Скифы. «Непобедимые и легендарные» - Михаил Елисеев

Ну а по поводу того, что скифы отказались от привычной тактики проведения массированных кавалерийских атак на равнине, можно сказать, что после гибели трети войска они не чувствовали себя способными на равных противостоять завоевателям в открытом бою. Да и Кир, опытный вояка, явно ожидал от них чего-то подобного и к подобному развитию событий готовился, потому и явилась засада в горах для него полной неожиданностью. Хотя то, что скифы умели воевать и без коней, было хорошо известно и античным авторам: «Сражаются они на конях и в пешем строю (и так и этак). Есть у них обычно также луки, копья и боевые секиры» (Геродот). Так что в том, что скифские вожди отказались от привычной тактики, нет ничего удивительного, а вот для их противников это явилось полнейшей неожиданностью, что в итоге и принесло победу кочевникам. И еще одна цитата из Юстина, которая косвенно подтверждает версию о сражении в ущелье: «Эта победа была еще тем замечательна, что не осталось даже вестника, который сообщил бы персам о таком страшном поражении». Ведь если бы битва произошла на равнине, то тех, кто уцелел, было бы вполне достаточно, а вот выбраться из заблокированного ущелья гораздо сложнее, практически невозможно, что, судя по всему, и произошло. Недаром же это сражение произвело такое сильное впечатление на современников. А что касается его последствий, то на какое-то время скифы остановили персидскую экспансию на свои земли — сын Кира Камбиз не рискнул мстить за отца и затеял войну с Египтом, после его смерти в Персии начались смуты, и лишь Дарий I вновь повернулся лицом на север. Сами же массагеты после разгрома персидской армии тоже не пошли в царские земли, слишком велики оказались их потери в этой войне, и на северной границе державы установилась тревожная тишина.

А что касается могилы Кира Великого, то она находится в первой столице державы Ахеменидов — древнем городе Пасаргады. Судя по всему, тело персидского царя было выкуплено у массагетов и захоронено на его родине со всеми положенными почестями. Шесть широких ступенек ведут к каменной гробнице, а рядом с ней высечена скромная надпись, прекрасно характеризующая этого покорителя народов, — «Я — Кир, царь, Ахеменид». Когда в 330 г. до н. э. другой Великий Завоеватель — Александр Македонский, возвращаясь из Индийского похода, решил посетить место захоронения царя и полководца, то застал гробницу разграбленной. Ярости нового повелителя Персидской державы не было предела — с уважением относившийся к культуре и традициям побежденных народов, он впал в бешенство при виде надругательства над памятью Великого человека. Македонец лично следил за ходом следствия, назначенного по поводу ограбления гробницы Кира, а когда оно было закончено, то полетели головы — не только персов, следивших за царской могилой, но также и местной аристократии, участвовавшей в этом постыдном деянии. Мало того, было казнено несколько знатных македонских вельмож, на которых также были получены показания, ведь когда дело касалось царской власти, неважно, в прошлом или настоящем, Александр был беспощаден. Он велел все восстановить и назначил людей, которые должны были заботиться о гробнице персидского царя, в очередной раз явив миру пример того, как один Великий человек должен относиться к памяти другого Великого человека.

* * *

Теперь что касается хитрости Кира с брошенным лагерем, то очень многие полководцы после него прибегали к подобным уловкам. Дарий I, Ганнибал, Спартак, Митридат, римляне — кто только не использовал хитрости с покинутыми лагерями и оборачивал вражескую жадность и непредусмотрительность себе на пользу! В том, что скифы накинулись на брошенный неприятельский стан, нет ничего удивительного, не они первые, не они последние попали в подобную ловушку. «На следующий день он притворился испуганным и покинул лагерь, как бы обратившись в бегство» — так рассказывает Юстин о военной хитрости персидского владыки. Судя по всему, царь Кир неплохо изучил своих будущих противников и действовал наверняка: «Войдя в лагерь Кира, не испытанный в военном деле юноша, словно пришедший на пир, а не на бой, забыл о врагах, позволил непривычным к вину варварам перепиться, и опьянение победило скифов раньше, чем оружие». О том же сообщает и Страбон в своей «Географии»: «Кир дал войску немного отдохнуть и затем, оставив палатки, полные припасов, под вечер выступил, делая вид, что бежит. Пройдя вперед, сколько ему казалось нужным, Кир остановился. Саки между тем подошли и, захватив лагерь, покинутый людьми, полный съестного, наелись до отвала. Тогда Кир возвратился и застал саков обезумевшими от пьянства; одни из них были перебиты спящими мертвецким сном, другие же пали от мечей неприятеля в то время, когда плясали без оружия в вакхическом исступлении, и почти все погибли». Достойный потомок своего прадеда Киаксара! Все просчитал старый полководец, не учел лишь того, что не все вражеское войско попало в его ловушку. Но у него был еще шанс уйти из вражеских земель с победой, если бы не страстное желание как можно скорее догнать и разгромить массагетов — итоги такой поспешности оказались печальны как для него лично, так и для Персидской державы.

