Дважды умереть и воскреснуть - Евгения Гладкова

Увесистая оплеуха привела меня в сознание. Я открыла глаза. Зоя шикнула, чтобы я не шумела и повела за собою. Царила мертвая тишина, как в могиле. Я молча проследовала за девушкой. В кромешной темноте она ориентировалась без проблем. Я же ступала осторожно, пока глаза не привыкли к мраку. Мы поднялись по лестнице к выходу. Зоя отперла дверь, и мы вышли на улицу. Яркий свет так сильно ударил по глазам, что я закрыла лицо руками. Солнце уже село, но сумерки были наполнены его отсветом. Для меня оно уже не было опасно. В мирской жизни именно в такое время я выходила на балкон, чтобы подышать воздухом.

На улице было полно народу. Машины скопились огромными пробками в обе стороны. Отовсюду доносился шум. Голова шла кругом. После тяжелой ночи я не могла прийти в себя. Для меня было непривычным бродить по многолюдным улицам. Я потеряла из виду Зою и стояла в полной растерянности. Надо мною нависали огромные дома. Всюду развешаны рекламные баннеры. Я с трудом могла разглядеть облака. Мимо меня ходили люди, задевая руками и при этом ругаясь.

– Ну, где ты пропала? – раздраженно сказала Зоя.

Она взяла меня крепко под локоть и повела прочь от дверей клуба. Мы шли очень быстро. Я едва успевала переступать ногами. Дома, люди, машины – мелькали перед глазами. Единственное, что я смогла заметить, как редкие сумерки переросли в ночь, ярко освещенную огнями автомобильных фар, рекламных столбов, витрин магазинов и уличных фонарей.

– Мы пришли, – сказала девушка.

Я подняла голову вверх. Перед нами высился двадцатидвухэтажный жилой комплекс, окруженный зеленым парком с молодыми березами и ровным газоном. Я сразу же узнала дом, в котором не так давно жила. Память намеренно вернула меня в последний день жизни. Я смерила глазами расстояние от крыши до асфальта и ужаснулась. Мне до сих пор не верилось, что я прыгнула.

Перед глазами пронеслось детство с постоянными визитами врачей; припомнила сварливую Мариэтту Павловну, ругающуюся по поводу и без; вспомнились многочисленные торжества с кучей незнакомых людей; редкие посещения отца; репетиторы и дистанционное обучение; друзья в интернете. Все это было совсем недавно, но уже в далеком прошлом. Меня одолевало горестное сожаление по утраченной жизни. Я так до конца и не осознала, что ходячий труп.

И вдруг меня словно осенило: будучи трупом, мое тело, как и тело Зои, не отражалось в зеркальных поверхностях.

– Зоя, – шепотом произнесла я, – мы не отражаемся, как же камеры видеонаблюдения? На мониторе мы тоже будем лишь бестелесными костюмами?

– Это не та проблема, о которой стоит волноваться! – уверенно заявила она. – Главный вопрос, как попасть в квартиру? – она кивнула головой, чтобы я проследовала за ней, и смело подошла к парадной. – На месте разберемся.

У дверей парадной стоял седовласый пухлый мужчина, одетый в терракотовый пиджак. Он приветливо улыбнулся и отворил двери, пожелав доброго вечера. То, что происходило дальше, напоминало шпионский блокбастер в лучших голливудских традициях.

Зоя прошла на ресепшен и недолго поболтала с консьержкой. Та оказалась очень податлива к гипнозу и без проблем дала ключ от нашей квартиры. Зоя обернулась, помахав ладонью седовласому мажордому, демонстрируя ключ. Мужчина вежливо кивнул головой в знак того, что все в порядке, и отвернулся. За считанные мгновения девушка пробралась в мониторную к охранникам, которая располагалась за стойкой консьержки; оставаясь незамеченной для медлительного человеческого глаза, она ловко обронила кружку с чаем на клавиатуру, и та задымилась; пока охранники растерянно пытались исправить неудачную оплошность, девушка поколдовала со шнурами, и картинка застыла; и она уже снова стояла у стола консьержки, словно никуда и не отлучалась. Седовласый мажордом опять взглянул на нас, но мы уже шли к лифту. Оказавшись внутри кабины, я смогла облегченно выдохнуть.

