Герой ее романа - Инга Берристер

Чайник на плите закипел. Дженнифер налила чашку кофе и, прихватив ее, отправилась из кухни в кабинет. На письменном столе там были разложены листы бумаги с набросками новой организационной структуры попечительских советов, в необходимости которой она мечтала убедить Майкла. Замысел был достаточно амбициозным, мисс Уинслоу знала это. Как и то, что некоторые могли назвать его авантюрным, но лично она предпочла бы такие определения, как «радикально новый» и «рискованный». Хотя они с Майклом и распоряжаются денежными средствами учрежденного ее отцом фонда, им приходится учитывать взгляды и соображения других членов совета, особенно после того, как доходы от благотворительных распродаж и лотерей стали все чаще пополняться пожертвованиями частных лиц.

Дженнифер рассчитывала на эти деньги организовать мастерские, в которых подростки могли бы обрести профессиональные навыки. Или вложить средства в их досуг, чтобы они не так бездарно, как сейчас, проводили время. Конечно, эта идея вряд ли могла претендовать на особую новизну и оригинальность. Муж Фионы, миллионер-филантроп Сайрус Макговерн, уже осуществил нечто подобное на Среднем Западе, в городе, где он вырос.

Сайрус и мисс Уинслоу не сразу пришли к взаимопониманию. В самом начале они отнеслись друг к другу без особой симпатии, если не с подозрением. Но сейчас они отлично ладили между собой, испытывая друг к другу искреннее уважение, как в личном, так и деловом плане.

Он пообещал оказать Дженнифер всю необходимую помощь по устройству мастерских, однако ему, конечно, было не под силу убедить попечителей фонда поддержать все ее начинания.

Уже было подыскано едва ли не идеальное место для будущего проекта — огромный пустующий склад на окраине города. Имелся там и большой участок земли со вспомогательными строениями. Мастерские Сайруса размещались примерно в таких же условиях. Но Дженнифер мечтала переоборудовать часть помещений главного здания под небольшие спальни, где могла бы останавливаться в том числе и приезжая молодежь из других городков.

План представлялся ей грандиозным и требовал немалых сил. Для того чтобы подкрепить собственную уверенность в конечном успехе, Дженнифер решила лично сделать внушительное, даже более чем внушительное, финансовое пожертвование в его бюджет.

Когда все будет готово, этот проект станет носить имя ее отца и в последующем явится данью его светлой памяти, данью памяти благодарной дочери любимому отцу.

Совсем недавно, всего лишь на прошлой неделе, когда они с Фионой обсуждали предстоящее рождение ребенка, подруга осторожно поинтересовалась у Дженнифер, не собирается ли та выйти замуж и обзавестись собственной семьей. Добрая, нежная, искренняя Фиона была не из тех, кто способен на праздное любопытство, однако ей так и не удалось решить для себя, что же кроется за этим, на первый взгляд невинным, вопросом.

Они разглядывали нарядное детское приданое, украшенное ручной вышивкой, которое будущая мать купила для своего малыша. Осторожно и трепетно прикасаясь к крошечным распашонкам, Дженни внезапно поймала себя на мысли, что ей вряд ли удалось скрыть от подруги чувство зависти перед светлым и радостным чувством материнства, которым Фиона буквально светилась.

Она тогда натужно улыбнулась, покачала головой и ответила, что, как у всякой современной деловой женщины, у нее слишком мало времени для личной жизни и повседневные заботы не оставляют места ни для мужа, ни для ребенка. Да и вряд ли найдется на свете такой безумец, который согласился бы разделить с ней свою судьбу, — такой напряженный, такой изматывающий темп жизни не каждому по плечу. Фиона конечно же бурно запротестовала, но быстро поняла, что Дженнифер не склонна и дальше развивать матримониальную тему.

Да и как она смогла бы признаться в том, что никогда не вышла бы замуж за того, кого не любила бы больше самой жизни? Нет, она просто не способна связать судьбу с тем, кому не сможет отдать себя всю без остатка, до последней капельки. В равной степени Дженнифер не могла представить себе брак с человеком, не достойным абсолютного доверия и не нуждающимся в такой же абсолютной верности с ее стороны. Нет, она станет спутницей жизни только тому, кому сможет поведать о своих самых сокровенных мечтах, а может, даже и страхах, — столь же ревностно оберегаемых от всех окружающих, — кому сможет открыть всю себя до самого донышка. Однако, увы, такой мужчина просто-напросто вообще не существует на белом свете.

Нет, не было, да и быть не может такого человека, которому Дженнифер осмелилась бы открыть глубинные тайники души, который оказался бы достойным прикосновения к этим ее тайнам.

Как могла она это сделать, если тайна принадлежала не только ей одной и подобная откровенность означала едва ли не предательство самого дорогого человека — отца?

После того, как она однажды уже в какой-то степени попыталась доверить свой страх, жуткой, зловещей тенью омрачающий всю ее жизнь, другому человеку, после того как она поделилась с ним своими сомнениями, случилось то, что сравнимо разве что с эффектом раскрытия ящика Пандоры. Дженнифер вздрогнула от нахлынувших на нее воспоминаний.

— Такое впечатление, что своего бесценного папочку ты любишь больше, чем меня, — заявил однажды Мэттью едва ли не прокурорским тоном, когда Дженнифер попыталась объяснить, что должна съездить на уик-энд домой повидаться с отцом.

— Не больше, успокойся, — заверила она друга. — Но он же мой отец.

Отношения Мэттью с родителями носили совсем иной характер. Прежде всего, у него были и отец, и мать. А еще — две сестры и старший брат. В соответствии с традициями зажиточных семейств Новой Англии его в свое время отправили в закрытую школу-интернат. И поэтому близкие отношения, сложившиеся у Дженни с ее отцом, их зависимость друг от друга, ее верность и дочерняя любовь были ему непонятны. Мэттью Эггермонт…

Дженнифер крепко сжала кофейную чашку. Нет, не надо даже пытаться себя обманывать, убеждать в том, что стоит немедленно взяться за работу. Их внезапная встреча явилась для нее ударом, громом среди ясного неба, и еще большим потрясением стал поцелуй Мэттью. Нельзя было не признать, что с той самой секунды, как его губы снова коснулись ее губ, в ее душу проник яд сомнения, так ли уж она свободна от давней любви или просто все это время скрывала очевидное от самой себя?

Дженнифер откинулась на спинку кресла и предалась воспоминаниям…

4

— Все бы на свете отдала, чтобы закадрить потрясающего чувака, — мечтательно пробормотала подруга Дженнифер, закатывая глаза и бросая сонно-похотливый взгляд в сторону Мэттью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});