Скифский поход Дария I

Схватка с массагетами

После разгрома, который учинили массагеты персидской армии, а голову царя бросили в наполненный кровью бурдюк, упоминания о них исчезают практически на полтора десятилетия и появляются лишь в связи с походом против них другого персидского царя — Дария I (522–486 до н. э.).

Дарий I, сын Гистаспа, правивший в 522–486 годах до н. э. был одним из величайших персидских монархов. Всем, чего он добился в жизни, а добился он немалого, он был обязан себе лично, и никому другому, — представитель младшей ветви Ахеменидов, он имел прав на престол не больше, чем другие претенденты в то время. После внезапной смерти сына Кира Великого, Камбиза (в апреле 522 года до н. э.), держава Ахеменидов погрузилась в пучину смут и гражданских войн. Дошло до того, что летом этого же года власть в стране захватил мидийский жрец Гаумата, выдававший себя за младшего сына Кира Великого Бардию. В июне он был признан законным царем, но во всем этом был один немаловажный момент — дело в том, что захват власти Гауматой был не чем иным, как реакцией мидян на установление персидского господства при Кире Великом. До этого именно мидяне являлись господствующим народом, а персы были их данниками, и потому нет ничего удивительного в том, что они решили вернуть себе лидирующее положение. Косвенным подтверждением этого является то, что самозванец перенес свою резиденцию из Персиды в Мидию и опирался именно на ее ресурсы. Вся политика Лже-Бардии была направлена на уничтожение привилегированного положения персидской аристократии, а чтобы завоевать популярность у населения, он на три года отменил на территории державы воинскую повинность и налоги. Однако подобная деятельность являлась палкой о двух концах — с одной стороны, Гаумата приобрел громадную популярность на подвластных персам территориях, с другой — возбудил к себе страшную ненависть персидской знати. За что и поплатился.

Представители знатнейших персидских родов составили заговор против самозванца, а во главе его встал молодой аристократ Дарий — в ту пору ему исполнилось всего 28 лет. Их предприятие увенчалось полным успехом, самозванец с братом были убиты в результате переворота, а царем державы был провозглашен Дарий, сын Гистаспа. Мидийский реванш не состоялся, со стороны персов последовали жестокие репрессии, и все вернулось на круги своя — завоеватели из Персиды вновь вернули себе лидирующее положение. Рассказ же Геродота о том, что Дарий стал правителем благодаря хитрости своего конюха — семеро заговорщиков договорились о том, что царем станет тот, чей конь первым заржет на рассвете, — является не более чем сказкой, которые сочинялись в огромном количестве по поводу подобных событий. Достаточно вспомнить, сколько баек было придумано задним числом по поводу рождения Александра Македонского, чтобы убедиться в их несостоятельности. Чтобы окончательно и бесповоротно закрепить трон за собой и своими потомками, Дарий женился на Атоссе — дочери Кира Великого, и таким образом дети от этого брака являлись законными преемниками и наследниками своего легендарного деда.

Занятно, но одно время об этом великом правителе судили по исходу Марафонского сражения — неудачник, как и его сын Ксеркс, который, обладая громадными ресурсами, потерпел в Греции сокрушительное поражение. Но дело в том, что если для эллинов, и афинян в особенности, победа при Марафоне стала событием национального масштаба, то для Дария лично она не имела ровно никакого значения — неудача незначительной карательной операции, с которой не справились его полководцы. Поход Ксеркса совсем другое дело, а тут… То, что царь стал затем планировать грандиозное вторжение на Запад, просто вытекало из всей его внешней политики, в контексте которой стоит рассматривать и его скифское предприятие, произошедшее значительно раньше этих событий. Оно тоже не прибавило ему лавров, но чтобы понять, какой страшный противник противостоял скифам, я посчитал необходимым дать краткий обзор того, как этот человек пришел к власти, а также начала царствования этого великого военного и политического деятеля.