Венерин башмачок - Алина Знаменская

Оксана поспешила распрощаться со Стасиком и взбежала на второй этаж.

— Что-то случилось? — забыв поздороваться, выпалила Оксана.

Инна Викторовна едва взглянула на Оксану. Ноздри Ларисиной тетки затрепетали, глаза стали узкими, рысьими. С таким выражением лица она провожала взглядом машину нотариуса Захарова.

— Ты бы только видела, Оксана! — Железная маска дрогнула, исказилась и потекла. Инна Викторовна беспомощно шмыгнула носом. — Какой лицемер! Лжец! Изворотливый шут! Он пользуется Ларочкиной болезнью, он… сволочь!

Инна Викторовна неопределенно махнула рукой — то ли призывая Оксану за собой, то ли вслед Стасику. И быстро пошла прочь от окна, в свой кабинет. Оксана поняла, что должна пойти следом.

Хозяйка клиники влетела в кабинет и кинулась к шкафчикам. Оттуда вылетела какая-то склянка и, прежде чем разбиться, наделала шума. Вбежала секретарша в коротенькой форме цвета морской волны. Молча собрала осколки.

— Лена, где у нас стаканы?

Лена без слов накрыла на стол и удалилась. Инна Викторовна плеснула виски в широкий стакан. Протянула Оксане.

— Инна Викторовна, вы что, не знали, что Стасик Ларисе изменяет?

— Знала! Знала и молчала, будь он трижды неладен! Ларочку жалела. А кто не изменяет? Все они козлы… — Инна Викторовна глотнула виски и бросила в рот ломтик лимона. Сморщилась, добавила: — Козлы, мелкие пакостники и трусы!

«И сплетники!» — мысленно добавила Оксана, но промолчала.

— Ты знаешь, что он сделал? — прищурилась Инна Викторовна. — Нет, ты даже представить такое не можешь!

А Оксана именно это и хотела сказать. Могу, мол, себе представить. Пришлось сказать другое:

— Лариса его узнала? Вспомнила?

Инна Викторовна внимательно взглянула на собеседницу:

— Вроде как — нет. Не пойму я до конца, что с ней. Она смотрит на него, а мне все по видео видно. И слышно. Он-то, гад, не в курсе, что у нас в таких палатах камеры наблюдения. Так вот, смотрит Ларка на него, а взгляд у нее такой растерянный, беспомощный…

Снова на глаза Ларисиной тетки навернулись слезы. И у Оксаны в глазах защипало и жалко стало Лариску, ну прямо до слез! Такое пережить, с того света, можно сказать, вернуться, и — на тебе! Все забыть! Мужа родного не вспомнить!

— А может, и лучше для нее, не помнить ничего? Ни его измен, ни своих слез? — вслух подумала Оксана. Она примеряла ситуацию на себя. Как она вдруг забыла бы Игоря, смотрела бы на него как на чужого? Легче бы ей было? Не чувствовать этой изматывающей смеси любви и страха…

— А он ей и говорит, — не обращая внимания на замечание Оксаны, продолжала Инна Викторовна. — Ты, говорит, Ларис, не смущайся, что некоторых вещей не помнишь. Это у тебя, мол, последствия шока, пройдет. Я тебе, мол, помогу. И с моей помощью ты быстро восстановишь всю картину в памяти.

— И что? — Оксана распахнула глаза.

Инна Викторовна была так потрясена и расстроена, что одной порции виски ей показалось мало. Она плеснула себе и гостье.

— Лариса так вежливо ему говорит: конечно, конечно… А он ей начинает сладеньким голоском напевать: «Жили мы, честно сказать, Ларис, между собой неважно. У тебя — свои интересы, у меня — свои. Детей у нас нет и теперь уж не будет».

— А Ларочка — что?

— Что — Ларочка? Глазами хлопает и слушает. А выражение глаз такое мучительное, как у школьника, который задачку никак не решит.

— Бедняжка…

— Ты слушай дальше! — Ноздри у Инны Викторовны подрагивали. — Должен, говорит, тебе признаться, что фактически у нас с тобой все было решено. И как раз, мол, перед этим злополучным походом мы с тобой пришли к выводу, что оставаться вместе дальше бессмысленно, и фактически мы разошлись.

— Так и сказал?! — Глаза Оксаны чуть не выпрыгнули из орбит.

— Вот представь себе! Моя лапушка племянница смотрит на него, как кроткая овечка, а я чуть монитор не разбила. Ну, думаю, нет! Я это кино до конца досмотрю. А потом я тебе, зятек дорогой, такое шоу устрою…

— И что же дальше?

Для Оксаны в этот миг собственные переживания отодвинулись на задний план. Ларке хуже. Еще неизвестно, что с ней дальше будет. Ее вытащили из этой долбаной пещеры полуживую, насилу откачали, и оказалось, что она напрочь забыла всю свою жизнь до пещеры. Даже словарный запас восстанавливается с трудом. И в такой трудный момент ее бросил самый близкий человек — муж!

