Узы крови - Уоррен Мерфи

– Сегодня он ранил Лайла Лаваллета. Это очень известный конструктор.

Любимец прессы. Логично предположить, что следующей жертвой явится Дрейк Мэнген, президент «Нэшнл автос». Он только что опубликовал книгу и часто выступает по телевизору. Если Римо, или кто там есть, хочет произвести впечатление на публику, следующим будет Мэнген.

– Я поеду к вашему Мэнгену, привезу голову этого убийцы-самозванца, и вам еще придется принести нам с Римо извинения. Прощайте.

Чиун так швырнул трубку, что она раскололась и детальки посыпались из нее, как воздушная кукуруза.

Служить белому худо само по себе, но служить белому безумцу – еще хуже! И все-таки, что, если Смит прав? Что если Римо работает на сторону?

Чиун поглядел в угол, где высились тринадцать его сундуков, и решил, что поедет налегке. Пребывание в Детройте будет недолгим. Нужно взять только шесть сундуков, не больше.

Глава 7

Дрейк Мэнген стал главой огромной «Нэшнл автос компани» весьма старомодным способом: женился на наследнице.

Семья Крэнстонов стояла у истоков автомобильной индустрии – начиная с Джетро Крэнстона, который еще в 1898 году прицепил паровой двигатель к безлошадному экипажу. Когда старый Джетро умер, дело возглавил его сын Грант – и «Крэнстон» стала международной. А когда компания перешла к другому сыну, Бранту, стало понятно, что судьба «Крэнстон моторе» обеспечена, по крайней мере, еще на одно поколение. Все в момент переменилось, когда в 1959 году пьяный водитель «форда», проехав на красный свет светофора, врезался в лимузин Бранта Крэнстона.

Контроль над компанией перешел, таким образом, в нетвердые руки единственной наследницы Крэнстонов – Майры. Майра, которой тогда исполнилось двадцать два, была до крайности избалована и находилась на верном пути к получению черного пояса в таком виде спорта, как алкоголизм.

Дрейк Мэнген, считалось, за ней ухаживал.

Дурное известие настигло их, когда они сидели в ресторане с видом на Детройт-ривер. Дрейк Мэнген специально выбрал ресторан с самыми дорогими винами в городе, чтобы сообщить своей даме, что после восьми месяцев бесплодных свиданий собирается с ней расстаться. Прежде чем приступить к делу, он позволил Майре опорожнить две бутылки «бордо». Он надеялся, что она слишком пьяна, чтобы устроить скандал, а уж скандалы она умела устраивать оглушительные.

– Майра, я хочу сказать тебе что-то очень важное, – начал Мэнген, привлекательный тридцатилетний мужчина, хотя темные, под выпуклыми веками, глаза и нос с горбинкой старили его лет на десять. Он был главным управляющим компании «Крэнстон» и в Майре находил лишь одно достоинство она была дочкой босса. Однако даже эта приманка перестала действовать после восьми месяцев ухаживания за женщиной, которую в детройтских кругах именовали Железной Девственницей.

Майра, с мутным алкогольным блеском в глазах, хихикнула.

– Д-да, Дрейк.

– Мы с тобой вместе уже почти год...

– Восемь месяцев, – поправила Майра, поднимая бокал. – Восемь до-о-оо-лгих месяцев.

– Да. И знаешь, во взаимоотношениях всегда наступает момент, когда им следует либо вырасти во что-то большее, либо угаснуть. На мой взгляд, в нашем случае им пора...

В этот момент у их стола выросли с одеревенело-торжественным выражением лиц двое полицейских в форме.

– Мисс Крэнстон? – осведомился один из них. – С прискорбием вынужден сообщить, что в вашей семье произошла трагедия. Ваш брат... он покинул нас.

Майра на мгновение выглянула из алкогольного тумана.

– Уехал? – спросила она. – Куда?

Полицейские замялись.

– Я имел в виду, мисс Крэнстон, что он... скончался. Очень сожалею.

– Н-не понимаю, – правдиво призналась Майра и икнула.

Дрейк Мэнген понял. Понял как нельзя лучше. Он сунул каждому полицейскому по двадцатидолларовой банкноте и сказал:

– Я вам очень признателен. Пожалуй, дальше я сам управлюсь.

Полицейские охотно покинули ресторан.

– Что это они тут говорили? – спросила Майра, наполняя еще пару бокалов.

Слева у нее стояла бутылка с белым вином, справа – с красным. Ей нравилось пить попеременно из каждой.

Иногда она смешивала вина. Однажды смешала в блюдце и пила из него.

– Я тебе потом объясню, милая, – сказал Дрейк.

– Слушай, ты сейчас в первый раз за все время назвал меня милой! хихикнула Майра.

– Это потому, что я сделал открытие, – произнес Дрейк Мэнген, призвав на помощь все свое актерское мастерство. – Я люблю тебя, Майра!