– Все в порядке, – успокоила меня Зоя. – Они как обычно ничего не заметят. Мне не впервой этакие авантюры с техникой. За три года ни единого прокола!

– Зоя, они ничего не заподозрят, ведь твое лицо уже примелькалось, а на записях тебя нет?

– Видишь ли, дорогая, они не подозревают о моем существовании. Каждый, кто встречается со мною взглядом, видит тот образ, который я им внушаю. Для них меня нет.

Лифт просигналил о прибытии на последний этаж. Девушка вышла и сразу направилась к двери квартиры. Я немного помедлила. Робкой поступью подошла к ней.

– Какой у нас план? – спросила я.

Зоя припала ухом к двери. Из гостиной слышался звонкий голос бабули. Она в своей излюбленной манере, порицающей все и вся, общалась по телефону. Зоя расслышала, как в дальней душевой шумит вода, и кто-то там моется. Других людей в квартире не было. Девушка бесшумно отворила дверь.

– У тебя минута. Постарайся не шуметь. Пользуйся рефлексами.

Она толкнула меня вовнутрь и так же бесшумно прикрыла за мной дверь. Перед глазами царил мрак, который быстро рассеялся, обнажив привычные очертания холла. В конце коридора тусклым пятном светилась гостиная, из которой доносилось хриплое «угу». Зоя оказалась права, бабуля болтала по телефону. Я осторожно прокралась мимо. Мариэтта Павловна, по-царски развалившись на диване, обсуждала «глупую дурёху» – меня – и не скупилась на циничные оскорбления. Я и подумать не могла, что у меня так обострились зрение и слух! Еще секунду, и я оказалась в своей спальне. Дверь была раскрыта. Комната оставалась такой, какой я ее помню. Я достала книгу в бархатном переплете из ящика стола, ту самую, которая смогла бы меня спасти от глупой смерти, если б я все-таки прочла ее. Нащупала и конверты, которые лежали под книгой. Удивительно, что бабуля не добралась до моего тайника! Я вложила конверты между страниц и сунула книгу за спину в брюки.

Еще раз оглядевшись, я мысленно простилась и с комнатой, и с родственниками, и с прошлым. Мне уже никогда сюда не вернуться. Я бесшумно прошлась по комнатам, окунувшись в воспоминания. На душе стало дурно, тоскливо и горько. Мне не хотелось покидать дом, но и оставаться я не могла. Я для всех мертва. Да и для самой себя я мертва. Некромантичное существо, как при жизни, так и после смерти.

Только сейчас я заметила, что все зеркала и витрины буфета завешены простынями. Зачем я приоткрыло одно из зеркал, ведь все равно не отражаюсь? Свою внешность буду помнить лишь по фотографиям. Я хотела было взять фото, но на стенах среди прочих портретов моего не оказалось. Не мудрено запечатлеть тающую на глазах «нежить» – не лучшая идея.

Вдруг дверь душевой медленно отворилась. Из комнаты подался густой пар. Я затаилась, чтобы не обнаружить себя. Отец тяжело вздыхал. Я не удержалась от соблазна заглянуть вовнутрь. Папа сидел на полу, склонив голову на колени. По спине стекали капли воды, изрядно намочившие трико. Он накрылся руками и тихо плакал. Сквозь редкие всхлипы он едва шевелил губами, чтобы никто не услышал его причитаний. Я же слышала все отчетливо. Он звал меня, умолял вернуться домой. Рядом на полу лежала моя фотография годовой давности. С фото на меня смотрела щупленькая темноволосая девчонка и нелепо улыбалась. Короткая челка топорщилась и неровной грядой нависла надо лбом. Я помню день, когда был сделан этот снимок. Отец тайком от бабушки подарил мне фотоаппарат и неожиданно щелкнул меня, застав врасплох.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});