ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЫШОНКА ДЕСПЕРО - Кейт ДиКамилло

— Миггери. Миггери Coy. Но люди кличут Мигг. А я вас раньше видела! — выпалила девочка. — Вы мимо меня на белой лошадке проехали. Это был день моего рождения, я ещё в поле стояла, Дядиных овец пасла. На закате.

— Я тебе помахала? — спросила принцесса.

— Чё?

— Я тебе рукой помахала? — прокричала Горошинка.

— Да, — кивнула Мигг.

— А почему ты не помахала в ответ?

— Махала я. Только вы уж далеко ускакали. Когда-нибудь я тоже поскачу на белой лошадке, корону надену и буду людям махать. — Мигг по привычке потрогала своё ухо-кочерыжку. — Я тоже, как вы, принцессочкой стану.

— Правда? — Принцесса метнула на Мигг быстрый, внимательный взгляд, но больше ничего не сказала.

Когда Мигг спустилась в конце концов по золотой лестнице, внизу её поджидала Луиза.

— Ты там у принцессы ночевать вздумала? — возмутилась она.

— Слишком долго? — догадалась Мигг.

— Именно! — сказала Луиза и отвесила Миггери затрещину не хуже Дядиной. — Хорошей служанкой тебе не стать. Это ясно как день.

— Не стать, — согласилась Мигг. — Но это не важно, мэм. Потому что я стану принцессочкой.

— Ке-е-ем? Тоже ещё — прынцесса выискалась. Не смеши!

На самом деле Начальница всех служанок сказала это для красного словца, поскольку она вообще никогда не смеялась. Категорически. Даже представив Миггери Coy с короной на голове.

Глава тридцатая

В ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Поселившись в королевском замке, Миггери Coy впервые за свою недолгую жизнь начала есть досыта. И как она ела! За обе щёки! Вскоре эти щёки, а потом и вся Мигг стали кругленькими. Потом пухлыми. Потом толстыми. Миггери Coy толстела, толстела и наконец стала необъятна. Только голова её по-прежнему оставалась маленькой.

Читатель, рассказывая эту историю, я вынуждена время от времени сообщать тебе горькие и даже неприятные истины. И сейчас, как честный человек, скажу тебе вот что: Мигг была чуточку ленива. Кроме того, звёзд с неба она явно не хватала. То есть соображала довольно туго.

Начальница всех служанок поручала ей то одну, то другую работу, но из-за упомянутых выше недостатков Мигг не справлялась ни с чем. Из неё не вышло фрейлины (девочку застукали, когда она украдкой примеряла наряд заезжей герцогини), не вышло белошвейки (латая плащ учителя верховой езды, она умудрилась пришить его к собственному платью и безнадёжно испортила обе вещи) и, наконец, не вышло горничной. Она останавливалась посреди комнаты, которую её посылали убрать, да так и замирала там, раскрыв рот от восхищения, любуясь золотыми узорами на стенах, полах и кушетках и поминутно восклицая: «Ух ты, красота-то какая! Ух ты, вот это да!» До уборки дело так и не доходило.

Пока Начальница всех служанок пыталась найти для Мигг хоть какую-нибудь работу, в замке происходили и другие, вполне важные события. Внизу, в подземелье, крыс по имени Роскуро метался по своей норе, вынашивая планы мести, — он хотел отомстить принцессе Горошинке за тот взгляд, которым она проводила его из банкетного зала. А наверху мышонок Десперо, заворожённый звуками музыки, познакомился с принцессой. И влюбился в неё без памяти.

Как думаешь, читатель, у этих событий будут какие-нибудь последствия? А то!

Начнём с того, что неспособность Миггери Coy сделать хоть что-то мало-мальски хорошо заставила Начальницу всех служанок отправить её на кухню, поскольку Главная повариха славилась тем, что у неё ни ленивый, ни безрукий от работы не отвертится. Однако на кухне Мигг умудрилась уронить яичную скорлупу в уже готовое тесто для торта, вымыть пол растительным маслом вместо специального чистящего средства и чихнуть на пожаренную для короля свиную отбивную, когда её уже поставили на поднос, чтобы нести в покои короля.

— Уж сколько я повидала на своём веку ленивых и безруких, но хуже тебя ещё не бывало! — орала толстуха Повариха, чтобы Миггери Coy расслышала её слова. — Глухая тетеря с ушами-кочерыжками! Тебе одна дорога — в подземелье.

— Чё?

Силясь расслышать Повариху, Мигг приложила руку к уху.

— Немедленно отправляйся в подземелье. Тюремщику обед отнесёшь. Отныне это и будет твоей работой.

