По следу крови - Джозеф Уэмбо

Она опять почувствовала его во рту. Она не двигалась. Она хотела сжать зубы, но боялась.

— Вот тебе урок, — сказал я ей. — Не ходи больше ночью одна. Тебе это, может, и не нравится, но скажи спасибо, что я тебя не убил. А ведь могу.

Он вытащил его и отвернулся. Она даже не знала, была ли у него эякуляция. Может, в тот момент, когда он отвернулся? А может, и вообще не было.

Она понимала, что я прав, и внутренне соглашалась со мной. Я кончил, не помню где. Она отодвинулась.

Он предупредил:

— Скажешь кому — убью.

И ушел, а девушка сидела и рыдала. Она боялась, что этот тип стоит и ждет ее в темноте. Наконец, она с трудом поднялась и выбралась из гаража. Его нигде не было.

Родители и так упрекали ее за встречи с мальчиком и поздние возвращения, поэтому она им ничего не сказала. Но на следующий день в Лестере, на работе, она поделилась своим горем с подружкой-парикмахершей. Она просто не могла молчать. Кроме подружки она рассказала о случившемся своему начальнику, и тот заявил в полицию.

* * *

В 1985 году в «Мёркьюри» появилась статья с трогательным заголовком «Смерть падчерицы приводит к разорению»: «Как нам было заявлено в Лестерском мировом суде, — писал автор публикации, — Эдди Иствуд залез в долги, поскольку после убийства падчерицы Линды Манн так больше и не смог работать.

Сорокатрехлетний. Эдвард Иствуд из Нарборо признал, что уже пять раз брал взаймы и ни разу не вернул долг. Однако он был выпущен под залог до 5 августа.

После этого Иствуд взял кредит у пяти различных компаний, скрыв от них свое банкротство. Адвокат мистера Иствуда, мистер Вальтер Берри, утверждает, что его подзащитный вынужден брать в долг, поскольку убийство его падчерицы в ноябре 1983 года повергло семью в шок.

Врач, заключение которого адвокат представил суду, описывает состояние Иствуда как крайне неустойчивое.

До убийства падчерицы Иствуд был начальником ОТК и работал по девяносто часов в неделю, чтобы вернуть ссуду. После убийства падчерицы он потерял способность к труду и, соответственно, работу».

Месяц спустя тот же автор поместил статью под заголовком «Душевная травма доводит до преступления», где говорилось: «Отчим убитой Линды Манн признан виновным в приобретении пяти займов после официального банкротства и приговорен Лестерским мировым судом к 150 часам исправительных работ.

Прокурор мистер Джон Дейвис утверждает, что Иствуд взял деньги с целью приобрести оранжерею и мебель, а также для ремонта автомобиля, а затем — для погашения предыдущего долга. Но его вновь и вновь объявляли банкротом.

Освобождая Иствуда условно, суд приговорил его к 150 часам исправительных общественных работ, которые должны быть произведены в ближайшие двенадцать месяцев».

Эдди Иствуд жаловался, что английскому праву и его «жрецам» не хватает такта и уважения к людям вроде него.

Вполне возможно, что и без трагедии на страшной Блэк-Пэд Эдди Иствуд кончил бы тем же. Но все же нельзя отрицать того факта, что в жизни людей, потерявших близких, происходят внезапные изменения, а убийство ребенка превращает жизнь родителей в настоящий кошмар.

* * *

В день второй годовщины смерти Линды Манн кто-то положил в рощице у Черной тропы еще один крестик.

11. Кухонный рабочий

Как и в Нарборо, в Эндерби был свой приход с двумя церквями. Гранитная церковь Иоанна Крестителя была самым старым строением в округе. В давние времена церковный двор служил и погостом. В наше же время кладбище пришлось расширить за счет земель, раскинувшихся за церковью.

Семь пабов — а это очень много для деревушки вроде Эндерби — исправно служили потребностям сотен рабочих с каменоломен в те времена, когда добыча камня была главным занятием местного населения. В старой части деревни до сих пор сохранились гранитные строения из камня, добытого на этих каменоломнях.

Ряды плотно примыкающих друг к другу кирпичных домов, где некогда жили рабочие с каменоломен, являют собой хороший пример непретенциозного, но добротного строительства. Обычно ряд состоит из двадцати пяти домов, отличающихся друг от друга только цветом дверей и водостоков.

Одно из семи заведений уже давно облюбовала деревенская молодежь. Здесь вечно толпятся малолетние пьяницы и любители игровых автоматов, и музыка грохочет так, что в результате стресса можно без хирургического вмешательства избавиться от беременности на любой стадии.