— И начал расписывать, как они решили квартиру поделить, что, мол, он останется в квартире, а ей ее долю выплатят. Ведь она учительница, зарабатывает мало и не сможет ему его долю выплатить.

— Сволочь!

— Не то слово! Место, мол, ей в семейном общежитии он выхлопочет, и мебель она, какую захочет, может взять. Ты, мол, Ларис, может, уже забыла, но именно так решено.

Оксана зубами заскрипела от возмущения. Почему, встретив Стасика на крыльце, она не плюнула в его холеную физиономию?

— И что Лариса на это ответила? Надеюсь, она ему фигу показала?

Инна Викторовна громко высморкалась в салфетку.

— Фигу ему показала я. Уже после. А Лариса… Что — Лариса? Ты же видишь, в каком она состоянии. Мне кажется, у нее было одно желание — чтобы он поскорее ушел. Только кивала — соглашалась. Сказала, что будет ему очень благодарна, если он сам уладит все формальности. Что-то в этом роде. Представляешь?

— Во гад! — искренне поразилась Оксана.

— Ну, ему это так просто с рук не сойдет, — с мнимым спокойствием возвестила Инна Викторовна. — Он так просто от больной жены не избавится. Я с ним судиться буду! Я его по судам затаскаю, юрист хренов! Это дело подсудное, и он у меня попляшет!

— Ой! — подскочила Оксана. — Я, Инна Викторовна, хочу с Ларочкой повидаться до уколов. А то ей как укол сделают, она тут же засыпает. Получается, что я зря ехала.

* * *

Лариса лежала с открытыми глазами и смотрела на штатив с прозрачными трубками системы. Она пыталась вспомнить, как называется смесь трубок и пузырьков, но у нее ничего не получалось. Знаки и звуки то съезжались вместе, то разбегались. Слово рассыпалось, не успев сложиться вместе. Когда Лариса вконец устала от усилий, дверь приоткрылась и в палату боком вошла девушка.

— Привет!

Лариса продублировала губами приветствие. Девушка улыбнулась. Лариса попыталась сделать то же в ответ. Она узнала пришедшую — они виделись вчера и позавчера.

— Ты меня помнишь?

— Да. Ты — Оксана. Моя подруга Оксана, — повторила Лариса, как заученный урок. Это и был урок, выученный в последние дни. Впрочем, Лариса охотно верила, что Оксана — ее подруга. Девушка была приятна ей. От нее шло тепло.

— Тебе еще не разрешают вставать?

— Нет. Это все из-за песка. У меня был песок в глазах, и… — Ларисе явно не хватало слов. Она понимала сама и жаждала объяснить подруге, что врачи излишне опекают ее. Но на пути попадались сложные слова, такие как «глазной хрусталик», «сетчатка», «мозжечок». Она путалась и умолкала.

— Не переживай, — остановила ее Оксана. — Если ты не возражаешь, я покажу тебе фотографии.

Лариса с интересом наблюдала за подругой. Та достала из сумочки пачку фотографий, подсела поближе.

— Смотри. Вот здесь мы все вместе на дне рождения Игоря.

— Игоря…

— Да. Игорь — мой муж. Вот он.

Лариса внимательно и даже придирчиво рассматривала фотографии. Она подносила их поближе, пристально разглядывала.

— А это Ивановы. Они всегда с нами все праздники гуляют. Это Катя, это Сергей. Не припоминаешь? Ну, Катька, шумная такая! Выпьет — начинает анекдоты травить или частушки похабные. Твой Стасик ее не любил. Не любит.

Лариса взглянула на Оксану и вернулась к снимкам. Оксана прикусила язык. Что она несет? Как о покойнике.

— А это… чей ребенок?

Лариса держала в руке Юлькину фотографию.

— Это дочка моя. Наша с Игорем. Юля. Ей пять лет, и она тебя очень любит. Вы с ней, как соберетесь, всегда эту песню… Ну как там? «На лугу, на лугу, на лугу пасутся ко…» Помнишь?

Лариса посмотрела куда-то мимо Оксаны.

— Оксан, а почему у нас с мужем детей нет? Из-за меня? Со мной что-то не так?

Оксана собрала фотографии.

— Почему сразу — из-за тебя? Ничего не из-за тебя. — Оксана решительно тряхнула завитой челкой. — Разве это определишь точно, из-за чего нет детей? Мы тоже с мужем долго лечились у разных врачей, и все говорили совершенно разное. Кто что.

— А как же получилась Юля?

Лариса смотрела на Оксану чистыми глазами. Оксана замешкалась. Вот сейчас перед ней находится ее близкая подруга Лариса, которая про нее все-все знала. Всю подноготную. И все же теперь Оксана могла сочинить себе новую историю. Лариса проглотит любую, она начисто все забыла. И от этого факта Оксане стало неуютно, тоскливо до слез. Жалко себя и Лариску. Такое чувство, будто у тебя подругу отняли. Она вроде бы есть, а вроде бы и нет. Не может быть, чтобы нельзя было ничего сделать!

— Ты плачешь? — Лариса дотронулась пальцами до Оксаниной руки.

Оксана всхлипнула: