Вилла с видом на Везувий (Сиротки) - Ефим Гальперин

– Так он же сам есть не может.

– А ты его из ложечки, бля! Детки малые у тебя были, «Бык»? Вот так же. А там, в самолёте медсестра будет сопровождать. Нет! Ты понял, в какую сумму они влетают, чтобы только родного им деда вернуть в их сраную Италию. На хуй им нужна эта развалина?

Николай что-то гудит заклеенным ртом. «Бык» отклеивает ленту, давая сказать.

– Он без документов! Его в самолёт не пустят, – говорит Николай.

– Ну, ты, умник, своё дело уже сделал. Вляпался по самые яйца. Это деда костюм, пацан? – майор кивает на висящий на плечиках, чищенный, отутюженный Николаем чёрный костюм Старика – Туфли его? Носочки?

Николай кивает.

– Ты, «Бык», деда переодень. Не в этой же майке в Рим его отправлять. А здесь всё зачистить. Под ноль! Коммунистическая пятнадцать пожар! Самовозгорание по вине пьяных жильцов. Ты понял?!

– Майор! – зовёт Николай.

– Чего?

– Не отдавайте деда, майор. Они сына его убили. И его убьют. Один он. Жалко. Не будьте падлой, майор!

Пожалейте деда!

– Деда! Это ты круто. Это ты по-нашему, пацан! Чисто наша славянская припиздь. Им, падлам итальяшкам, не понять.

Но уже заказано и проплачено. Ясно?! И с тобой тоже всё ясно. Слово есть такое – «свидетель». Вон я в Чечне пацанёнка пожалел. А он своим стук… И роты как не бывало, – майор смотрит в глаза Николаю. – Ну, да! Не Чечня тут. Короче, извини. Лично я к тебе ничего не имею. Но это как в жмурки. «Чур-чура, каждый за себя!». Только всё уже по взрослому, – заклеивает липкой лентой рот Николая. Уходит.

«Бык» переодевает Старика в костюм. Принюхивается. Взваливает его себе на плечо. Николай с пола гудит сквозь ленту. «Бык» наклоняется, отклеивает опять уголок ленты:

– Чего?

– Ты поосторожнее с Дедом.

– Так завонял же. Сейчас высажу на унитаз. А то он мне всю машину засрёт. Чтобы такая буча из за какого-то дедка… Чисто труп! У нас же таких в Донбассе навалом.

– Зачем ты его в туалет тащишь. Крышку подыми. И штаны с него сними.

«Бык» поднимает крышку, обнаруживает эту удачную конструкцию «кресло – стульчак». Он снимает штаны, сажает Старика.

– Понял! На этой штуке прямо и везти можешь в машине, – говорит Николай.

«Бык» разглядывает походный унитаз.

– Оно складывается в чемоданчик – разогревает его интерес Николай.

– Клёво! Эта же для рыбалки, бля! вещь незаменимая! Ну, до Киева попользуем. А там не хуй…Заберу! Пусть итальянцы сами из своего положения выходят. Слышь, а как ведро с гавном достаётся…

– А там шпингалет.

– Где? – «Бык» подтаскивает связанного Николая к стульчаку.

– Да вон. Не туда жмёшь. Поддеть надо чем-то. Отвёртку или нож. На кухне в ящике…

– Сейчас пошукаем – увлечённый процессом «Бык» уходит из спальни. Возвращается на минуту, на всякий случай опять заклеивает рот Николаю: – а то ещё закричишь по дури.

Уходит. Гремит на кухне посудой.

Николай, изогнувшись, связанными руками нажимает рычажок. Лючок в стульчаке распахивается. Николай засовывает руки под ведёрко и достаёт доставшийся ему от Карло пистолет «Beretta21A Bobcat» с глушителем. Снимает с предохранителя, взводит курок.

Возвращается «Бык» с отвёрткой, наклоняется к стульчаку и получает пулю в лоб. Тихо ложится рядом с Николаем.

Николай, быстро дотягивается до торчащего из трюмо осколка зеркала. Разрезает с его помощью ленту на руках. Потом ленту на ногах. Срывает ленту с губ

– Не люблю я громко – шепчет он и проскальзывает в прихожую. Вовремя!

Пыхтя на весь подъезд, по лестнице поднимается «Худой». Тащит кресло-каталку. Входит в квартиру.

И там, в прихожей, падает с дыркой во лбу.

Николай успевает подхватить кресло, чтобы не загремело. Ну, не любит он, когда громко.

Украина. Краснодон. Квартира. Вечер.

Ещё в подъезде слышно – тёща возвращается с работы домой и ведёт Лесю из детского сада. Всё тот же непрекращающийся монолог:

– Мудак твой отец. Куклу ребёнку, бля, суёт. Китайскую. Мало того, что ни хера не привёз с этой Италии. Зато старика сраного, пожалуйста. А кормить кто будет? И так гребусь на трёх работах. Вот сегодня ещё ночью убирать в поликлинике обещалась. Мать у тебя кто, девка? Блядь! Отец ёбнутый на всю голову! У тебя, сиротка моя, за всех бабушка Лизавета. Она главная!

Тёща входит в развороченную квартиру. Оглядывает сорванную вешалку в прихожей, разбросанные в драке вещи. Хочет, было, открыть рот, но, увидев зятя с пистолетом в руке, немеет.

– Складывайте вещи, мамаша, – говорит шёпотом Николай.