– Честно? – икнула она.

– Страстно. И хочу, чтобы ты стала моей женой. – Он сжал ее влажную веснушчатую руку. – Ты выйдешь за меня, дорогая?

Его подташнивало, но бизнес есть бизнес.

– Это все так внезапно...

– Я не могу ждать. Давай поженимся сейчас же! Найдем мирового судью.

– Сейчас? Когда мой брат уехал? Он обидится, что мы без него!

– Он поймет. Ну же, собирайся.

* * *

– Вы уверены, что хотите жениться на ней? – с сомнением в голосе спросил мировой судья.

– Конечно, – сказал Мэнген, – а что?

– Невеста едва держится на ногах!

– Значит, мы проведем церемонию сидя. Вот кольцо. Приступайте.

– Вы уверены, что хотите выйти замуж за этого мужчину, мисс? – обратился судья к Майре.

Та хихикнула:

– Мой брат уехал, но он не обидится.

Судья только пожал плечами, и дело было сделано.

Медового месяца не было. Только похороны Бранта Крэнстона. Медовый месяц не состоялся и после похорон, так что теперь, почти тридцать лет спустя, Майра Крэнстон-Мэнген по-прежнему оставалась, во всяком случае, насколько это касалось ее супруга, девственницей.

Но Дрейку Мэнгену было наплевать. Теперь он имел контрольный пакет акций «Крэнстон моторе» и не спускал с него глаз, особенно в процессе всех перекупок, слияний и реорганизаций, в результате которых старая «Большая Тройка» сгинула, а новая – «Дженерал автос», «Америкэн автос» и «Нэшнл автос» – родилась.

Президент «Нэшнл автос». Годовое жалованье – миллион долларов. Только это и имело значение для Дрейка Мэнгена. Ну, еще, может быть, когда-нибудь забраться в трусы к жене. Просто на пробу.

После покушения на жизнь Лайла Лаваллета полиция предложила Дрейку охрану.

Он отказался. Не хотел посвящать ФБР в подробности своей личной жизни.

– Никому в голову не придет убить меня, – заявил он. Его жена, протрезвев ненадолго, предложила увеличить число телохранителей.

– У меня уже есть двое, и это больше, чем нужно, – отверг он и это.

Его телохранители были из бывших центровых «Детройтских львов». Дрейк Мэнген держал их по двум причинам: во-первых, они не облагались налогом, а во-вторых, он был большой поклонник футбола и за ленчем любил слушать байки про их боевые заслуги. Остальное рабочее время охранники проводили в прохладном холле первого этажа «Нэшнл автос», в то время как сам он варился в офисе на двенадцатом этаже.

Вот почему, когда Дрейк Мэнген услышал выстрелы, по шахте лифта донесшиеся до него из холла, он только слегка поднял бровь, не удивился и определенно – не испугался. Такое случалось, и даже, бывало, по несколько раз в неделю.

Тем не менее Мэнген приказал секретарше позвонить в холл.

– Спросите охрану, что там происходит.

Секретарша почти немедля с озабоченным видом вернулась в его кабинет.

– Мистер Мэнген, там, кажется, непорядки.

– Какого рода? Что, опять кто-то из этих ходячих бифштексов ранил себя в ногу?

– Нет, мистер Мэнген. Один из них застрелил охранника.

– Черт. Разве он не знает, как это обременительно для нашего страхового фонда? – Секретарша пожала плечами. – Ну ладно, пусть поднимутся сюда, и мы решим что делать.

– Не получится. Они тоже убиты. Другими охранниками.

– Что там, черт возьми, происходит? Сколько всего убитых? С кем вы разговаривали?

– Точно не знаю. У этого человека какой-то странный тоненький голос.

Квакающий. Как у китайцев. Он сказал, это в него они стреляли.

– Что еще?

– Он сказал, что поднимается наверх.

– Наверх? Сюда, что ли?

– Вы знаете еще какой-нибудь верх, мистер Мэнген?

– Ладно, не умничайте. Звоните лучше в полицию.

В этот момент приглушенный шум лифта достиг их этажа.

– Это он, – сказал Дрейк Мэнген, озираясь, куда бы смыться.

Лифт, урча, распахнул двери. Из недр его выплыла и очутилась на пороге кабинета фигура.

Дрейк Мэнген ткнул в нее обвиняющим перстом.

– Ты! Убийца!

Чиун, Мастер Синанджу, ответил улыбкой на этот редкий знак признания со стороны белого человека.

– Автографов не даю, – сказал он, ореховыми глазами по-птичьи оглядев помещение. Он был в персиковом кимоно, с большим вкусом отделанным черным шелком. – Если я здесь останусь, мне нужна комната. Эта подойдет.

– Это мой кабинет, – непреклонно сказал Мэнген.

– Для белого у тебя почти приемлемый вкус.

– Что ты сделал с моими охранниками?