Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° - Григорий Василенко

— Спасибо, — ответил Григорий, — не откажусь. Прошу принять и от меня подарок для именинника.

Оксана не сразу взяла пластинку из рук Аринина.

— Берите, берите. Скажете, что дарите и русские романсы. Они ему понравятся.

Оксана поблагодарила за подарок, и они снова двинулись по шумной улице, теперь уже направляясь в книжный магазин. Здесь Аринин попросил продавщицу показать все, что есть о чекистах.

— Вы меня все больше удивляете, — тихо сказала Оксана, когда продавщица отошла от прилавка.

— Чем же?

— Русские романсы и литература о чекистах.

— Это очень близко. Уверяю вас...

Продавщица вернулась ни с чем, развела руками. Посоветовала пройти в букинистический отдел и посмотреть там. Единственное, что ему удалось найти, — это потрепанную и зачитанную «В августе сорок четвертого» В. Богомолова.

С этой покупкой они и вышли из магазина.

— Кстати, мой дед — тоже фронтовик, служил хирургом в морском госпитале и тоже охотно слушал песни Великой Отечественной.

— Значит, династия врачей Арининых?

— Да, своей профессией я обязан деду. — Аринин вздохнул. — Любил русские романсы... Мама хотела видеть меня художником или музыкантом. Купила пианино. Но не вышел из меня ни художник, ни музыкант. А сколько она слез пролила, узнав, что по распределению попал на флот судовым врачом. А во всем «виноват» дед.

Оксане нравилось слушать Григория. Говорил он медленно, без ненужной игривости, не старался ей понравиться.

Ему пора было возвращаться на судно. Они остановились, помолчали. Аринин раскрыл книгу и прочел вслух эпиграф:

— «Немногим, которым обязаны очень многие». Это о чекистах, — сказал он. — Хорошо сказано!

— Потом расскажете. Я не читала...

— Зачем же рассказывать? Вернусь и дам вам книгу.

Григорий подал ей руку. Прощаясь, Оксана хотела сказать, что, если он не возражает, придет его встречать. Но не сказала, постеснялась. А сам он не попросил об этом. Даже не намекнул. «А может, намекнул? — тут же подумала девушка. — Ведь сказал же: вернусь и дам книгу».

33

Списавшись на берег, Чукрин устроился работать в дом отдыха «Горный ручей». Ему хотелось затеряться. После работы отсиживался дома, по возможности избегал встреч со знакомыми и друзьями. В выходные дни копался в моторе своего «Запорожца».

Жене объяснил смену работы тем, что надоело болтаться в море, часто и подолгу расставаться с семьей и со своими стариками, которым было уже за семьдесят.

— Хочу пожить спокойно, без качки. Да и сердечко... того... что-то пошаливает, — страдальчески говорил он жене.

Аня выслушивала, с подозрением отмечала, как он прячет от нее глаза, и все больше убеждалась, что все, о чем он ей говорил, придумано им, что истинные причины ухода с танкера он скрывает.

С каждым днем Чукрин все больше замыкался в себе. Жил настороженно, как загнанный.

— Что с тобою? — как-то спросила его жена.

— Нездоровится. Что-то с головой...

— Сходи к врачу.

— Еще чего... Пройдет.

«Может, в самом деле заболел? — подумала Аня. — А я со своими дурацкими подозрениями...» У нее возникла мысль поговорить с судовым врачом, который знал Чукрина не один год.

...Григорий выслушал ее внимательно, ответил, что ничего серьезного у ее мужа раньше не замечал, он вообще обращался к нему довольно редко.

— Если Валерий жалуется на сердце и головные боли, — посоветовал Аринин, — то пусть обратится к врачам в поликлинику.

Григорий знал, почему Чукрин поспешил списаться с судна, но говорить об этом своей посетительнице не считал вправе.

Чукрина поняла, что врач тоже что-то скрывает. «В поликлинику...» Она пошла к капитану. Тот сказал ей: Чукрин подал заявление с просьбой о списании его на берег по собственному желанию, и он удовлетворил это его желание.

— Все вы заодно! — недовольно бросила Аня капитану.

У трапа на вахте стоял матрос Перебейнос. Она его знала. Проходя мимо, раздражительно спросила:

— Ты тоже будешь темнить, что с моим случилось?

Перебейнос помялся, поняв из ее вопроса, что ни капитан, ни врач не сказали Чукриной о том, что произошло во время последнего рейса с ее мужем. Ему не хотелось выдавать Валеру, но, припомнив, как долго он с механиком ждал радиста у универмага и как им влетело от старшего помощника за то, что они якобы бросили в городе своего товарища, Перебейнос не мог простить Чукрину вранье, к которому тот прибег после возвращения на судно, свалив все на механика и матроса, уверяя старпома, что он пришел к универмагу вовремя, но их там не оказалось.

— С этим делом связано, — буркнул вахтенный и выразительно щелкнул пальцем по шее. — Только я ничего вам не говорил. Поняли? — поспешно предупредил он, увидев, как в ее глазах засверкали злые огоньки.

Аня не шла, а бежала домой. Чукрин еще не приходил с работы. Она не стала готовить ему ужин. Сидела на кухне хмурая, как туча.

— В забегаловке был? — грозно спросила она, как только муж переступил порог дома.

— С чего ты взяла? На работе малость задержался.

— Забыла... Сегодня же танцы. Пластинки крутил на танцплощадке.

— Перестань.

— За что тебя списали с судна?

— Я сам списался.

— Объясни почему? — наступала на него Аня.

— Я уже говорил тебе.

— Не верю! Я была у капитана и врача. По кабакам шлялся!

Чукрин чертыхнулся. Рассказывать жене обо всем, что с ним произошло, он был не намерен. Правда, уже не раз думал поделиться, снять с себя тяжесть. Но теперь он особенно почувствовал, что она его не поймет, даже не посочувствует, может, даже выгонит из дома, который считала своим: он ей достался по наследству от родителей.

— Довольно с меня! — стукнул Чукрин по столу кулаком. — Все ты знаешь, все тебе не так. Не доводи меня, не то я...

— Люди на суда просятся, — продолжала супруга, — а тебя списали за пьянку. Нашел себе работенку — крутить пластинки.

— Заладила... Когда покупали машину, одевал и обувал, был хорош. Быстро ты... Тебе на мое здоровье наплевать.

— А что с твоим здоровьем? Врач сказал, у тебя все в порядке. Болеешь — так иди в поликлинику. Кстати, Аринин советовал.

Чукрин старался сдерживать себя. У него и без этого скандала разламывалась голова от не покидавших ни на минуту мрачных дум. Он вышел во двор, присел под окном на скамейку, на которой были разложены куклы и другие игрушки маленькой дочки, игравшей сейчас где-то со своей соседской подружкой.

«Что делать? Что делать?» — спрашивал себя Чукрин.

Решил на следующий день пойти к Аринину.

34

Каждый раз, возвращаясь из рейса, Рамони звонил сержанту:

— Вернулся из Габона, привез ритуальную маску племени бабинга.