– И себе и Лесе. Едете вы сегодня в Кадиевку к сестре. Понятно… Что?!

Тёща с трудом переводит себя на новые рельсы:

– Иди, Лесенька, в спальню. Возьми горшок и куклу – шепчет она и послушно начинает собираться.

– Нет, доця, тебе в ту комнату не надо, – шепчет Николай.

– Да и вам, мама туда не надо.

– Это как же? Там у меня под матрасом деньги. Евро. Сто…

– Хорошо – Николай сажает дочку на табурет рядом со Стариком. Тот уже в чёрном костюме сидит на кресле – каталке в первой комнате, ближе к выходу. Николай проводит тёщу с собой в спальню. Отгибает матрас на кровати.

– Давайте, ищите свои сто евро.

Тёща видит в углу два трупа. Сдерживает крик.

– Тихо, мама! – Николай лезет в карман куртки «Быка», достаёт пачку денег, документы.

В этот момент хлопает незапертая входная дверь.

– Это я, «Бык!» – говорит громко майор, проходя сквозь прихожую в комнату, – Приказано лично проконтролировать зачистку и сопровождать с тобой Деда до Киева. Чтобы никаких сюрпризов. Заодно и на Петровку заскочим. Я там давно пиджачок присмотрел замшевый. Куплю! Точно! – он натыкается на сидящего в кресле качалке безучастного Старика. – Так! Ты, Дед, я вижу, к дороге уже изготовлен.

Тут, – то ли ему привиделось, то ли впрямь – перед носом испуганно проскакивает маленькая девочка.

– А это что за девка под ногами путается? – майор открывает дверь в спальню, – Сказано, зачистить под ноль…

Всё остальное для него проистекает, как в американском кино. Замедленно и неотвратимо. Он видит: тела на полу, накрытые ковром, тётку Бондаренчиху – скандальную уборщицу детского сада, в который ходят его обе дочки.

Тётка за спиной придурка Николая, который стоит прямо перед майором. В ноги Николаю упёрлась худосочная пятилетняя девчонка. Она смотрит искоса. Снизу вверх.

Майор пытается достать из кармана пистолет. А пистолет, как заговоренный, всё не вынимается. Зато у Николая чётко: левой рукой он закрывает глаза девочке, чтобы не видела, а правой вставляет пистолет буквально в лоб майору. Хлопок. Затемнение. Как, опять же, в американском кино. Только из затемнения уже майору не выйти никогда.

Именно так он сказал час назад Николаю:

– Это жмурки для взрослых, пацан, – и добавил – «Чур-чура». Каждый за себя.

Украина. Краснодон. Двор. Ночь.

Пусто во дворе.

Николай закрепляет Старика в кресле – каталке в салоне машины «Скорая помощь». Ставит рядом стульчак. Аккуратно вешает свой чёрный костюм, подаренный синьором Энрико. Надевает белый халат фельдшера.

В салоне уже сидят молчаливые тёща с Лесей.

Украина Краснодон Дорога Ночь

Едут. Перед постом дорожной милиции на выезде из города Николай включает сирену и «мигалки». Проскакивает.

Милиционеры на посту пью чай:

– Вот у медиков, бля, работа. Ни днём, ни ночью им покоя.

Полустанок. Николай будит кассира. Покупает билеты на проходящий поезд. Идёт вдоль состава. Подсаживает в тамбур вагона дочку и тёщу. Забирается сам.

– Вы там, мамаша, не дёргайтесь. Сидите тихо у сестрички.

– Я же, Колечка, не успела предупредить, что не приду в ночь в поликлинику убирать, – бормочет тёща, – Они утром придут. А там грязь. Ольга Петровна будет ругаться.

Николай отдаёт ей пачку денег, вынутую у «Быка». Поезд ещё стоит. Время тянется.

Николай смотрит на бледненькую худенькую дочку. Обнимает её. Та прижимается к нему из всех своих цыплячьих сил. Смотрит ему в глаза снизу вверх. Поезд дёргает.

Николай спрыгивает на перрон. Идёт за вагоном, не отрывая взгляда от дочки. Как будто впервые видит её.

Протягивает руки. Дочка прыгает из вагона в его руки. Он прижимает её к себе.

– Всё! – говорит он тёще. – Леся со мной!

Ночь. Дорога. Николай ведёт машину. Леся смотрит на дорогу. Николай, пьёт воду из бутылки, обливает лицо водой. Твердит сам себе.

– Мозги в кучу, мозги в кучу, пацан. Дедуля, как ты там не мерзнешь? Леся, там есть одеяла. Сама укройся и деда укрой. Нам, главное, доехать до тёти Маруси. Такая тётя есть, Леся. Он умная. Она придумает. Иначе хана!

Украина. Дорога «Краснодон – Львов». Ночь.

Николай задремывает за рулём. Машину заносит. Николай выворачивает руль, удерживает машину. Только легко ударяет её об дерево. Съезжает с дороги в кусты. Говорит сам себе вслух:

– Значит, майора с «Быком» должны ждать на развилке под Киевом в 9 утра. Плюс, минус полчаса. Потом кинутся искать. Всю Украину накроют, гады. Они могут! Значит, нам надо исчезнуть сразу после девяти. Эх, зачем я тебя, доця с собой потащил. Ну, ничего! По любому час я должен поспать. А то не довезу. Час! – даёт себе команду.