджидая, когда он вернется домой.

В процессе составления анамнеза с использованием техники свободных ассоциаций, рассказав об отце, своей ситуации и собственной сексуальной травме, пациентка вдруг спросила, не знает ли он, Феликс Дойч, профессора Фрейда, после чего призналась ему, что она «Дора». После консультации у Фрейда и продолжавшегося в течение трех месяцев психоанализа она не посетила больше ни одного психиатра. Она была очень горда тем, что ее случай стал знаменитым, и вспомнила о своих снах и фрейдовских толкованиях. Феликс Дойч ограничился тем, что истолковал ее симптом болезни Меньера, связав его с отношением к сыну и желанием постоянно прислушиваться, пока он не вернется домой. Ему это напомнило самую первую сцену, когда она подслушивала своего отца, точно так же как теперь прислушивалась к шагам сына.

Феликс Дойч встретился с пациенткой еще раз. Симптом Меньера исчез, ее враждебные чувства по отношению к мужу стали выражаться открыто. Ей было 18 лет, когда ее лечил Фрейд, и 42, когда увидел Дойч. Спустя несколько лет Феликс Дойч узнал о ее смерти.

Всю жизнь ее сопровождали симптомы: навязчивое желание подтягивать ноги и чрезмерное стремление к чистоте. Ее стойкие запоры не позволили врачу своевременно распознать медленно растущую карциному прямой кишки, от которой пациентка в конечном счете и умерла.

После долгого и тягостного брака ее мрк умер от инфаркта, так же как и ее брат. Всю свою богатую приключениями жизнь, которая занесла ее из Австрии во Францию, а оттуда в Америку, пациентка защищала все свои симптомы. Ее сын достиг больших успехов и стал знаменитым. Сама же она, как вспоминает доктор Дойч, была «одной из самых отвратительных истеричек», которых он когда-либо знал (см. также статью А. Грина).

ПОСЛЕСЛОВИЕ К СЛУЧАЮ ШРЕБЕРА

После того как в 1911 году Фрейд провел свой знаменитый анализ воспоминаний председателя судебной коллегии Шребера (которого, однако, сам он никогда не видел), этот случай наряду со случаем «человека-волка» вызвал огромный интерес психоаналитиков. Он был сыном врача Даниэля Пауля Шребера, духовного отца шреберовских садов, автора многочисленных медицинских книг и изобретателя разнообразных механических аппаратов.

Многие аналитики, например Мелани Кляйн и Морис Катан, постоянно возвращались к фрейдовской реконструкции динамики болезни Шребера, высказывали свое мнение и вносили корректировку.

Первый необычайно важный материал был обнаружен Францем Баумейером и опубликован им в 1955 году в журнале «Псюхе». Баумейер являлся главным врачом сельской клиники нервных болезней в Арнсдорфе неподалеку от Дрездена, где хранились многие старые истории болезни из тогдашней лечебницы Зонненштайн близ Пирны. Среди них обнаружились отчеты и копии историй болезни Шребера, а также письма его родных. Его сестра, Клара, по всей видимости, была весьма развитым человеком, тогда как жена, пожалуй, примитивна, инфантильна и беспомощна. Мать, похоже, никогда ему не писала.

Из записей явствует, что болезнь началась с тяжелой ипохондрии. Когда брат Шребера умер от паралича, у него возник страх, что и он сам может заболеть этой болезнью.

Начало первого заболевания Шребера связано с неудачной попыткой баллотироваться в рейхстаг.

Второе заболевание (1893), которое описывается в мемуарах, возникло после того как Шребер был назначен председателем коллегии дрезденского суда. В то время он испытывал на себе огромное давление, поскольку почти все члены коллегии, пять судей, находившихся в его подчинении, были не только старше Шребера, но и имели больший опыт.

Баумейер опубликовал записи о госпитализации Шребера в период с 8 декабря 1884 по 1 июня 1885 года. Второй раз он поступил в больницу 31 ноября 1893 года и пробыл там до декабря 1908-го — тогда ему был поставлен диагноз «Dementia ргаесох paranoides». Шребер умер 14 апреля в возрасте 65 лет, после того как последние четыре года вновь провел в лечебнице.

Еще один важный вклад в исследование этого случая внесли два британских аналитика, Ида Мелкапайн и Ричард Хантер, которые перевели «Мемуары о моем нервном заболевании» Даниэля Пауля Шребера, а также написали вступление и примечания к этой книге (Malcapine, Hunter 1955). В результате теперь мы имеем возможность придерживаться фрейдовской рекомендации и, читая его толкование, исследовать этот случай.

Третья научная работа по поводу случая Шребера была написана нью-йоркским психоаналитиком Уильямом Нидерлендом. Его исследования основываются отчасти на материалах Баумейера и, кроме того, на подробном исследовании личности отца Шребера (Niederland 1951, 1959, 1960), который был не только врачом, но и автором более 20 книг и многочисленных статей. Возможно, Фрейд был в курсе дела относительно странностей отца, и можно предположить, что в 1911 году, когда вышла книга, он предпочел оставить в стороне эти детали. Самой известной книгой Шребера-отца была «Книга о воспитании души и тела» (1882), в которой, преисполненный отцовской гордости, он заявил, что все описанные в ней принципы воспитания с наилучшими результатами он испытал на своих детях. Он ратовал за строжайшую дисциплину уже на первом году жизни ребенка. Навязчивым образом он беспокоился об осанке детей и разрабатывал аппараты, с помощью которых достигалась необычайно прямая осанка в сидячей и лежачей позе, при ходьбе, во время сна, и рекомендовал их для детей в возрасте двух—восьми лет. Особенно он подчеркивал, что эти замечательные ортопедические приспособления можно не снимать даже во время сна. Нидерленд демонстрирует изображения этого сделанного из железа и кожи и вызывающего истинный ужас аппарата, который выглядит словно орудие пыток времен инквизиции. Шребер рекомендовал дисциплинарные меры, включая телесное наказание, за малейшие проступки детей самого нежного возраста. Современный читатель, наверное, представляет себе, что если побоями можно сделать из ребенка шизофреника, то таков и есть примерный путь к этому. Нидерленд обнаружил в Германии биографический материал, свидетельствующий о том, что отец Шребера в пожилом возрасте страдал определенными расстройствами из-за травмы головы. Некоторые из публикаций Нидерленда дали противникам фрейдовского анализа повод говорить, что его интерпретации оказались ошибочными. Ни один из этих упреков, однако, не является обоснованным. Вся новая информация скорее подтверждает фрейдовское толкование. Правда, могут возразить, что многое из того, что Фрейд считал болезненной фантазией пациента, основывалось на случившемся с отцом и его болезненных фантазиях. Возможно, какая-то часть опубликованного только сейчас материала была известна Фрейду и он прямо или косвенно использовал ее в своей работе. Случай Шребера по-прежнему остается межевым камнем того, что мы называем сегодня «психодинамической терапией». Он сделал возможным аналитическое понимание шизофренического процесса. Фрейдовская работа с самого начала имела репутацию классического исследования; таковой она остается и поныне (см. также статью В. Бистера в т. II).