Императрица - Шань Са

Прелестнейшая Супруга пообещала заняться моим образованием. Она особа знатная и очень далека от меня, но я, сама не зная почему, поверила ее словам. Янь была настоящим, посланным мне в утешение, чтобы я излечилась от былых скорбей. Ее затуманенный взгляд и безразличный голос сумеют охладить раскаленную жаровню моего бытия. Она станет для меня заступницей, шелковой ширмой, расписанной сказочными видами, способными отвлечь меня от мыслей о смерти и нищете. Прелестнейшая Супруга научит меня быть женственной, а я на коленях принесу ей в дар свою гордость.

Нетерпеливая жажда увидеть ее вновь и в самом деле вытеснила из сердца иные страдания. Но, избавившись от душевного траура, я стала рабыней новой муки. Мне было неведомо, что оставаться напряженной, как вскинутый для выстрела лук, испытывать ненасытный душевный жар, корчиться от смутных желаний и судорог и животе — значит, просто влюбиться.

Меня начали интересовать одеяния девушек. По утрам я гляделась в зеркало, представляя, что меня видит она, и слыша ее голос. «Нравлюсь ли я вам такой?» — шептало мое сердце. А вечером я ложилась спать вместе с ней, в ее объятиях, омываемая потоком ее волос.

Во внутреннем «Дворце Просвещения» я листала книги, пытаясь установить причину своей болезни. Но древние мудрецы рассуждали лишь о добродетели, послушании и бессмертии. Тщетно искала я подобные случаи и в «Исторических записках». Сочинения классиков в нашем огромном хранилище изобиловали сухими доводами, суровыми размышлениями о вечном и назиданиями. Создавая нашу цивилизацию, предки осудили такие чувства, как привязанность и нежность, а потому просто вычеркнули их. К счастью, поэты свободно путешествуют во времени, они-то и омыли мое сердце незамутненной родниковой водой. В возвышенных стихах, посвященных богиням гор и духам источников, я находила отзвуки своего безнадежного поклонения.

Пуская стрелу, я надеялась ослепить ее силой и ловкостью. Мне хотелось подарить ей всех объезженных мной лошадей. Императорский указ повелевал создать команду для игры в поло. Я бросилась записываться, уповая, что когда-нибудь, глядя на игру из императорской беседки, она, быть может, мне улыбнется. Отныне я закутывалась в одиночество, как в бархатный плащ, чтобы посвятить себя ей одной. Я рассказывала ей о своем детстве, задавала тысячи вопросов. Воображаемые ответы помогали мне чувствовать себя менее одинокой и несчастной. Мне было необходимо ее увидеть. Мой внутренний голос не мог ошибаться. Мы обязательно встретимся! Моя родственница Прелестнейшая Супруга оставалась незримой, как воздух. Воспоминание о ней стало походить на старинную песню: мотив все еще преследовал меня, однако ноты мало-помалу стирались из памяти. Весна подошла к концу. Ветер срывал с вишневых деревьев розовые и бледно-сиреневые слезы. Она так никого и не послала за мной. Образ ее с каждым днем все больше затуманивался и бледнел. Белоснежное лицо превратилось в размытую тень, но я все еще цеплялась за нее, чтобы дышать, жить, бежать от Бокового дворца с его толпами женщин.

Проходили дни. Я обратила свое чрево в глубокий сосуд, куда капля за каплей сочилось это новое страдание. Кожа моя стала тоньше, волосы — чернее, а бедра округлились. Груди натягивали куртку, и на меня начали обращать внимание. Все больше женщин ухаживали за мной, но ни одна не сумела вызвать трепет в моем сердце, и я холодно отвергала их дружбу. Как можно плениться летающим повсюду светлячком, если я обещана ей, неподвижной и ослепительной звезде?

Началось тоскливое серое лето. На деревьях надрывались цикады. Удушающая жара стояла даже ночью. Беспокойно ворочаясь на сплетенном из бамбука ложе, я наконец решила ее забыть.

Император отбывал на лето во дворец «Девяти Достоинств». Во всех павильонах начали собирать, складывать и увязывать вещи. Каждая женщина забирала своих животных, обстановку, книги, посуду. Опираясь на перила террасы, я наблюдала, как распорядительница гоняет служанок. Птицы в клетках беспокоились, евнухи' выносили из моей комнаты огромные лари. Весь этот шум и суета казались мне чем-то далеким.

Молодой слуга в желтом парчовом халате поднялся на террасу следом за Изумруд. Подойдя ко мне, он низко поклонился:

— Госпожа дворца «Дивной Зари» Прелестнейшая Супруга Янь желала бы вас видеть.