Читатель, ты уже знаешь, что мышиное племя, обитавшее в королевском замке, страсть как боялось подземелья. А люди боялись подземелья ещё больше. К тому же — как бы ни старались они изгнать это ужасное место из своих мыслей и памяти — оно постоянно о себе напоминало. В жаркие летние месяцы из подземелья поднималась страшная вонь, она растекалась по всему замку и пропитывала каждый кирпичик и половицу. Ну а стылыми зимними ночами оттуда доносился то жуткий, то жалобный вой, точно сам замок стенал и жаловался на свою судьбу.

— Это ветер воет, — успокаивали друг друга жители замка. — Просто ветер.

Многим служанкам доводилось носить еду тюремщику, и все они возвращались из подземелья белые как полотно. От пережитого страха у них зуб на зуб не попадал, и твердили они только одно: «Никогда ни за что больше туда не спущусь!» Что ещё страшнее, ходили слухи, будто многие служанки, которых послали отнести тюремщику еду, не возвратились из подземелья вовсе: спустились вниз по лестнице да и канули там на веки вечные.

Как думаешь, не пропадёт ли там и наша Мигг?

Надеюсь, что нет. Как же нам историю-то рассказывать, если в ней не будет Миггери Coy?

— Эй, ты! Тупая башка с кочерыжками! — крикнула ей Повариха. — Берёшь этот поднос, спускаешься по лестнице, отдаёшь еду старику, дожидаешься, пока он поест, забираешь поднос и приносишь наверх, сюда. Хоть с таким делом справишься?

— Да чё тут не справиться? — отозвалась Мигг. — Я отдам старику поднос, он съест, чё на подносе, а я потом поднос сюда принесу. Пустой уже будет, да? Значится, я снизу, из подвала этого, несу вам пустой поднос.

— Правильно, — кивнула Повариха. — Проще пареной репы. Но ты, конечно, всё равно найдёшь способ всё перепутать.

— Чё? — спросила Мигг.

— Ничего. В добрый путь. Удачи тебе.

Повариха провожала девочку взглядом, пока та спускалась по ведущей в подземелье лестнице, той самой, по которой накануне кубарем скатился вниз мышонок Десперо. В отличие от него Мигг не оказалась в кромешной тьме, поскольку Повариха предусмотрительно поставила на поднос не только еду, но и зажжённую свечку, и её маленькое неверное пламя пусть слабо, но освещало дорогу. В какой-то момент Мигг остановилась, оглянулась и улыбнулась Поварихе.

— Дурочка ты, дурочка! — вздохнула Повариха. — Никчёмная неумёха с ушами-кочерыжками. Что же станется с тобой, если ты идёшь в подземелье с улыбкой на лице?

Читатель, ты тоже хочешь узнать, что станется с Миггери Coy? Читай следующую главу.

Глава тридцать первая

ПЕСНЯ ВО ТЬМЕ

Вонища, стоявшая в подземелье, нисколько не беспокоила Мигг по одной простой причине: пытаясь дать ей в ухо, Дядя иногда ошибался и попадал по носу. Даже не иногда, а частенько. В итоге девочка потеряла не только слух, но и нюх и теперь была не способна различить запах отчаянья, страдания и безнадёжности, царивший в подземелье. Она весело, чуть ли не вприпрыжку, спускалась по винтовой лестнице и беседовала сама с собой.

— Ух ты! Темно-то как! — громко восклицала она. — Конечно темно, Мигг, — отвечала она себе. — А вот если б я стала принцессочкой, я б сама сияла-сверкала-землю-освещала. Ни одного уголка бы тёмным не оставила.

Порассуждав таким образом, Мигг принялась напевать, и получилась у неё примерно такая песенка:

Пока я не принцессочка,

Пока я не Горошинка,

Но буду я, но буду я

Такою же хорошенькой.

Как ты понимаешь, читатель, певицей Мигг оказалась никудышной, к тому же, чтобы услышать собственное произведение, она не пела, а орала во всю глотку. Тем не менее подобие мелодии в этой песенке всё-таки было, и кое-кто её всё-таки услышал. Когда Мигг завернула на очередной виток бесконечной винтовой лестницы и тьма за её спиной сомкнулась вновь, от стены отделилась крыса с красной тряпкой на спине и ложкой на голове. Роскуро пробормотал:

— Да! Пой, девчонка! Именно этой песенки я всё это время и ждал!

И он устремился вслед за Миггери Coy.

Добравшись наконец донизу, Мигг прокричала в темноту:

— Эге-гей! Я Миггери Coy, можете кликать меня просто Мигг. Я вам еду принесла. Господин подземельщик! Кушать идите!

Ответа не было.

Вокруг стояла тишина, но не тихая, не умиротворяющая, а грозная и гнетущая. Там и сям раздавались едва различимые, но пугающие звуки: тут струйки воды, точно змеи, шипя, скользили по стене; там, за тёмным углом, слышались стоны; и повсюду, спеша по своим делам, топотали крысы. Их острые когти скребли по камням и отчётливо цокали, а длинные хвосты шуршали, попадая на сухой пол, или расплёскивали вонючую кровавую жижу.