Уже в нескольких шагах отсюда, в старой части деревни с шиферными, а не черепичными крышами, находится совсем другой паб — тихий, уютный, с приличной кухней, где всегда можно заказать поджаренный в пиве бифштекс, или «пьяное мясо», как его здесь называют. В этой части Эндерби располагаются и другие пабы: «Нью-Инн» под соломенной крышей и «Дог энд ган», основанный еще в 1650 году. Тротуары здесь трехфутовой ширины; двухфутовые считаются обочиной.

Все это дает Эндерби шанс стать городом намного раньше Нарборо. И не только потому, что по количеству населения эта деревня сильно превосходит Нарборо и Литтлторп вместе взятые, и не потому, что в ней больше типовых домов для рабочих с каменоломен и меньше строений в георгианском и тюдорском стилях, а прежде всего потому, что жители Эндерби легче отвыкают от деревенского быта и быстрее приспосабливаются к новым магазинам и производствам, т. е. к городскому образу жизни.

Молодежь Эндерби слыла у полицейских куда более ершистой, чем нарборская, — в Нарборо селился в основном средний класс, а в Эндерби — рабочие, — зато приезжие считали жителей Эндерби намного гостеприимнее нарборцев.

Несмотря на видимые отличия, улицы и переулки обоих местечек несут на себе отпечаток деревенского хозяйства. Подростки Эндерби и Нарборо бегают в школу в городок Латтеруорт, где сохранилось множество привлекательных георгианских домиков, — некоторым ученикам приходится ежедневно преодолевать расстояние в шесть миль.

Компьютерная база данных составлена полицией в полном соответствии с социальным делением деревенского общества: каждый дом занесен в один из трех разделов — принадлежащий совету, частный или богатый.

* * *

В какой деревне он жил, сказать трудно: его домик находился на Фоксхантер-Раундэбаут. В почтовом адресе он указывал Нарборо, но и до Эндерби ему было рукой подать. Весной 1986 года он больше не гонял по улицам близлежащих деревень на велосипеде. Ему исполнилось семнадцать, и он получил в подарок первый в жизни мотоцикл.

Парень был шести футов роста, широкобедрый и толстоногий. Его непокорные волосы не знали расчески, а джинсы он переодевал крайне редко. Его одежда вечно была в жирных пятнах, к которым с появлением мотоцикла добавились и масляные, а руки уже больше никогда не отмывались. С возрастом его лоб начал несколько нависать над глазами, и все указывало на то, что детское выражение еще долго не покинет его лица. Улыбка у него тоже была детской, таинственной, вроде еле сдерживаемого смешка. Его считали робким и нелюдимым, и напрасно. Хулиганские замашки остались у него с детства.

Однажды местный слесарь зашел в маленький магазинчик видеокассет в двух шагах от своего дома, где также располагалась и служба таксопарка Нарборо. Молодая продавщица выдавала кассеты напрокат и заказывала такси.

Вдруг в магазин вошел парень и сразу же направился к стоявшей неподалеку девочке, которая, чуть наклонившись, выбирала кассету. На глазах у всех хулиган погладил девочку между ног.

Присутствующие остолбенели, а он лишь таинственно ухмыльнулся, словно спрашивая: а что такого?

Слесарь, бывший армейский инструктор по дзюдо, подошел к пацану и сказал:

— Еще раз увижу — вгоню башку в плечи!

Тот промолчал, взглянул на слесаря и осклабился в глупой улыбке.

— Он просто уставился на меня, — рассказывал слесарь знакомым, — как будто ничего не понял. Не дай бог, чтобы моя дочь оказалась наедине с таким ублюдком.

* * *

Несмотря на любовь к мотоциклам и на то, что ему уже исполнилось семнадцать, его тянуло к детям. Ниже, по Нарборо-роуд, жила семья с шестью детьми, и он часто заходил к ним после школы. Старшему было лет пятнадцать, а младшей исполнилось девять. Ей не нравился этот мальчишка, хотя иногда он помогал ее родителям, а саму ее катал на мотоцикле.

— Он как рыба, и пахнет рыбой, — говорила девочка. — Я зову его Рыбой.

Как-то после обеда девчушка играла во дворе, когда он приехал к ее старшему брату. Он обозвал ее, она огрызнулась и, подбежав к мото циклу, зло ударила по нему расческой, случайно оказавшейся у нее в руке. Он отобрал расческу и ткнул щетиной девочке в лицо.

— Так кто Рыба? — угрожающе спросил он и ударил ее по щеке.

Она бросилась жаловаться отцу, и тот немедленно отправил хулигана домой, предупредив, чтобы он не смел бить детей.