У меня подскочило сердце. Янь сама ко мне пришла, когда я более не думала о ней. Родственница назначила свидание завтра утром в Северном саду на берегу Жемчужного пруда, где мы будем кормить красных рыбок. Я всю ночь не могла уснуть, не смея поверить в такое счастье, и приходила в ужас от одной мысли, что вдруг окажусь недостаточно красивой, надушенной и умной. На рассвете, приказав служанкам одеть меня и накрасить, я стала ждать первого утреннего колокола, оповещающего об открытии Боковых ворот, чтобы помчаться на свидание.

Над Северным садом еще не рассеялся туман. Первые лучи солнца просачивались между небом и землей, окрашивая дымку в фантастические тона: в воздухе клубились розовые, охряные, сиреневые и желтые нити. Пруд, подобный бронзовому зеркалу, медленно выплывал из полутьмы. Над водой меж изумрудными листьями лотосов змеился крытый проход. Рыбы, уловив мою тень, тотчас собрались на кормежку. Вот нетерпеливые создания! Им следовало бы научиться ждать.

Солнце разогнало туман, и постепенно, кусочек за кусочком открылось голубое небо. У моих ног раскинулось огромное поле цветов, ступеньками сбегавшее к еще одному крытому переходу. Последний окружил двухъярусный павильон. Несколько маков еще только распускались, зато сирень цвела, как безумная, и гранатовые деревья покрылись малиновыми почками. На листьях трепетала утренняя роса, и ее блеск отвечал царившему в моем сердце восторгу. Садовницы в бледно-розовых и цвета голубой орхидеи куртках уже принялись за работу. И ранние птахи из наложниц то появлялись, то исчезали среди плакучих ив. К пруду подошли несколько евнухов и стали сыпать в воду зерно. Становилось жарко. Я обмахивала лицо веером, но впустую. На лбу выступил пот, а платье насквозь промокло. Я стоя оглядывалась по сторонам, и сердце замирало от малейшего движения. Мне хотелось бы пойти переодеться, но страх упустить свидание не позволял сдвинуться с места.

Может, она заболела? Или я, обезумев от радости, перепутала день? Кто послал того евнуха? Вдруг это было злой шуткой?

Рубин отвлекла меня от размышлений, доложив, что полуденная трапеза подана. Вечером я узнала, что Император решил отбыть на рассвете, пока еще прохладно, и увез с собой любимых наложниц.

* * *

Над горой мерцали звезды. Под водами Серебряной реки[9] павильоны, пагоды, женщины и деревья превращались в рыб. Летний дворец был нашим аквариумом. Несмотря на свежесть воздуха и аромат ночных цветов, я не спала. В горах не занимались ни стрельбой, ни игрой в мяч. А мышцы требовали привычной нагрузки. Рубин и Изумруд, лежа у моего порога, болтали. Приглушенное бормотание их голосов, просачиваясь сквозь тонкую занавесь, наполняло комнату.

В Срединном дворце утомленный женскими капризами Император любит лишь Утонченную Наложницу Цзу. Забытые супруги сообща ведут против нее войну. Поэтесса только что потеряла восьмимесячного ребенка, мальчика. Повсюду шептались, что его отравили, подозревая в том ревнивую наложницу. После неудавшегося свидания я не получила от Прелестнейшей Супруги ни единого известия. Но разве у нее, крутящейся в вихре интриг, есть время подумать обо мне?

Лето прошло. Я не верила, что ждать все еще имеет смысл. От возвращения в Долгий Мир память сохранила одно: дремотно и однообразно покачивается карета, а мне невтерпеж скорее увидеть своего коня. Наутро после нашего прибытия в комнату влетел посланец Прелестнейшей Супруги. Достопочтенная особа готова принять меня в любой день. Пополудни она всегда у себя во дворце.

Я отправилась к ней в тот же день, взяв с собой Изумруд и Рубин. Слегка удивленная такой поспешностью Янь приняла меня в домашнем платье. Она предложила мне чаю и стала расспрашивать, как я попала во Дворец. От волнения у меня язык прилипал к нёбу. Прелестное личико, тело, окутанное легким облачком благовоний, сводили меня с ума. На ней были гранатовая юбка и кисейная рубаха цвета желтой хризантемы, что позволяло увидеть плечи и верхнюю часть груди. Длинный шарф из бледно-зеленого крепа свободно висел на локтях, ниспадая до полу. Волосы без каркаса и дополнительных прядей свернуты на затылке свободной петлей. Скалывала этот черный шелковистый холм длинная булавка с жемчужиной не меньше перепелиного яйца.

Увидев Янь веселой и оживленной, я забыла, что пришла предупредить, какая опасность ей угрожает. Злые языки распустили слух, что она отравительница. Прелестнейшей Супруге надо защищаться! Я встретила чуть затуманенный взгляд, но томная дымка не могла скрыть, что черные зрачки внимательно меня изучают.