Гуру глазами ученика - Мэнли Холл

Лилия подошла ко мне поближе и, опустившись на колени перед моим креслом, взяла меня за руки.

«Радха, твоя любимая жена, и Лилия, твоя послушная дочь, будут ждать, когда ты выполнишь свою миссию, предписанную тебе религиозной жизнью. Если же ты не вернешься, мы всегда будем мысленно вместе с тобой».

На следующий день благословенный гуру позвал меня к себе.

Войдя в его комнату, я сел напротив него на угол белой подстилки. Я с трудом мог представить себе, что прошло много лет с тех пор, как я стал его челой. В длинных волосах учителя сверкала все та же седая прядь, какую я заметил у него при первой встрече. Теперь и мои волосы поседели и поредели, но в душе я

попрежнему оставался тринадцатилетним мальчиком, который выбежал из отцовского сада навстречу гуру почти сорок лет назад.

Немного помолчав, благословенный гуру произнес: «Наду, мой духовный сын, ты вернулся на путь богов. Твоя задача как главы семьи исполнена. Ты выполнил свою часть работы на благо народа Индии. Двадцать пять лет ты служил Великой Матери. Наду, ты был хорошим учеником; ты во всем меня слушался и ни в чем не подвел. С сегодняшнего дня нет больше учителя и ученика. Я освобождаю тебя от всех твоих обязательств передо мной. Ты уже больше не мой ученик и не мой сын».

Я поднял голову и посмотрел на гуру глазами, полными слез.

«Возлюбленный отец, но я не стремлюсь быть свободным, я хочу только одного — быть вашим учеником до конца моей жизни. Я хочу повиноваться вам, у меня нет другой жизни».

Владыка владык

 В Шигацзе мы остановились в маленькой гостинице, построенной много лет тому назад богатым купцом для монахов нищенствующих орденов. Несмотря на свой возраст, гуру вовсе не казался усталым после долгой ходьбы и принял нескольких посетителей в маленьком дворике, окружавшем дом для приезжих. Два святых человека, жившие по соседству, зашли расспросить учителя о толковании определенных стихов из Ригведы, и гуру подробно и очень мудро все им объяснил.

На следующее утро на заре мы с ним отправились на окраину деревни. Со всех сторон нас обступали горы, а на севере восходящее солнце отражалось от огромных ледников Химавата розовыми и пурпурными тенями. За деревней расстилалась широкая плоская равнина, тянувшаяся на несколько миль навстречу поднимавшимся вдали холмам. Через равнину проходила извилистая пыльная дорога, изрытая колеями от деревянных колес воловьих упряжек. Гуру остановился у самого края маленькой равнины и указал на дорогу.

«Здесь, брат мой Наду, проходит путь богов. По этой дороге тебе придется идти одному. Ты не должен спрашивать, куда ты идешь, зачем ты идешь или кого ты встретишь на этом пути. Храня в своем сердце бесценное сокровище нашего благословенного закона, ты должен отправиться на встречу с богами, согласно их воле и приказанию. Возможно, тебе придется идти этой дорогой много лет; возможно даже, ты станешь немощным глубоким старцем, прежде чем дойдешь до конца этой дороги. Также возможно, что ты приляжешь отдохнуть и умрешь где-нибудь на севере у обочины этой извилистой тропы. Но всегда помни, что то, что ты ищешь, находится где-то на севере; где-то за горами ждут боги».

Я опустился на колени перед гуру, чтобы получить благословение. Он положил руку мне на голову и сказал:

«Наду, брат мой, прими же благословение старика, который служил богам. Моя сила будет сопровождать тебя, но теперь по-настоящему рассчитывать ты можешь только на свою силу». Затем он жестом велел мне встать, и, когда он обнял меня, я увидел слезы в его глазах. Потом он воздел руки над головой и заговорил с кем-то, кто, казалось, находился далеко-далеко за горами. «Великий Владыка Мира, — произнес он, — будь милосерден к Наду, брату моему. Протяни руку со своего трона-лотоса и возьми его за руку, веди его по старой дороге по стопам наших отцов и приведи к Благословенному Себе, как обещает наша вера. Ом тат сат».

С посохом в руке и маленькой медной чашей, завернутой в желтую ткань, я повернулся и двинулся по неровной, испещренной выбоинами дороге, устремив взор на север. Я медленно пересек равнину и, дойдя до ее края, оглянулся. Там, в длинных косых лучах восходящего солнца, стоял, опираясь на окованный железом посох, Джагат-гуру и провожал меня взглядом. Я помахал ему рукой и увидел, как он поднял руку в благословении.

За равниной дорога, извиваясь, шла по глубоким долинам и по самому краю высоких скал. По пути попадались небольшие реки, через которые мне пришлось переправляться вплавь; были и труднопроходимые места, где тропа, казалось, совсем исчезала.

Дорога уходила все глубже и глубже в горы. Ночи я проводил в маленьких домиках для отдыха, где, видимо, останавливались и другие паломники, но я не встретил по дороге ни одной живой души.

Пищей мне служили ягоды и травянистые растения, которые были мне известны, а пил я воду, стекавшую с таявших наверху ледников.

К вечеру двенадцатого дня позади остались последние следы мира, созданного руками человека. Больше не было даже домиков для ночлега, и я спал в лесу. Эта местность была прекрасна.

Перед самыми сумерками дорога привела меня к странному нагромождению темных камней, из которых, казалось, кто-то сложил храмы и святилища. Тропинка петляла между этих камней. После захода солнца небо усыпали такие яркие звезды, что идти по ней не составляло никакого труда. Потом появилась бледная серебристая луна и стало еще светлее; ночь была удивительно спокойной, не раздавалось ни единого звука, и в глубине души я понимал, что приближаюсь к какому-то святому месту.

Вскоре я заметил впереди мягкое сияние, струившееся со скал. Этот

золотисто-розовый свет как-то странно мерцал и искрился. Миновав поворот тропинки, я увидел перед собой источник таинственного света. На выступе скалы у дороги на подушке из желтого шелка сидел старик. Его белые, как снег, волосы, закрывавшие плечи, свисали до пояса, а на лбу был виден желтый знак касты в виде трезубца Шивы. Я тотчас же узнал его. Это был Владыка Владык, Верховный риши Азурелама, господин моего возлюбленного гуру. Розовый свет поблескивал по всему его телу, а его огромные ласковые глаза смотрели прямо на меня.

Верховный Владыка заговорил: «Наду, сын мой, ты помнишь меня? Я сидел под зонтиком из ротанга на второй пристани в Аллахабаде на Кумбхамеле; тогда тебе было тринадцать лет. В тот день я сказал тебе, что ты будешь стариком, когда снова увидишь тень от моей руки».

Я упал ниц у подножия каменного трона, на котором восседал великий риши.

«О Возвышенный, — воскликнул я, — с того самого дня я храню ваш образ в своем сердце; я знал, что ваши слова обязательно сбудутся и что в один из грядущих дней я увижу тень от вашей руки».